Испустив яростный вопль, Ревенкрофт впился клыками в шею пытавшегося освободиться человека. Тот заорал от ужаса и боли.

«Потерпи, — подумал кровосос, — это скоро закончится. Для тебя — навсегда».

Оставшиеся двое с побледневшими лицами наблюдали за расправой над своим товарищем. Но это продолжалось недолго — всего несколько мгновений. Потом страх взял свое, и в темноте рощи засверкали две пары пяток. «Надо предупредить остальных!» — крикнул один из убегавших.

«Значит, их здесь много развелось, — подумал Ревенкрофт, продолжая насыщаться. — Что ж, теперь будет кому заняться контролем над их численностью».

Закончив свою жуткую трапезу, вампир подумал, что ему, пожалуй, придется ненадолго встать на сторону людей. «Надо будет найти того идиота с крыши, — подумал Ревенкрофт, — Придворный маг, надо же… Даже огненного шара сотворить не смог, а еще на кладбище собирается».

В трехстах лигах от Биланы мрачный человек в черном балахоне трижды ударил посохом в дверь старой хижины с покосившейся крышей. Стены домика поросли серо-зеленым мхом, а окна были покрыты пылью и затянуты паутиной. Хозяин либо крайне редко бывал здесь, либо относился к породе закоренелых лентяев. Но гость, хоть и внимательно осмотрел фасад здания, не стал пренебрежительно качать головой или прищелкивать языком. Ему не было никакого дела до состояния избушки и привычек ее владельца. Он пришел сюда с конкретной целью, к которой все это не имело никакого отношения.

В прихожей послышались чьи-то шаги. Дверь отворилась. На пороге стоял огромный мужчина с обнаженным торсом, Левый глаз здоровяка был скрыт под черной повязкой, из-под которой тянулась доходившая до середины щеки красная нить старого шрама. В правой руке хозяин хижины сжимал жуткого вида нож.

— Кто ты такой? — спросил одноглазый, хмуро глядя на пришельца сверху вниз. — Что тебе нужно?

— Можешь убрать оружие. — Голос человека в балахоне был хриплым, как карканье старого ворона. — Я пришел с миром.

— Такие, как ты, не приходят с миром. Я не жду никаких гостей. Отвечай мне, кто ты и зачем явился сюда? Или убирайся.

— Меня зовут Лангмар. — Визитер снял капюшон, и хозяин домика смог увидеть его лицо. Широкий подбородок с ямочкой, прямой нос, узкие скулы, короткие черные волосы, присыпанные инеем седины. Черными были и глаза Лангмара. А их взгляд заставлял вспомнить о лесных хищниках, с которыми одноглазый верзила сталкивался не раз. — И у меня есть к тебе дело, Тронг.

— Ты знаешь мое имя? — Здоровяк спрятал оружие в ножны и оперся локтем о дверной косяк. — Откуда? И о каком деле ты говоришь?

— Я всегда узнаю то, что хочу узнать, — улыбнулся Лангмар. — А о деле лучше давай поговорим в доме. Ведь негоже держать гостя на пороге.

— Я не звал тебя в гости, — возразил Тронг. — Но, так уж и быть, пущу. Не каждый день ко мне заглядывают черные маги.

Борланд и Заффа вышли из замка герцога навстречу приятной прохладе летней ночи. В небе уже царствовала луна. Над садом мелькнула чья-то резвая тень — птица или летучая мышь. Борланд поднял взгляд и долго не мог оторвать его от усыпанного алмазной крошкой звезд фиолетового небесного покрывала. Мерцание безмерно далеких светил заставляло забыть обо всех минувших, нынешних и будущих невзгодах и отпустить разум в волшебную страну, где царит один лишь безмятежный покой.

Вид звездного неба всегда был для Борланда чрезвычайно притягательным зрелищем. Еще в детстве, босоногим деревенским мальчишкой, он часто взбирался по ночам на крышу родительского дома, чтобы полюбоваться неземной красотой, отстоящей от мира Схарны на невообразимо далекие расстояния. Именно небо однажды позвало его в дорогу, внушив желание повидать края, в вышине над которыми застыли совсем другие звезды.

