И теперь с разбега прилипла к столбам, сунув нос внутрь. Но мигом отскочила, как ошпаренная.

— Страшно? — предположила Шатхия, ускорившись.

— Её напугаешь, — проворчала Наруга, тоже поднажав.

И оказалась права. Подойдя к преобразователю, она имела удовольствие полюбоваться на ошарашенное лицо подруги. Та выпучилась на столб и тёрла виски.

— Током ударило? — недоверчиво спросила Наруга, окидывая взглядом ничуть не изменившиеся иглы.

— Сигналом опасности, — пробормотала Гранка. — Так долбануло, будто меня уже по пояс в жирдяя всосало. Причём, сразу в оба виска и в лоб. И по макушке прошлось, будто градом. Больно сука! — зашипела она. — Наруг, какой тут может быть ток? Откуда ему взяться-то? В пещерном веке живём при свечах.

— С пещерными людьми, — задумчиво продолжила та, осторожно заглядывая внутрь преобразователя.

Долбануть не долбануло, однако по мере приближения к лаборатории в башке всё сильней зудело. Матушка-планета грозила пальчиком, дескать, не лезь, а-я-яй, рога поотшибаю безобразнику. Рога было жалко, ибо не тот случай: никакой смертельной необходимости. Наруга успела разглядеть несколько скелетов, лежащих по стойке смирно в два ряда. Вроде, в наличии все шесть, значит, сработало. Основу уже склепали, теперь осталось дождаться, пока они не произойдут в человека, и…

— Нарываться не стоит, — согласилась Гранка, отползая ещё дальше. — Но, следить будем.

— Мандарины? — предложила Шатхия подгонять сюда подъёмные машины для оптимального обзора.

— Не выйдет, — покачала головой Гранка. — Я заметила, что в эту сторону дубли носа не суют. И семейка. Малыш тут без вас веселился до упаду. Но только в сторону перевала. А в сторону игольницы ни-ни.

— Когда мы с Гетом тут ночевали, Дубль-Гет с Наром подходили к самым столбам, — припомнила Наруга, отступая. — И Дубль-Ри здесь валялся, дожидаясь Ригбера. Видимо, сегодня им тоже по башке чем-то лупит.

— Придётся лезть на дерево, — обречённо вздохнула Гранка. — На опушке. Терпеть не могу эту физзарядку.

— Зачем? — брякнула Наруга на автопилоте.

— За Галей следить, — кровожадно прошипела Шатхия. — Может раньше всех подняться. Я первая, — вызвалась она на дежурство. — Оружие возьму. Прикончу, если что.

— Ты только сама это «если» не выдумай, — предупредила Гранка. — Эта курица нам ещё ни одного золотого яичка не снесла.

Шатхия глянула на неё, как на идиотку, и осторожно поинтересовалась:

— Она умеет?

На обратном пути Гранка рассказывала ей сказку о феноменальной рябой курице, попавшей не в те руки.

Вечером следующего дня хутамка забралась-таки на дерево. И расселась там, вооружившись пулемётом да оптикой. Теперь уже Патрик нервно бродил вокруг кедра с глухарём, который начисто игнорировал его интересы. Просвещённый европеец пытался усовестить дремучую степнячку, обещая, что всё будет хорошо. Шатхия сообщила ему, что теперь действительно всё будет хорошо. Очевидно, что «хорошо» каждый трактовал по-своему, и от трактовки хутамки француз был весь, как на иголках.

Наконец, он выдохся в попытке навести международные мосты и взялся третировать подруг сумасшедшей дриады. Заявил, что в курсе их кровожадных намерений. И если они не одумаются, то он не знает, что сделает. Гранка предложила ему сначала узнать, и только потом нарываться. Риг с Акери растворились в лесу без разговоров. Наруга ретировалась туда же, пообещав Гету кое-что показать. А супруг поклялся показать кое-что Патрику, если тот вздумает тащиться за ними и мешать. Ночь прошла спокойно. И удовлетворила всех: отшельников в лесу, Гранку в середине мандариновой клумбы, хутамку на дереве, и Патрика под ним.

