Незадолго до Рождества 1645 года в Англии стояли сильные морозы. Было так холодно, что лед сковал даже Темзу, Северн и Дарт, не говоря уж о других речках, больших и маленьких. Тот холод, который стоял в Кингсвер Холл в первую зиму пребывания там Николь, казался просто смешным по сравнению с теми морозами, которые свирепствовали теперь. Все обитатели дома ходили в теплых пальто и шапках, а температура воздуха на лестницах и в коридорах опускалась ниже нуля. Но, несмотря на жуткий холод, армия «круглоголовых» не собиралась отправляться на зимние квартиры, продолжая сражаться, хотя среди солдат участились случаи обморожения, Черный Томас заявил о своем намерении разгромить роялистов, для чего отправился на запад страны.

Николь, которая в прежние времена получала информацию о ходе войны от Карадока, вынуждена была теперь сама ездить в Дартмут. Но это не тяготило ее, она каждый раз гостила у Мирод и наслаждалась общением с ней и ее приемными детьми. Их было пятеро: младшему было шесть, а старшему – шестнадцать. Женщины вполголоса обсуждали все ухудшающуюся военную ситуацию и строили различные догадки о том, где сейчас может быть Джоселин.

Он уехал еще в начале октября, и за все это время от него пришло только одно письмо, хотя это было вовсе неудивительно, потому что дороги были скованы жестокими морозами. Но все же кое-какая информация в Дартмут поступала, так, они знали, что принц Уэльский покинул Бернстейпл, потому что город уже почти пал под натиском врагов. В этом единственном письме Джоселин еще раз пообещал, что вернется к Рождественским праздникам домой. Николь с золовкой уже строили на Рождество совместные планы. Они решили, что Мирод и все ее пасынки и падчерицы приедут в Кингсвер Холл на каникулы. Мирод даже не надеялась, что Ральф сможет освободиться и приехать на праздники домой.

– Никак не могу понять, почему Ферфакс продолжает воевать, несмотря на эту ужасную погоду, – со вздохом сказала Мирод.

– Потому что он хочет поскорее закончить войну. Ведь большая часть страны уже во власти Парламента, но осталась маленькая ее часть, которая еще оказывает сопротивление. Вот он и хочет покончить с ней.

– А что будет потом?

– Война закончится, парламентарии победят, – бесстрастно ответила Николь.

– А что будет с королем и принцем Уэльским? Что их ожидает?

– Я думаю, – ответила Николь, осторожно выбирая слова, – мы должны приготовиться к тому, что короля скоро не станет.

Мирод посмотрела на нее в ужасе:

– Ты имеешь в виду, что его могут УБИТЬ?

Николь кивнула:

– Да, я думаю, так и будет.

– Какой ужас! Как это будет тяжело – жить по правилам такого ярого пуританина, как Кромвель. Знаешь, Арабелла, когда он взял Бейзинг-Хауз, который так мужественно защищали маркиз и маркиза Винчестер, он приговорил к смерти около ста мужчин и женщин, причем многие из них не имели никакого отношения к войне. Потом он всенародно заявил, что в борьбе с баптистами его мушкеты и мечи не будут иметь никакой жалости. Я не хотела тебе этого говорить, но Ральф сказал мне, что сэр Томас никогда не одобрял такую политику, мало того, он просто ненавидит Кромвеля за это.

– Я не сомневаюсь в том, что в один прекрасный день они с Кромвелем не на шутку разругаются. А ты?

– Меня это тоже не удивит, – кивнув, ответила Мирод.

Николь почувствовала, что разговор о войне слишком волнует золовку, и они заговорили о более интересной теме – приближающемся Рождестве.

Вдобавок к лютым морозам выпал снег. Передвижение по дорогам стало почти невозможным, и было решено, что Мирод со своими приемными детьми приедет к Николь, как только дороги чуть-чуть расчистятся. Снегопады не прекращались, и Николь уже начала думать, что ей придется праздновать Рождество только с Эммет и детьми.

– Мне кажется, мы будем одни, – грустно сказала она служанке.

Эммет покачала головой:

– Нет, милорд обязательно приедет.

– Почему ты так уверена?

– Потому что плохая погода не может стать для него помехой. Вот мой друг Уилл из Дартмута, ну, тот рыбак, про которого я вам как-то говорила, собирается приехать ко мне на коньках. А он ведь не так любит меня, как лорд Джоселин – вас. Так что я думаю, если уж мой приедет, то милорд и подавно.

– Надеюсь, ты окажешься права, – ответила Николь, она никак не хотела мириться с очередным отсутствием Джоселина.

Однако к пятому января, к Рождественской ночи, ее муж так и не появился. Вдобавок днем начался такой сильный снегопад, что за стеной снега ничего не было видно, да еще задул порывистый сильный ветер. Снег падал беспрерывно, и когда Николь, проснувшись утром, подошла к окну, она не узнала своего сада: лужайки, занесенные снегом, превратились в огромный сверкающий ковер, кустов не было видно, и только верхушки деревьев торчали, похожие на бравые шляпы кавалеристов.

Берега реки, там, где снег покрывал лед, светились разноцветными искорками, а сам Дарт, казалось, был сделан из темно-синего стекла, его матовую поверхность кое-где расцвечивали серебряные снежинки. И над всем этим сказочным королевством низко висел матовый красный диск зимнего солнца, под лучами которого это удивительное полотно вдруг ярко вспыхивало разноцветными огоньками.

– Какая красота, – прошептала Николь и посмотрела в безоблачное голубое небо, ей вдруг безумно захотелось, чтобы Джоселин был рядом и разделил с ней этот восторг.

И вдруг, каким-то непостижимым образом, она почувствовала, что он ЗДЕСЬ – он приехал поздно ночью и, не желая ее беспокоить, ждет в гостиной ее пробуждения. Накинув меховой плащ прямо поверх ночной рубашки, Николь выбежала из комнаты и помчалась по бесконечным холодным коридорам и лестницам в гостиную.

Перед ее взором предстала замечательная картина. В камине ярко горел огонь, было видно, что его зажгли совсем недавно; огромные поленья весело трещали, отбрасывая в дымоход снопы искр, свет от которых плясал на темных деревянных стенах комнаты. Небольшой постамент для музыкантов был украшен зелеными ветками, их темные тени лежали на стоявшей посредине огромной крюшоннице, украшенной яркими красными лентами. Перед камином, вытянув к огню озябшие ноги, на каждой из которой сидело по малышу, расположился Джоселин, его черные кудри отсвечивали красноватым блеском.