Все бросились вниз, к месту, где белела простыня. Из-под нее уже вылез Сантуш. Он был весь в крови. Большое кровавое пятно расползалось и по простыне. Столпившиеся вокруг люди боялись поверить своим глазам. Никто не делал движения, чтобы отбросить простыню. Это сделал Сантуш. Профессор лежал на боку. Половина черепа была снесена, между острыми углами виднелась кроваво-сизая масса мозга. Вторая пуля разворотила бок, и оттуда, булькая, хлестала кровь.

Возникшая мысль поразила Найденова своей несуразностью: «Откуда в организме так много крови?» Сантуш снова прикрыл простыней тело профессора.

Солдаты положили труп на носилки и зачем-то понесли в здание санчасти. Там никого не было. Медсестра Женька уже сгружала раненых в Менонге.

— Ох, эти штатские... — вздохнул Рубцов и приказал вернуться на закрепленные позиции.

Найденов не двинулся с места. Он продолжал смотреть на лужу крови и никак не мог сообразить, что это все, что осталось от профессора Вентуры...

Отца Аны. Рубцов обнял его за голову. У Найденова текли слезы. Он уткнулся в пахнущее гарью плечо подполковника.

— Ничего, — сказал тот, — следующим рейсом отправишься с ним в Менонгу. Я убеждал Панова никаких профессоров не брать. В нашем деле нельзя людьми рисковать...

Сантуш крикнул с наблюдательного пункта, что БТРы двинулись к крепости. Рубцов бросился наверх. Найденов поплелся за ним. Он не думал о происходящем. Смерть профессора затмила все, даже собственный страх. Через глубокие бойницы хорошо были видны приближавшиеся бронемашины. Впереди шел советского производства БТР, за ним самоходное орудие. По нему-то и приказал открыть орудийный огонь Рубцов. Солдаты Сантуша оказались плохо обученными стрельбе. Снаряды умудрялись вспарывать землю намного правее колонны. Тем не менее унитовцы остановились. Из БТРа выскочили солдаты и бросились врассыпную.

С крепостной стены ударил пулемет. Один человек в пятнистой форме не успел далеко отбежать от БТРа. Он как бежал, пригнувшись к земле, так и ткнулся в нее головой. Рубцов зло рассмеялся:

— Пусть сунутся. Перестреляем, как в тире.

— А ночью? — насторожился Найденов.

— К ночи придет подкрепление... А не придет, на ужин так ударим, что мигом сдует с шоссе.

Оптимизм подполковника был продиктован только жаждой боя. Не прошло и двадцати минут, как противник предпринял первую атаку. На самоходке открыли стрельбу по огневым гнездам крепости. Короткими перебежками пришли в движение бойцы УНИТА. Рубцов сам устроился у пулемета и, весело матерясь, заставил их прижаться к земле... Хотя его несколько озадачила поспешная активность противника. Объяснение появилось довольно быстро.

Как только смолкли выстрелы, стал слышен устойчивый рокот шести или семи вертолетов сразу. Они летели со стороны шоссе. И в то же время из-за лесного горизонта вынырнул вертолет, возвращавшийся из Менонге. Ситуация усложнилась. Нужно было бросить все силы для отражения атаки с воздуха. И прежде всего спасти свой вертолет. Внимание унитовских летчиков следовало сконцентрировать на шоссе перед крепостью. Для этого из всех видов орудий, развернутых в сторону шоссе, по приказу Рубцова был открыт огонь. Задымился и эффектно взорвался головной БТР. Самоходка, несколько раз огрызнувшись прицельным огнем, тяжело сползла задом в кювет.

Такое развитие событий не могло не привлечь внимания летчиков.

Заходя по двое, они обрушили на крепость лавину ракетного огня. Но и Санчес не подкачал. Две машины рухнули, так и не успев произвести залп. В результате удалось отогнать унитовские вертолеты от крепости. Этим воспользовались наши летчики и на низкой высоте буквально перевалились через тыльную сторону крепости.

Рубцов носился от орудия к орудию, стрелял, командовал, выправлял прицел и остановился только тогда, когда к нему подбежал сержант Сантуш.

