«Ты за дело, а дело за тебя» — начнешь работать по-настоящему и не оторвешься, пока не доделаешь. Но все иначе, если труд подневолен и тебе нет дела до его плодов: «Поборонили сверху, побарщинному, лишь бы слава была». А потом — слово «показуха» и «Слава труду!» аршинными буквами на плакатах.
Какое богатство для народа его речь, узнаем из поговорки: «Добрым словом и бездомный богат». Но им и в лучшие свои времена беден вялый Обломов: «Он никогда не вникал ясно, как много значит слово добра, правды, чистоты, брошенное в поток людских речей, какой глубокий извив прорывает оно; не думал, что сказанное бодро и громко, без краски ложного стыда и с мужеством, оно не потонет в безобразных криках светских сатиров, а погрузится, как перл, в пучину общественной жизни, и всегда найдется для него раковина». Жив еще и ложный стыд, о каком говорит Гончаров: «Многие запинаются на добром слове, рдея от стыда, и смело, громко произносят легкомысленное слово, не подозревая, что оно тоже, к несчастью, не пропадет даром, оставляя длинный след зла, иногда неистребимого».
Словарь Даля одаряет нас изобилием добрых слов, сказанных добрыми людьми в добром расположении духа. Надо бы пользоваться ими пошире и почаще и учиться у них добру.
Современники читали «Толковый словарь живого великорусского языка» как повесть, сообщает Порудоминский. И не только они! Сроднить книжный язык с живым, народным больше всех жаждали детские писатели. А детским поэтам другого и не оставалось. Они осуществляли мечту Даля. Недаром С. Маршак посвятил словарю один из лучших образцов своей «взрослой» лирики:
Найдя у Даля слово «век», увидим, что его-то Словарь и воспели стихи. И примеры оттуда. Правда, о сыне у Даля ни слова: «Господь не дал века». «Бог сыну не дал веку» — горестный опыт самого поэта, оплакавшего юношу сына.
Но и другие примеры в Словаре — как стихи. Скажем, к слову «аль»: «Аль я у Бога теленка съел? Аль моя плешь наковальня? Аль тебе в лесу лесу мало? Аль в людях людей нет?» Голоса «древней рассыпанной повести»! Даль подбирал примеры к словам, чтобы сильнее тронуть душу и поразить ум: «Глас народа, глас Божий». И следом: «Глас народа Христа предал». И верно: есть мастера превращать народ в толпу, а взрослых — в малых детей. «Силен, как вода, а глуп, как дитя». Это сказано про «мир», общину.
Читая Словарь как повесть, не только слышишь ритмы, но и любуешься красками языка, будто полярным сиянием. Вот как расставил Даль связанные с ним слова: «Отбел по небу. Пазори играют. Лучи светят. Столбы дышат… Сполохи бьют, гремят… Лучи мерцают. Снопы рассыпаются».
Столько же красок в загадках, рассыпанных по Словарю. Слово как загадка. Лезем в словарь за отгадкой. У Даля и толкование — загадка. Слово — как бы ответ на нее. Что такое «роскошное богатство в изящном виде»? Это — «великолепие». Толкование скорее художественное, чем научное. А что такое внутренняя исповедь перед совестью и при этом «застыванье крови от унизительного, скорбного чувства»? Это — стыд! А «обращенье стороннего вещества в свою плоть»? Питание! А кто мы все, каждый из нас, друг другу? Не догадались? Брат или ближний! Таков народный идеал или, как толкует это слово Даль, «образец-мечта»… Что такое «многоначалие и многописание»? Бюрократия! А «тягостное чувство от косного, праздного, недеятельного состояния души»? Скука! Иное дело «отдых тела в забытьи чувств», то есть сон. А «долгий бугор, поднявшийся при всколыхании вод ветром или иною силою»? Конечно, волна! Ученые толкования выразительны, как народные загадки. Те у Даля все с отгадками. Но и разгаданная загадка — чудо поэзии. По всему Словарю идут в разных личинах то месяц, то веник, то горшок. Пушкин бранил «чернь тупую», что «на вес» ценит Бельведерского Аполлона, не видя в нем практической пользы:
Народ — не чернь. Он, как Хайям, и печной горшок наполнит высокой поэзией. Герой загадки «не родился, а взят от земли, как Адам», «принял крещение огненное на одоление вод», «питал голодных» и «надселся трудяся». Если не знать разгадки, то перед нами чуть ли не святое существо! Разбитый горшок чинят, оплетя берестой, на огонь уже не ставят. Он «под руками бабушки повитухи снова свет увидел» и полезной емкостью «жил на покое, до другой смерти». А говорят: двум смертям не бывать! Судьба его останков плачевна: «и кости его выкинули на распутье». Такими загадками мужик освежал свое знание Библии. Ведь горшок не только взят от земли, как Адам. Он еще и «ввержен в печь огненну, яко три отрока», и «посажен на колесницу, яко Илия», и «везен был на торжище, яко Иосиф», и «куплен женою за медницу», после чего «поживе тружеником в огне адском». Чем он ниже «кумира Бельведерского»?
