Заффа удивленно вскинул брови.

— Кто?

— Ревенкрофт.

— Ревенкрофт? Вампир?!

— Он самый. Оказался последним пьяницей. Моей подружке даже нечем было похмелиться поутру.

— Что он сказал?

— Ничего особенного, по большому-то счету. Провел краткий экскурс в местную историю. Предупредил, что если дзергопоклонникам удастся поднять из могилы хотя бы одного из своих покровителей, задача может резко осложниться.

— Да чушь это, никак они не смогут успеть. Для этого нужны чудовищные гекатомбы. Даже того количества людей, что чернокнижники уже погубили, им не хватит для воскрешения.

— И я так же подумал. Да, вот что… Вампир теперь в нашей команде. И это еще не все…

— Сколько же может случиться интересного за одну только ночь! — улыбнулся Заффа. — Ты у нас, похоже, настоящий магнит для приключений и неприятностей.

И вот он, знакомый интерьер камеры в биланской темнице. Особенно приятным для Борланда было то, что и обстоятельства повторного визита сюда были ему знакомы. Он опять выступал в роли представителя власти, а не сидел, прижавшись к стене, будучи арестованным, как разбойник, убийца и шарлатан. Впрочем, Весельчак не исключал, что данная ситуация может в определенный момент перемениться самым радикальным образом…

Его подневольным собеседником был на сей раз человек, что покушался на жизнь Борланда минувшей ночью в гостинице. Выглядел он далеко не так бодро, как Филгор до своего шокирующего преображения. Борланд даже посочувствовал парнишке. Но на смену состраданию тут же явилось холодное презрение: Борланд имел полное право ненавидеть этого человека — несколько часов назад тот собирался его убить. Но, как подумалось придворному магу, по отношению к этому существу — слово «человек» при взгляде на него почему-то не торопилось приходить на ум: и презрение-то было актом великодушия.

Руки пленника дрожали — должно быть, готовы были в любой момент взметнуться, прикрывая лицо. Борланд криво усмехнулся. «Одно слово — козел», — подумал он, вспомнив о необычной способности этого жалкого труса превращаться в рогатую скотину.

Весельчак решил слегка подшутить над ничтожным приспешником Мрака. Сделав шаг по направлению к нему, шумно выдохнул, сжал кулак и размахнулся, делая вид, что и впрямь собирается ударить несостоявшегося убийцу. Тот взвизгнул, зажмурился, отшатнулся и замахал перед собой в воздухе обеими руками. Это выглядело до того уморительно, что Борланд, Эйнарс и даже флегматичный Заффа синхронно расхохотались.

— Смотри мне в глаза, засранец, — железным голосом произнес Весельчак. — Ночью мне было не до тебя, как я уже говорил. А вот теперь — будь любезен, рассказывай, кто ты такой, откуда взялся и с чего вдруг решил пустить мне кровушку.

— Я ни в чем не виноват! — заверещал человек. — Меня заставили!

— Ну, эту песню я уже слышал, — ухмыльнулся Борланд. — Не далее как вчера, причем — в этой самой камере. А пел ее твой приятель Филгор.

— Филгор? — Пленник перестал трястись и поднял взгляд. — Вы поймали этого выродка?

— А вы, как я погляжу, не слишком-то ладите между собой, — промолвил придворный маг. — Или это просто здоровая конкуренция внутри трудового коллектива?

— Вы не понимаете, — печально вздохнув, сказал его жалкий собеседник. — Я не из их компании. Меня прислали из Академии магии Денборга, чтобы разобраться с местными проблемами. Но я оплошал…

— Это уж точно, — хмыкнул Весельчак. — Значит, ты — тот самый выпускник Академии, о котором упоминал герцог Фирен. Я'Ли Адавил, так?

— Да, это я. Герцог может подтвердить мои слова.

— А не много ли ты хочешь? — хохотнул Борланд. — Звать в свидетели его светлость ради ничтожного предателя? Ты ведь перешел на сторону чернокнижников, разве не так?

— Не так, — устало промолвил Адавил. — Я уже сказал, что меня заставили. Они оказались сильнее. Сумели меня скрутить. Лишили способности творить чары. И наложили Проклятие. Теперь, стоит кому-нибудь поблизости произнести одно слово, как я превращаюсь в… то, во что превращаюсь.