Но тогда, в арканской деревушке, сидя на крыше, он думал не только об этом. Одна маленькая звездочка все время мерцала, и это было похоже на биение чьего-то сердца. Глядя на нее, Весельчак испытывал странное двойственное чувство. Ему казалось, что веселое подмигивание этой звездочки означает — где-то в мире живет человек, который думает и чувствует так же, как он, Борланд. И в тот же миг сердце сжимала щемящая грусть от осознания того, что этот человек, кто бы он ни был, находится где-то далеко, а не рядом.

«Небо одно для всех», — любил повторять старейший житель их деревни — седобородый старец Сандор, возраста которого не знал никто, даже он сам. И это было единственной правдой, в которую можно было поверить безоговорочно. Ведь небо было, пожалуй, последним, за что населявшие Схарну создания еще не успели повоевать. Все остальное — земля, вода, пища, материальные блага — давным-давно стало предметом ожесточенной борьбы, не прекращавшейся даже в мирное время.

Сейчас, глядя на звезды, расположение которых лишь самую малость отличалось от того, что он привык видеть с крыши родного дома, Борланд испытывал одну только грусть. Грустно ему было, поскольку он уже давно даже не пытался найти кого-то, с кем можно было бы поделиться самым сокровенным и услышать в ответ: «Да, это так, дружище!»

Ему вдруг захотелось оказаться где-нибудь вдали от Биланы с ее призраками и вампирами. Где-нибудь на берегу моря. Лучше всего — на противоположном берегу. Лежать на песке, по пояс в теплой воде, и, запрокинув голову, смотреть на звездное небо. Слушать плеск набегающих волн и, ради Занзары, не думать больше о сражениях за материальные блага. Или — а почему бы и нет — вернуться в родные края, к милому очагу. Ведь его родители наверняка еще живы… Вот старый Сандор — тот, вполне возможно, скончался, — жаль, если так, но против природы не пойдешь — умирают все. Да и былые друзья будут рады видеть своего Весельчака — он ведь, в полном соответствии со своим именем, всегда был душой компании. Но вот если домой возвращаться, то побиться с жизнью за золотишко еще придется. Негоже идти в родительский дом с пустыми карманами, особенно если когда-то ушел оттуда на поиски богатства.

— Небо — одно для всех, — тихо произнес Борланд.

— Что? — спросил стоявший рядом Заффа.

— Да так, — улыбнулся бывший разбойник. — Это я детство вспомнил. Пойдем.

— Куда пойдем-то?

— Поужинать бы не мешало. Пообедать-то нам не дали, — усмехнулся Борланд. — Какую таверну ты бы назвал самой лучшей в городе?

— «Кирка и кувалда», — ни секунды не размышляя, ответил Заффа. — Это место и таверной не назовешь, все на порядок выше. Я подобные заведения только в столице еще видал. Кухня — пальчики оближешь. — Заффа мечтательно возвел взор к небесам. — Внутреннее убранство — глаз не оторвешь. И музыка все время играет.

— Дорого, должно быть?

— Знаешь, не очень. Даже странно.

— А почему название такое?

— Так гном хозяин. Хенгридом звать.

— Тогда действительно странно, что недорого. Гномы — первейшие скареды во всей Схарне.

— Нет правил без исключений, — пожал плечами Заффа. — Отужинать и впрямь было бы неплохо. Пойдем в «Кирку и кувалду».

— Пойдем. Я угощаю.

К тому моменту, когда эльф Индалинэ Итрандил ступил на порог гостиницы с задорным названием «У лепрекона1», в голове его не было уже ни единой мысли, касающейся Веселых лезвий». Стычка с этими ребятами позабавила посланника Кандара, но думал он сейчас совершенно о другом.

Спать, несмотря на все приключения минувшего дня, совсем не хотелось. Поэтому Индалинэ решил этой же ночью, не откладывая, приступить к сбору информации.

И наилучшим вариантом было отправиться в самую популярную городскую таверну. Где еще можно узнать все городские новости, как не в месте, в котором сливки местного общества за кружкой душистого эля и бокалом крепкого вина рассказывают друг другу о том, что узнали за день? Что-что, а появление в Билане нового эльфа или внезапная нервозность, возникшая в поведении кого-то из местных лесничих, — в глубине души Итрандил надеялся, что в страшном преступлении повинен все же человек, а не его сородич, — не должны были ускользнуть от внимания городских сплетников.