Утром Шатхия неохотно спустилась на землю с высоты своих ожиданий: Галя ещё не созрела для расправы по причине неполной комплектации и бессознанки. Гранка дежурила до обеда, после чего её сменила Наруга. Теперь уже Гет бродил под клятым деревом, предлагая заменить супругу на её дебильном посту. Всё пытался убедить её, что эта их затея бесполезней рыбьего зонта. Предлагал свои услуги в посиделках, но был отвергнут. Обозвав жену ненормальной, Гет демонстративно вернулся к костру. Попробовал подбить мужиков на охоту, но дубли не настолько оголодали, чтобы переться через перевал на ночь глядя. К тому же именно на третий день ожидалось пресловутое нашествие не пуганной пока что в этих местах добычи. Вечером Шатхия стащила Наругу на землю, отобрала пулемёт и села на стражу.

Третий день начался со сборов на охоту. Мужики с дублями и папа медведь с сыном пялились на Акери подкупающе льстивыми взглядами — надеялись, что та накопает им червячков. Наруга, было, приготовилась стреножить инициативу отзывчивой феи, но Акери справилась собственными силами. Для начала смылась в лес, протянув там почти до полудня. А вернувшись, наотрез отказалась покидать котловину. Мол, это неправильно, а Ису так и вовсе не дала добро: то ли настроение у богини не в ту степь, то ли фаза. С подобными аргументами так и не научились бороться, не улавливая их сути — приходилось рассчитывать только на себя.

Поскольку в полдень предстояла смена караула, Наруга осталась. Патрик скрепя сердце уходил из котловины, опасаясь, что они с Гранкой устроят тут форменный террор. Помрачневшему берру было твёрдо обещано, что без него никого не убьют. Шатхия уволокла его чуть ли не на себе, но таки уволокла. Судя по её многозначительно скривившимся губкам, если заклинательница червей и окажет сегодня милость, так не ближе десятка километров от котловины.

Наруга сидела на ветке, прислонившись к стволу, и разглядывала новообращённых. С виду все обрели законченность облика. Но собственный опыт подсказывал, что просыпаться они будут с разбегом в сутки. Гранка перекусила, а потом цапнула второй пулемёт и устроилась подремать неподалёку от преобразователя. Акери снова пропала, не оставив записки. Граша с Наром ни с того ни с сего взялись размножаться, расквакавшись на всю округу. Благо хоть не транслировали пилотам обуреваемые ими чувства — а то кое-кто повеселился бы, разыскивая в почти идеально круглой котловине пятый угол.

Мама медведица повалялась у затухающих костров, а потом вдруг добрела до смотровой вышки и улеглась прямо под ней. Наруга немного поболтала с новой приятельницей, чтобы самой не задремать и не ухнуть башкой вниз. Медвежонок поначалу носился вдоль опушки, потом полез интересоваться личной жизнью спаривавшихся мандаринов. Получил отлуп и рванул жаловаться маме. Себя до родительницы донёс, а жалобу нет, плюхнувшись рядом с ней и задремав. Солнце уже закатилось за гору, от добытчиков ни слуха, ни духа — Шатхия знает толк в проволочках. Наруга и вправду чуть не задремала, когда что-то её словно подтолкнуло.

Она открыла глаза и нате вам: Галя уже сидела на попе и оглядывала свою мистическую оболочку. Ничего себе оболочка — признала Наруга — почти безупречная во всех смыслах и пропорциях. Она чуть поелозила на затёкшей заднице. Утвердила на ветке согнутую в колене ногу и пристроила на неё пулемёт. Прикинула расстояние до Гранки и поняла, что та не почует направленное на неё внимание подруги. А вот у Нара более дальнобойная чуйка: мигом принял команду пилота, взбудоражил дремавшую Грашу, и вот уже Гранка подняла голову, получив невнятный посыл своей машины. Она глянула на кедр, где семафорил ей большой палец Наруги, кивнула и поползла к преобразователю. К двум покосившимся столбам, меж которыми был самый широкий зазор. Ползала бывшая воровка, как змея, пренебрегая пышными формами.

Хорошая девушка, между тем, поднялась на ноги. Проинспектировала тела коллег-перерожденцев, обошла Ханса, переступила через Гаффара и присела рядом с Ханан. Наруга свистнула — Галя вскинула голову и похвально точно уловила направление звука. Замерла на корточках, заметно напрягаясь. Наруга покачала головой и дулом одновременно, дескать, не балуй. По милому личику девицы скользнула тень. Далековато для идентификации: и оптике нет никакого доверия в столь тонких сферах, и предубеждение подзуживает вообразить в этой девице лишь низменные побуждения. Наруга знала за собой приверженность мстительности, но мстительной мелочности никогда. Нет, она спустится с этого чёртового дерева и тогда уж рассмотрит всё в подробностях.