— Это очень хорошее начало.

— Мне стоило принести цветы, — сказала я. — Я хотела, но я забыла их. Произошло слишком много. Это ты и так вероятно знаешь.

Могила Верити все еще была усыпана венками, хотя цветы поникли и края стали коричневыми. Если бы у меня был доступ к магии, я бы привела их в порядок. Вместо этого я опустилась на колени и отодвинула их в сторону, и смела увядшие цветы и кусочки сухих листьев.

В другой части кладбища собралось море из парадно-выходной формы семьи Ковальски, пока почетный караул устраивал салют в его честь. Выстрелы прозвучали в воздухе. Некоторое время я смотрела в ту сторону и затем снова обернулась.

— Я все еще думаю, что ты позвонишь или мы увидимся на занятии, — я вспомнила бархатную черноту, которую я почувствовала в тумане. — Глупо, да? Люк сказал, что даже у Магии есть границы, и он был прав. Он был во многом прав. Я бы сказала ему об этом, но теперь его здесь нет. Кто знает? Возможно, я никогда не увижу его снова.

Внезапно мысль оказалась болезненной, и я ненадолго закрыла глаза, вытесняя ее.

Когда я снова их открыла, Люк склонился над могилой с другой стороны. — Она все время говорила о тебе, — сказал он и положил букет чистых цвета темного индиго дельфиниумов на место, которое я освободила. — Словно я знал тебя до того, как мы вообще встретились.

— Ты ждал меня?

Один уголок его рта приподнялся. — Только на протяжении всей жизни.

— Нет! — мой тон оказался резче, чем я хотела.

— Мне очень жаль, — казалось это его действительно задело и он выпрямился и протянул руку, чтобы помочь мне. — Как ты?

— Хорошо.

— А Суджо?

— С ним тоже. Спасибо, что ты спас его, — днем ранее Колина выписали из больницы, и никто не радовался его уходу больше чем больничный персонал.

— ТЫ попросила меня об этом, — сказал он, пожав плечами.

Я сплела пальцы и ждала. — Это сработало, не так ли? Мы остановили поток? Все в порядке?

— На данный момент. Магия сместилась. Ты сделала что-то… Мы еще не разобрались до конца.

— Я спрашивала себя, что ты сделал бы потом. Вопрос определенно занимал тебя… — он всю свою жизнь считал, что поток будет означать конец. Как же он чувствовал себя, так как остаток его жизни освобожден от предназначения?

— У тебя определенно они тоже есть, — сказал он, пока я начала качать головой. — Ты ничего не можешь сделать с тем, что ты сосуд, — продолжил он. — У тебя еще много работы. Кроме того Серафимы просто так не исчезнут, только потому что Евангелины нет.

— Она правда умерла?

— Башня разрушена. Трудно представить, как она смогла бы выжить, даже если ее не уничтожила магия, — магия, которую я использовала против нее, смертельный удар, нанесенный мной, справедливость, к которой я всегда стремилась. Я ушла в себя, чтобы понять, как я себя при этом чувствую. Ответ: совершенно хорошо, спасибо, что спросили.

Люк переместил свой вес. — Мы все еще связаны. Ты можешь это почувствовать?

Я сконцентрировалась и почувствовала такую родную связь, тонкую, как шелковая нить. — Я не ощущала ее с того дня в башне. Я подумала, что она возможно разорвалась.

— Не разорвалась. Просто успокоилась. Я подумал, что ты возможно хотела бы свободу в действиях, о которой мы говорили.

— Я не играю, — сказала я. — По меньшей мере не с тобой.

Он сделал шаг ко мне и обхватил рукой мое запястье. Связь начала светиться ярче и потянула меня к нему. От нахлынувших чувств меня передернуло, но я продолжала твердо стоять.

— Видишь? Я не прячусь, но этого не достаточно. Ты знаешь, что я права, — я отпрянула.

— Ты никогда не давала мне объяснить, — сказал он. — Насчет Верити.

— Все в порядке, — ответил я, хотя боль ощущалась так сильно как никогда раньше. — Тебе и не нужно.

— Я вырос с мыслью, что мне суждено быть вместе с сосудом. С того дня как мой брат умер, мне вдалбливали это в голову, как молитву Отче Наше. И должен признать, что меня не волновало это, когда Верити еще была жива. Мне было семнадцать, когда ее сила проснулась, и она была так прекрасна, что это не казалось мне тягостным обязательством. Затем она внезапно умерла и ты заняла ее место, задавала свои вопросы и постоянно вела себя дерзко, никогда не делала что нужно, и ты была…

— Тягостное обязательство? — хорошо, что мне не доступна магия. Иначе я убила бы его на месте.

— Нет! Видишь, это же… ты была той, которую я бы выбрал, даже если бы не было никакой судьбы.

Я переняла все это на себя, проверила на правду все, что мы пережили. Внутри меня пробудилось раскаяние, на вкус оно было горьким и острым. — Это же просто… безумие.

Он снова схватил меня за руку, и его голос звучал настойчиво и наполненный надежной. — Я хотел тебя, даже когда не должен был быть с тобой. Это делает все проще. Зачем нужна эта борьба, если мы уже знаем, как она закончится?

От его слов мое сердце бешено забилось, но я постаралась, чтобы голос не выдал меня. — Потому что мы даже не знаем, как она закончится. Возможно, у меня действительно есть предназначение, в твоем мире или моем, или в обоих… но в данный момент я хотел бы следовать моему предназначению. Я должна по меньшей мере попытаться.

Волосы снова упали ему на лицо, и я отбросила их в сторону и вспомнила о том, как он в первый раз поцеловал меня, тогда, когда я подумала, что это только для того, чтобы сравнить меня с Верити. Октябрьское солнце окрасило все в красное, и от взгляда на Люка у меня перехватило горло. Он перевернул руку и провел большим пальцем по шраму, который проходил через мою ладонь.

— Только, потому что поток остановлен, это не значит, что с нами покончено. Есть еще много, что надо сделать. Я думал, что ты могла бы принять свое предназначение, чтобы помочь?

Я посмотрела вниз на могилу Верити. Одно мгновение я спрашивала себя, что она сделала бы, и затем мне стало ясно, что это не играло никакой роли. Ее больше не было здесь, и пророчество закончилось, и решение было за мной одной. Связь между Люком, Магией и мной была создана по моему собственному желанию. И так как я не могла сказать нет, я сказала да.

Затем я развернулась в становящемся слабее послеобеденном свете на кладбище зашагала в мир, который я сама выбрала.