Мост через быстро несущиеся воды реки Трент издалека казался таким узким, что на нем едва смогли бы разминуться два пешехода. Но когда громоздкая карета сэра Дензила Локсли приблизилась, то стало очевидно, что он вполне пригоден для переправы, правда, только одного экипажа. Поэтому на берегу выстроилась длинная вереница из повозок и карет, пассажиры которых нетерпеливо ждали, когда настанет их черед переправляться через реку. Заинтересованная всей этой суетой и спорами, Николь, не отрываясь, смотрела в окно. В ней все сильнее росло ощущение того, что она принимает участие в грандиозном театрализованном представлении.

Кругом были люди: пешие, конные, в простых грубых повозках и в дорогих величественных экипажах, – каждый из них старался как можно быстрее пересечь мост через Трент, на противоположном берегу которого расположился Ноттингем. Завороженно наблюдая за всеми этими людьми, Николь обратила внимание, что не все они пришли сюда для того, чтобы встретиться с королем. Многие пешеходы ругались, раздраженные тем, что им перекрыли главную дорогу в город, они отважно лезли под колеса, и их спасало лишь то, что попав на мост, все экипажи двигались не быстрее улиток.

Когда они были в середине очереди, Николь заметила черную карету лорда Джоселина Аттвуда с фамильным гербом Эйвонов на боку: в нем преобладали малиновый и золотой цвета.

«Впечатляет!» – подумала Николь и улыбнулась, увидев, как из окна кареты высунулась сначала знакомая шляпа, а потом – голова самого Аттвуда.

Он бросал что-то, по-видимому, монеты, потому что окружающие экипаж люди тут же рассыпались, что позволило ему двигаться относительно быстро.

– Наш новый друг тоже приближается к переправе, – сказала она радостным голосом.

Сэр Дензил не ответил, и Николь увидела, что глаза у него закрыты, хотя было не похоже, что он спит, потому что губы у него двигались, как если бы он молился. Отнесясь к этому поначалу с уважением, актриса вдруг почувствовала, что ее охватила дрожь, когда она подумала, о чем может молиться этот человек, решив, что все, о чем он думает, связано с ней.

Отчим Арабеллы не собирался никому давать чаевые, поэтому только через час они наконец-то смогли пересечь узкий мост и въехали в город с южной стороны. Взгляд приезжего неизменно обращался налево, где на востоке, подпирая купол неба, возвышался величественный Ноттингемский дворец. Расположенный на скале, возвышающейся на добрых сто футов над примыкающими к реке долинами, он восхищал и подавлял своим видом. В двадцатом веке, играя в ноттингемском театре, Николь побывала на его развалинах и посетила дворцовый музей, горько жалея тогда о том, что от его былой мощи не осталось почти ничего, что могло бы напомнить о легендарной битве злого шерифа с доблестным Робином Гудом. Теперь же, хотя и было видно, что дворец уже довольно старый, актриса в полной мере убедилась в его величии и великолепии, представив себе, каким он был во времена своей славы. К своему огромному удивлению, Николь увидела реку, омывающую стены дворца и явно заменяющую ров; она прекрасно помнила, что в ее веке от этой реки не осталось и следа.

Карета повернула к огромному зданию, расположенному перед крепостной стеной, и остановилась возле старинного постоялого двора, уютно примостившегося между крепостным валом и рекой, в непосредственной близости от скалы, на которой возвышался дворец. Над входом в гостиницу висела доска, на которой было написано «Пилигрим», и, прочитав название, Николь вдруг начала кое-что вспоминать. Она была уверена, что тогда, в будущем, она побывает на этом месте и они неплохо повеселятся именно в этом заведении, которое будет называться «Поход в Иерусалим». Ее спутником будет один актер, ставший через какое-то время одним из ее любовников. В тот день они оба были страшно возбуждены, узнав, что эта гостиница является самой старинной в Англии. Почувствовав дрожь возбуждения от того, что она попала на то место, которое в какой-то мере имело отношение к ее прошлой жизни, Николь повернулась к сэру Дензилу и, как только экипаж остановился, спросила:

– Мы не станем останавливаться здесь?

– Напротив, именно здесь мы и остановимся. А почему ты спрашиваешь?

– Но эта гостиница просто прилипла к скале… и мне кажется, что здесь не очень уютно.

– Но все остальные постоялые дворы в городе наверняка забиты битком, и я подумал, что тебе понравится это историческое здание. Когда-то оно служило дворцовой пивной и в нем собирались и знатные рыцари, и простой люд перед тем, как идти в поход против сарацинов, – он приблизился к ней. – Но ты ужасно побледнела, дитя мое, – с этими словами сэр Дензил обеими руками схватил ее маленькую ладошку.

Николь торопливо ответила:

– Мне просто нужно выйти на воздух, – она открыла дверцу кареты и, не дожидаясь пока кучер опустит подножку из трех ступенек, немного неуклюже спрыгнула на землю.

Прямо перед собой она увидела реку, извивающуюся между скалами и тускло мерцавшую под чужим хмурым небом; ветер, неожиданно сильный и холодный для августа, вздымал на ее поверхности небольшие волны. На берегу стояла ветряная мельница, ветер добросовестно раскручивал лопасти колеса, ниже по течению виднелась еще одна. Ближняя явно обеспечивала замок так необходимыми его обитателям хлебом и пивом; все ее выходы были сделаны в виде пещер, ведущих к замку и закрытых воротами.

Никогда еще Николь не чувствовала себя такой одинокой, мрачное здание на своем каменном постаменте преобладало над всем и подавляло все вокруг; река казалась безжизненной, по ее берегам не виднелось ни одного дома, и только одинокий рыбак сидел на противоположном берегу. Знание того, что через какое-то время этой реки не будет вовсе, что она полностью исчезнет с лица земли, так напугало Николь, что она начала мелко дрожать. И тут ей в голову пришла ужасная мысль.

Стоя на этом месте и глядя на эту фантастическую картину глазами жителя двадцатого века, Николь вдруг подумала, что это и есть реальность, это и есть ее настоящая жизнь, а то, где она была раньше, ушло, растворилось в воспоминаниях, превратилось в сон.