Выяснилось, что серьезно ранен Санчес. Ему осколками раздробило плечо и задело шейные позвонки. Рубцов понял, что остался один. Второе известие способно было подкосить любого — летчики передали приказ из советской миссии: дополнительные силы в операции задействованы не будут. Генерал Панов приказал действовать, исходя из оперативной обстановки.

— Ах, ты, сволочь... — процедил Рубцов и обратился к Найденову, приноравливавшемуся стрелять из миномета:

— Брось ломать полезную вещь. Живо к вертолету. Мы с Сантушем прикроем вас. Грузите раненых и побыстрее взлетайте.

— Все? — недоуменно спросил Найденов. — А вы?

— Мы еще немного повоюем. Назначаю тебя старшим группы. Отвечаешь за эвакуацию. Выполняй, майор, приказ...

Рубцов на несколько секунд задумался, подошел вплотную к Найденову и медленно, подбирая слова, сказал:

— Доложи в Луанде генералу Двинскому, что он был прав. Не хрена нам тут делать. Иди, — и оттолкнул майора.

Найденов побежал к вертолету. Погрузка раненых шла полным ходом.

Среди носилок он заметил одни, покрытые белой простыней с кровяным пятном.

Что-либо обдумывать, а тем более прощаться, было некогда. С минуты на минуту могла возобновиться атака с воздуха. Пока командиры противника обдумывали, чем вызвано появление вертолета, нужно было взлетать. От повторного лобового штурма уиитовцы решили воздержаться, и на горизонте вновь появились вертолеты. За ними Найденов наблюдал уже из иллюминатора. Несколько раз их машину подбросило. Это Рубцов, переместившись к зениткам, открыл заградительный огонь, не давая унитовским вертолетам отправиться в погоню.

В отличие от большинства советских пассажиров, разбежавшихся по Римскому аэропорту в поисках дешевой торговли и банковских представительств, генерал Саблин уселся в первое попавшееся кресло и с удовольствием закурил.

Всего несколько сот километров отделяло его от триумфа. Воспользовавшись своим положением, генерал из кабины пилотов связался по рации с военной миссией в Луанде и узнал, что ночью успешно завершился штурм крепости. Быстро и без потерь. Эффективность операции, разработанной им, превзошла все ожидания.

Значит, Старая крепость — основной стратегический объект на направлении Лонга — Джамба — отныне не будет контролироваться войсками ФАПЛА. Интересно, как теперь УНИТА будет доставлять своим головорезам в глубь страны оружие и провиант? Без преувеличения можно сказать, что в затяжной войне сделан крутой поворот. И не кем-нибудь, а советской военной миссией. Пусть старперы из генштаба почешут затылки и подумают, на кого они решились поднять руку. На героя Анголы? Еще немного, и Саблин докажет штабным горе-теоретикам, что он лично не допустит превращения Анголы во второй Афганистан. Там бесславный конец, здесь безоговорочная победа МПЛА. А тогда можно и в Союз возвращаться.

Из головы Саблина никак не шла мысль, умело вогнанная туда стараниями Комиссарова и Геннадия Михайловича."Стране нужен генерал-победитель. Ему поверит народ, за ним пойдут войска". Страшная, занозливая мысль. Она ни на секунду не давала покоя. Пугала своим величием и несбыточностью. Глупо в преклонных годах уподобляться румяному лейтенанту, размышляющему на белой скамейке парка о стремительном продвижении в генералы.

Но Саблин не мог не думать о судьбах Отечества.

Если бы сейчас подошли к генералу и спросили, в каком городе, в какой стране он находится, Саблин долго не смог бы сообразить и, скорее всего, прогнал нахала.

Конечно, можно было бы еще раз связаться с миссией. Но как не хотелось Саблину постоянно находиться в курсе событий, нельзя было сеять в подчиненных подозрения. Перепроверяют выполнение приказа только неуверенные в себе командиры. Уж коль Рубцов взял Старую крепость, пусть попробуют у него ее отобрать. Из своего богатого военного опыта Саблин знал, что подобные операции надолго деморализуют противника. Вынуждают его затягивать с ответными действиями. Ведь план защиты крепости наверняка разработан унитовцами досконально, а план штурма не предусмотрен.