Хлопок и бомба, крутя запальным шнуром, влетела в измочаленную дверь, со звуком стеклянного шара прокатившись по мраморному полу тронного зала. Взрыв.

— Вперёд!

Они организованно ворвались в тронный зал и начали закалывать дезориентированных защитников.

Император, к его чести или глупости, не пытался сбежать из города, он сидел на троне и безучастно смотрел на происходящее.

Последние гвардейцы пали, Анкилу вошёл в тронный зал и встал перед троном.

— Слезай.

//Город-крепость Дун-Шеол//

Естественно, завзятый бюрократ Ваилис предусмотрел потерю столицы и в каждом городе, у каждого губернатора были инструкции на случай внезапной гибели императора и полного уничтожения имперской администрации.

«Предусмотрительный сукин сын...» — с досадой подумал Таргус. — «Поэтому он тогда такой спокойный сидел».

Император обеспечил надёжную цепочку действий для губернаторов, после выполнения которых они на неопределённый срок становятся безраздельными владыками своих городов. Что будет после окончания кризиса и много ли губернаторов пожелает расстаться с полученной властью — это другой вопрос, но тот факт, что никто из них сейчас от этой власти не откажется — это факт.

Бюрократическая душа знала, как подгадить любому, кто устроит государственный переворот или иной способ захвата власти. И что с этим теперь делать, Таргус не знал.

Анкилу отнёсся к произошедшему очень стоически, просто пожал плечами и сказал, что приведёт к покорности всю империю силой оружия и когтей.

И сейчас они стояли под городом-крепостью Дун-Шеол, торговым узлом, расположенном в полутора тысячах километров от Солирина. Возьмёшь его — торговля будет надолго парализована и все, кто захочет торговать с примерно половиной Азальской империи, будут вынуждены проезжать через твои врата, потому что этот город-крепость расположен на месте единственного перевала через Сизые горы, отделяющие империю от большей части соседей. Она потому-то и стала империей, что всегда держала остальных соседей в торговой зависимости.

Возьмёшь Дун-Шеол — будешь управлять внешней торговлей империи, а это половина дела по захвату.

Но его не зря называют городом-крепостью.

Бастионы возведены по последнему писку фортификационной моды, артиллерии больше, чем в иных крепостях, а гарнизон насчитывает пять тысяч профессиональных солдат.

Имперская армия, которая насчитывает двести пятьдесят тысяч солдат, в соответствии с экстренными инструкциями, заперлась в ближайших городах и крепостях, где заняла оборону, что облегчало задачу, одновременно с этим серьёзно усложняя её.

С одной стороны, никаких организационных мер по отражению вторжения противника никто не предпринял, но с другой, города и крепости буквально набиты готовыми к осаде войсками.

— Что только могло привести их к мысли затеять такое? — спросил Таргус, напряжённо глядя на высокие стены города-крепости.

— Мертвецы, — произнёс Анкилу.

— Мертвецы? — переспросил Таргус, а потом понял.

— Если бы вдруг неупокоенные с земель Лазурной Тетрархии тронулись с места, они уже в течение суток оказались бы у стен Солирина, никто банально не успел бы принять хоть какие-то меры, а воевать с полчищами нежити в открытом поле бесполезно, только пополнишь их ряды свежими рекрутами, — всё равно объяснил Анкилу. — Вот они и придумали алгоритм действий, позволяющий протянуть столько, сколько это вообще возможно во время вторжения нежити. Это единственно правильная метода, лучше они не могли и придумать. И она применена Ваилисом очень кстати, потому что действительно, вторжение нежити.

Таргус понимающе кивнул. Повисла пауза.

— Культ Элегии в этих краях существенно преобразился со времён моей жизни... — вновь заговорил Анкилу. — Раньше это была добрая религия, помощь ближнему, жертва...

