Глава 1.

Как оказалось, Фартахарос привёл с собой в Кастильву порядка полусотни стражников. У каждого из них был свой ферст. И для существа, мозгами шевелить умеющего, сей факт красноречиво говорил очень о многом.

Во-первых, Фартхарос не исключал вооружённое противостояние. Умирающий город, который каким-то чудом нашёл себе источник воды, были готовы залить кровью, лишь бы присвоить этот источник. И теперь я понимал, как вовремя выдал себя. Потому что в этом случае всё обошлось несколькими сломанными пальцами на руках Йегероса. А вот продолжи я прятаться… всё было бы куда как печальнее.

Во-вторых, сам внешний вид стражников. Несмотря на то, что они выглядели не слишком счастливыми, по их внешнему виду всё же нельзя было сказать, чтобы они страдали от голода или жажды. Ну, это как раз вполне объяснимо. Власть всегда вкладывает ресурсы в то, что, собственно, позволяет этой власти сохранять статус-кво. Так что наивно было бы ожидать, что аппарат силы будут ограничивать в ресурсах.

Впрочем, справедливости ради стоило отметить, что Фартхарос и остальные не стали требовать у кастильванцев и без того скудную воду. У каждого из них была сёдельная сумка, из которой они напились сами и напоили своих зверей.

На площади, где мы все находились, больше никого не было. Как видно, инстинкт самосохранения не отказывал никому из местных жителей в своих услугах, и все предпочитали держаться подальше. Но из-за углов улиц, из окон, из щелей и трещин я чувствовал десятки, сотни взглядов. И взгляды эти были переполнены ненавистью! Живущие здесь рано всей душой ненавидели тех, кто прибыл сюда из столицы. Если бы они только могли, если бы им только хватило сил и смелости выскочить и перебить их всех, задушить, разорвать, не оставить ни на ком живого места…

И в то же время все понимали, что этого не будет. Полсотни стражников очень быстро утихомирят любую попытку бунта. А с учётом того, что меня посланцы из Корроско увозят с собой, Кастильва снова оказывается в статусе города, который вынужден зависеть от милости власть и ресурсы имущих. Так что только и остаётся, что терпеть… терпеть и надеяться на чудо…

— Ну, ты довольно поностальгировал? — грубо спросил меня Фартхарос, — давай, садись сюда! И держись крепче.

Натянув на голову капюшон, чтобы не получить в пути тепловой удар, я послушно забрался на питомца Фартхароса. Сам он прыгнул следом и, убедившись, что все его стражники оседлали своих зверей, скомандовал полёт.

В тот же миг ферсты почти синхронно взмахнули крыльями и поднялись в воздух. Движение это выглядело до того отработанным, что в голову невольно закралась мысль: а не устраивают ли эти стражники парады с идеально выдрессированными зверями? Наверное, со стороны подобное выглядело впечатляюще.

Стоило отдать должное и внешнему виду зверей. Если ферсты Кастильвы и кочевников выглядели больными и измученными даже после того, как им стало доставать воды, то вот звери Корроско выглядели крепкими и выносливыми. Этим, вероятно, воды хватало с самого рождения. Жёсткие блестящие перья переливались на солнце, а взмахи крыльев были ровными и твёрдыми. Казалось, что зверь Фартхароса даже не почувствовал, что на нём сидит два седока вместо одного.

— Я догадываюсь, о чём ты сейчас думаешь, — внезапно раздался над моей головой голос Фартхароса.

— В самом деле? — я несколько растерялся от этого неожиданного заявления, но всё же ответил, — ну, тогда удивите меня.

— Я заметил, как ты оценил прибывших со мной стражников, равно как и их состояние. И сейчас ты думаешь, что мы в Корроско используем все ресурсы только для себя, а на нужды остальных городов плевать хотели. Не так ли?

— Спасибо, — кивнул я, — вы один из первых в этом мире, кто не пытается держать меня за идиота.

