Было первое июня 1645 года, Николь и Джоселин вышли из сумрака церкви Святой Марии де Кастро и оказались под летним голубым небом, омытые лучами яркого солнца. Джоселин, запрокинув голову, от души смеялся над своей женой, которая так растолстела, что стала почти квадратной. Он же ничуть не изменился со дня их последней встречи: все такие же черные волосы ниспадали на плечи из-под шляпы с перьями, все та же белозубая счастливая улыбка играла на благородном лице. Принц Руперт стоял в нескольких шагах от них, держался он просто великолепно, его манеры были, как всегда, безупречны. В первое мгновение, правда, когда его взгляд скользнул по фигуре Николь, а потом вопросительно задержался на ее лице, она поняла; принц с надеждой думает, что это – его ребенок, но он быстро все подсчитал и пришел к выводу, что это невозможно.

– Но как, каким образом ты оказалась здесь, когда я думал, что ты не покидала Кингсвер Холл? – спросил ее Джоселин.

Наступала тяжелая минута, медленно и осторожно, жалея мужа, Николь рассказала ему о трагедии, и Джоселин не смог сдержать рыданий. Король, о чем-то говоривший со своими военачальниками, краем глаза увидел происходящее и поступил, по мнению Николь, так благородно, как это мог сделать лишь настоящий монарх. Подойдя к ним, он порывисто обнял Джоселина за плечи и сказал:

– Дорогой мой, я не знаю, что именно так опечалило Вас, но умоляю, будьте мужественны. То, что сейчас происходит вокруг нас, само по себе является большим горем, прошу вас, пойдемте в мою резиденцию, там я смогу разделить с вами вашу печаль.

– Мадам, разрешите мне проводить вас, – произнес Руперт, наклоняясь к Николь и предлагая ей руку.

Бросив быстрый взгляд на Джекобину, она ответила:

– Это так любезно с вашей стороны, сэр, но, пожалуйста, присоединитесь к его величеству. Мы с подругой должны обсудить, что нам делать дальше. Мы вовсе не собирались оставаться в Лестере.

– Тогда я буду от души надеяться, – сказал Руперт, ни на секунду не отрывая взгляда от лица Николь, – что ваши планы изменятся, – он вежливо поклонился и отправился вслед за королем.

– Я, должно быть, сошла с ума, – прошептала Джекобина, еле переводя дыхание, – что так страдаю из-за него. Он даже не взглянул на меня.

Николь вдруг захотелось сделаться прямой и грубоватой, опять стать женщиной из двадцатого столетия.

– Ты когда-нибудь слышала поговорку: «Лучшая рыба та, которую еще не поймал»? – спросила она.

– Нет.

– Так знай, это означает, что не стоит расстраиваться из-за одной конкретной рыбешки, ведь вокруг полно других. То же самое можно сказать и про мужчин. Я думаю, ты права – Руперт не обращает на тебя никакого внимания.

– И это при том, что он лишил меня девственности, – сердито сказала Джекобина.

– Кто-то должен был это сделать, – невозмутимо ответила Николь и постаралась сменить тему разговора. – Так, что же нам теперь делать? Я ужасно не хочу бросать Миранду и Эммет в Маркет-Хорборо, но я так же не хочу ни на миг расставаться с Джоселином.

– Хочешь, я вернусь и заберу их оттуда? – предложила Джекобина.

Николь заколебалась:

– Может быть, лучше просто сказать им, что они оставались там и ждали меня? Я ведь не знаю планов короля, мало ли куда он поведет свое войско завтра. Как ты считаешь?

– Они и так уже напутешествовались, особенно девочка, – рассудительно ответила Джекобина, – пусть они остаются там, где им удобно и спокойно.

– Тогда скажи им, что я или вернусь, или пришлю им весточку. Тебе нетрудно будет это сделать для меня?

– Конечно, нет.

Николь благодарно поцеловала подругу в щеку:

– А ты сама вернешься потом сюда.

Джекобина покачала головой:

– Нет, лучше я присоединюсь к другим дамам. Чем меньше я буду видеть «крупную рыбу», тем легче мне будет присматриваться к другим рыбам.

– Ну что ж, тогда до скорой встречи.

– До скорой, – ответила Джекобина, а Николь повернулась и пошла за королевской процессией так быстро, как ей позволило ее положение.

Дальнейшие события развивались совсем не так, как предполагали подруги. Пробыв в Лестере два дня и от души насладившись властью в покоренном им городе, король решил, что армии следует немного отдохнуть, и он отправился вместе со своими подданными в Уорвикшир, решив поохотиться в Фозлей Парк недалеко от Давентри. Были и другие хорошие новости. Ферфакс, направлявшийся в Таунтон, чтобы снять с города осаду, получил вместо этого приказ атаковать Оксфорд и, согласно сведениям, полученным от королевских шпионов, повернул в другую сторону. Угроза завоевания города неприятелем была снята.

«Мои дела еще никогда не были так хороши», – писал Карл I королеве.

Это же он сказал своим генералам, отправляясь с ними на охоту.

– Но как же ты? – спросил Джоселин у Николь. – Я не могу просить тебя присоединиться к нам, учитывая твое состояние.

– Почему бы и нет? Ведь мне останется только одно – вернуться в Маркет-Хорборо и составить компанию другим женщинам. А я, дорогой мой, хочу, чтобы ты был рядом, когда наш ребенок появится на свет. Такова традиция нашего века, не знаю, как принято в вашем веке. Значит, мне необходимо вплоть до родов находиться рядом с тобой.

Джоселин нервно расстегнул кружевной воротничок:

– Мой Бог! Я просто свалюсь в обморок!

– Ну, не будь таким рохлей!

– А что это значит?

Так, смеясь и поддразнивая друг друга, они отправились на королевскую охоту. Но все-таки в поведении Джоселина проскальзывала легкая грусть, которую не могли развеять никакие развлечения. Он ничего не говорил жене, но Николь догадывалась, что он скорбит о смерти Сабины и Карадока, и душа его полна печали, которой он не может поделиться даже сней. Все же она решила осторожно заговорить с ним:

– Мне кажется, я понимаю то, что ты чувствуешь. Один раз, когда Миранда была в опасности, и я думала, что она умерла, я очень остро почувствовала горечь утраты. А что касается Карадока, он был тебе не просто другом, ведь так?

Джоселин бросил на нее быстрый взгляд:

– Что ты хочешь этим сказать?