— Подобные культы имеют свойство со временем радикализироваться, — сказал на это Таргус. — В мою родную страну проник один иудейский культ, назывался христианством. Один прокуратор заигрался в беспристрастного судью и, после того как ему занесли, казнил одного в общем и целом неплохого еврея. Его казнь затронула много сердец, а потом кто-то из его учеников издал книгу с его изречениями и мудростями, о сотворении мира, истинном положении вещей, якобы со слов самого Иисуса. На самом деле исследователи моего времени установили, что их самый актуальный труд — вольное толкование иудейской Торы, специально смягчённая для того, чтобы лучше «зашло» простым сектантам. Об этом можно долго говорить, но касательно нашего разговора важно одно: первые христиане-сектанты строго следовали заповедям, усердно трудились во благо общины, жертвовали всё, что имели своей общине, в общем-то, говорят, были безобидными, если бы не одно «но». Они упорно твердили, что пантеон римлян — это ложь, других богов нет, есть только один, тот самый, которому они поклоняются. Естественно, что коллегия понтификов такого не потерпела. И их можно понять: республика только-только оправилась от гражданской войны, ещё и очередной поход в Германию с треском провалился, поэтому христиане, которых почему-то становилось всё больше, оказались совсем некстати. И их начали гнобить, жёстко, без суда и следствия, стоило кому-то попасться в облаву в убежище христиан, всё, смертный приговор. Убивали их повсеместно, даже Иерусалим, это город в Иудее, второй раз сожгли и посыпали вторым слоем соли. Ловили их везде и везде убивали, скармливали львам, собакам, гиенам и даже леопардам. В пределах республики их официально не стало ко второму веку от рождения их Христа. Но в сопредельных странах они закрепились, слабые и примитивные жрецы не смогли ничего противопоставить христианским мозгоклюям с книгой, где давались пространные ответы на их несложные вопросы, поэтому в мире, на момент моего ухода, насчитывалось около семи стран, которые официально входили в Христианскую Лигу. И что там творилось... Они резались из-за неверной трактовки текстов, количества пальцев, которые нужно было использовать при показе религиозных жестов, дружили друг против друга, хотя декларировали единство и братство на религиозной почве. У нас тоже бывало, что жрецы не ладили, но республиканского масштаба конфликты на религиозной почве никогда не достигали. Потому что Сенат довольно рано, в 806 году от основания города, отделил понтификат от законодательной власти и запретил совмещение религиозных должностей с законодательными и исполнительными. Понтификам — понтификово, сенаторам — сенаторово. Сработало.

Анкилу, внимательно слушавший его, задумался.

— Когда вернёмся, надо будет заняться религиозным вопросом, — произнёс он.

Сейчас Солирином временно управляет примипил Мотена, которая получила под командование первую центурию и две тысячи вурдалаков. Население недовольно сменой власти, но пока что сидит тихо и не рискует злить людей, которые в любой момент могут выпустить на улицу голодных мертвецов. В первые дни было мародёрство, но Таргус объявил комендантский час и запретил людям выходить из домов. Целую неделю по улицам шастали вурдалаки, коим было запрещено проникать в дома, но разрешено жрать любого живого, кто не имел легионерской брони и посмел выйти.

— Эх... — Анкилу снова окинул взглядом могущественные бастионы, упирающиеся в горы. — Как же брать эту крепость?

— В идеале такую крепость нужно оцеплять с двух сторон, потом выбивать артиллерию, чтобы снизить потери при штурме, а после этого непосредственно штурмовать с применением мантелетов и таранов, — пожал плечами Таргус.

— Это слишком долго, — недовольно произнёс Анкилу. — У меня есть кое-что получше для этого города-крепости...

Он ушёл в свой шатёр, а Таргус начал подготовку к артиллерийскому обстрелу.

Он замерил расстояние от подготавливаемых позиций артиллерии до каждого бастиона, измерил их высоту, в бинокль внимательно рассмотрел каменные бастионы на предмет халтуры строителей, но внешних признаков видно не было, значит, нужно искать внутренние. Таргус приказал опциону Домо принести кульман из обоза.