Народ одушевил каждую вещь в избе, на дворе, за околицей. В его быту загадка — школа поэзии. Вот некто «без рук, без ног, под окном стучит, в избу просится». Это ветер, (его пожалели, пригрели крестьянские девочки в сказке Т. Александровой). А удивительней всего «сын отца моего, а мне не брат». Да это же я сам! Или — про младенца: «Бога не знает, а Бог его любит?». С любимцем Бога веди себя по-божески. Примета: «ребенок изгадится, коли пройдет меж ругающихся баб» или «не в час под брань проснется». Нашлась загадка и на загадку: «без лица в личине»? Например, «лежит — ниже кота, а встанет — выше коня»? Личина спадает, перед нами — дута. Кони тронулись, звон бубенцов под дугой. И — еще загадка: «Ширь, да гладь, да Божья благодать»? Ответ короткий: Русь.
Но словарю кроме древних рассыпаны и новые повести. Часто примеры к словам — это рассказики в одну фразу, как в «Азбуке» Льва Толстого, «Записной книжке» Чехова, у М. Пришвина. Они не теряют очарования даже в окружении поговорок, загадок, строк Крылова, Грибоедова, Пушкина. Вот россыпь — о природе. «Через чащу речка сквозит… Пташка теребит сережку на березе… Ласточки расселись рядком на веревку, всю унизали… Старый волк довывает век свой… Голубь доворковал век свой, и не доворковался голубки…» Примеры к словам и образцы дивной русской прозы.
Бродит по Словарю и толпа странных персонажей. Тот «из милости следком до травки-муравки дотрагивается». Другая «деньги заматывает в клубки». У этого «усища, словно мышь в зубах несет». А некто «сам по ночам дом обхаживает, да собакой взлаивает». Целая сценка: «Народ под качелями разгулялся, орут песни напропалую: хозяин, разгулявшись, сам плясать пошел!»
А можно ли народным языком описать высший свет? У Даля вышло и это. Мы — на балу. «Барыни, сидя, плавно поваживают веерами… Танцовщица, развертясь во весь мах, вдруг становится, как вкопанная… Обтяжной франтик влетел в собрание и пошел порхать мотыльком…» Чего не услышишь, идя от компании к компании: «Узнанная маска что шутка невпопад. — За границей одна девка на всю семью услуживает. — В Великобритании волков нет, все побиты, повыбиты. В Америке воздух так сух, что белье сохнет вдвое скорее нашего».
Даль рассыпал тут и свою сатиру: «Я не человек, лицо, отвечал квартальный, а губернатор особа… Приказано сделать добровольное пожертвование (распоряжение полиции)… Знать, начальство будет: все дорожки песком посыпают… Поверка на поверку от дела отбили… Он перенял у министра кашлять и сморкаться… Это мы пишем или нам пишут? — спрашивал начальник каждый раз секретаря своего, прочитав бумагу от начала до конца внимательно вслух… С женой подручку погуливаете, а начальству и шапки не ломаете! — сказал начальник… Повыкрасили к приезду царя заборы…»