— В коз… — хотел уточнить Борланд, но Я'Ли не дал ему закончить фразу:

— Не надо! — закричал он. — Прошу вас, не говорите! Это и есть то самое слово. Я могу превращаться и по собственному желанию, но, согласитесь, нет ничего приятного в том, чтобы носиться по улицам грязным вонючим рогатым животным. В общем, Хагнир и его банда заставили меня выполнять их мерзкие приказы. Сначала поручили пробудить вампира. Потом — убить тебя. В противном случае они угрожали навсегда оставить меня в шкуре… этого… — Я'Ли Адавил заплакал.

— Да уж, не повезло тебе, — пробормотал Борланд.

— Если бы только это! — заливаясь слезами, стенал Я'Ли. — Они… Они… Особенно Филгор… — Маг не договорил, но присутствовавшим и без того стало ясно, что дзергопоклонники принуждали его вступать с ними в противоестественную связь.

— Список их преступлений растет и ширится, — констатировал Борланд. — Вот теперь еще и честь мага попрана…

Последняя фраза вызвала новый взрыв рыданий Я'Ли.

— Да, что делать с этим магом? — спросил начальник полиции. — Похоже, он правду говорит.

— Все равно пускай пока останется в тюрьме, — сказал Весельчак. — Некогда сейчас разбираться с ним. Не возражаешь, Я'Ли?

Адавил промолчал. На самом деле он был рад и тому, что вырвался наконец из лап компании жутких извращенцев.

— Молчание — знак согласия, — резюмировал Борланд. — Ну что, Заффа, пойдем готовиться к битве?

Когда они вышли во двор, Борланд заметил, как в небе промелькнула крылатая черная тень. Придворный маг подумал, что это был Ревенкрофт, но существо опустилось на крышу штаба Лиги, и Борланд увидел… ворона. Был ли это тот самый ворон, что уже встречался ему, или какой-то другой? Борланд не стал над этим задумываться. Понимая, что происходящие вокруг события принимают все более зловещий оттенок, он твердо решил — сразу, как только биланское золото от щедрот герцога Фирена перекочует в его карман, бывший разбойник станет еще и бывшим магом. Сдаст принадлежавшие ранее покойному хранителю побрякушки в волшебную лавку — и со скоростью ветра поскачет домой.

Тем же вечером объединенные отряды эльфов Кандарского леса, эльганорцев и гномов начали операцию против воинства троллей, засевших в заброшенном руднике близ Северного кряжа. Танарис ненадолго вернулся в Эльганор, чтобы привести еще пять десятков воинов. Эрталиону и Кальдерику не было нужды делать то же самое — первый находился у себя дома, а домой ко второму они как раз и направлялись.

Выступить в пеший или даже конный поход было бы чересчур рискованно. Путь к руднику в этом случае длился бы несколько дней, а за это время зеленомордые могли сняться с места и скрыться в неизвестном направлении. Пользоваться в целях массовой телепортации одним лишь волшебным зеркалом было весьма неудобно. Требовался проход побольше.

Создать его не составляло особого труда: ведь воинов возмездия возглавляли могучие волшебники — Эрталион, Танарис и Кальдерик. Итрандил велел принести из Чертога Разума четыре золотых изваяния богини. Статуи были расставлены по углам главной площади Нонкариэля, после чего правитель Кандара, лидер темных эльфов и гномий колдун-воевода в три голоса прочли заклинание, творящее Большой портал. Кальдерик в этом процессе играл особую роль — он проецировал из своего сознания в тонкий слой реальности картину местности, в которую они собирались попасть.

Пространство между статуями наполнилось золотистым свечением. А через миг в центре площади образовалась в воздухе здоровенная овальная дыра с рваными краями. Сквозь нее были видны желтоватые склоны хребтов Серного кряжа, низенькие деревца в порыжевшей от солнца траве, маленькие черные птички, перескакивавшие с ветки на ветки. И… троица гномов, пьянствовавших под деревом, расставив бутылки и кружки на куске зеленой материи. Один из них увлеченно рассказывал что-то своим собутыльникам, не замечая, что они с окаменевшими лицами таращатся ему за спину. Он, однако, скоро обратил на это внимание и обернулся. А, обернувшись — увидел трепещущий в воздухе проем портала. И — своего правителя, с грозным видом стоявшего по ту сторону.