Фартхарос на эти слова неожиданно мягко и тихо рассмеялся. Его смех был едва слышен из-за потока воздуха: всё-таки летели мы достаточно быстро.

— А в этом весь мой братец, Дэмиен, — так же мягко ответил Фартхарос, — он с детства любил контроль. Любил властвовать. Любил, чтобы всё исполнялось точно по его слову. Хотя стоит признать: если ему надо будет без остатка отдавать себя своим подопечным — он будет это делать. Да он, судя по всему, это и делал. Что бы ты там себе ни думал — я взял с собой столько людей совсем не по той причине, по которой тебе кажется. Я подозревал, что запросы из Кастильвы перестали поступать по той причине, что её захватили пустынные кочевники. Каково же было моё удивление, когда я по прилёту сюда увидел, что Йегерос умудрился стянуть в город все местные караваны вимрано и даже как-то организовать их существование. Так что да, Йегерос таков. Он любит властвовать, он умеет властвовать… и всё же ему свойственно определённое самомнение. Свойственно считать себя самым умным. Такой вот парадокс. Он будет искренне заботиться о своих людях — но при этом всегда будет уверен в том, что его люди нуждаются в постоянной заботе, и без его контроля или позволения никто не должен будет сделать и шага. Именно потому, что я не считаю тебя идиотом, Дэмиен, я всё это тебе и говорю. Под контролем Йегероса каждый становится куклой на ниточках. Вроде как и движения у тебя будут правильные, даже идеальные и совершенные — и всё же всегда в подсознании будет мелькать мысль, что это всё не твой выбор, что тебе умело и ненавязчиво объяснили, что и как надо делать, и ты бросился это делать с огнём в глазах и улыбкой на лице, даже не подозревая, что всё это — всего лишь умело выстроенная манипуляция. С самыми благими намерениями, разумеется. Именно поэтому мой братец меня нередко до такой степени бесит. Потому что все его управленческие способности могли расцвести только в таких условиях.

— Но так ли это плохо? — тихо возразил я, — если это бедствие в вашем мире происходит уже больше ста лет, то так ли плохо, что родился рано, которые обладает такими качествами? Ведь, знаете… Это у растений и животных в виду отсутствия разума нет выбора, расти и выживать или сдаться и погибнуть. У тех, кто обладает разумом, этот выбор есть. И у всякого внезапно могут опуститься руки, пропасть желание жить. По самым разным причинам. В том числе и потому, что, возможно, просто не хочется жить ради такого будущего. И так ли уж плохо, что рядом есть лидер, который позаботится о тебе, вдохнёт в тебя силы жить дальше?

— Нет, это не плохо, — равнодушно ответил Фартхарос, — я это тебе говорю не для того, чтобы настроить против Йегероса. Напротив, если ты действительно настолько ценен, насколько я думаю — не будет предела моей благодарности брату за то, что он позаботился о тебе. Я это говорю тебе для того, чтобы ты хорошо себе представлял, что такое мой брат. И был готов к другим встречам с ним. То, что ты описал — это хорошо для простых жителей, которым, в самом деле, нужен, для простоты, погонщик, который будет кнутом гнать стадо туда, куда ему нужно. С тобой же этот номер не пройдёт. Ты фигура иного качества, я это прекрасно вижу и по твоим словам, и по твоей манере держаться. То, что прекрасно работает с простыми жителями городов, тебя будет доводить до бешенства. Ведь, признайся, бывали у тебя моменты, когда тебе казалось, что ты хочешь порвать его на куски? Вот это ласковое пренебрежение в духе: иди, маленькое глупое существо, делай то, что мы тебе приказали, а с действительно важными вопросами мы как-нибудь сами разберёмся.

Я неосознанно вцепился руками в перья на шее ферста, на что он возмущённо заклекотал и провалился в воздушную яму на пару метров.

— Красноречиво, — фыркнул Фартхарос, совершенно не удивлённый этой реакцией, — не переживай, Дэмиен. Я очень долго знаю своего брата и знаю, что он такое. Это было вполне ожидаемо.