Узкая дорога, засыпанная мелким речным песком, змеилась по взгорью на запад. Вокруг раскинулись бесконечные поля с желтеющей пшеницей; вдоль полей, нарушая однообразие, тут и там высились одинокие чахло-зеленые кустарники. Пустые поля выглядели неприкаянными, время страды еще не пришло. Дул слабый ветерок, гоняя легкие полупрозрачные облака по небу и вздымая белесую пыль на земле.

       По вьющейся меж полями дороге мчалась запыленная дорожная карета гнетущего черного цвета без гербов и геральдических знаков. Лишь по красным полосам на ободьях колес можно было догадаться, что внутри не простые пассажиры. На высоких козлах сидели двое - немолодой молчаливый кучер и коротенький худощавый грум, оба в простых темно-коричневых кафтанах.

       Позади к карете был привязан породистый жеребец редкой золотистой масти. Четверка серых лошадей, запряженная в карету попарно, заметно устала, но не сбавляла хода, подгоняемая уверенной рукой кучера. Бежавший налегке жеребец был свеж и игрив, для него длинная дорога была всего лишь приятной пробежкой.

       Встречавшиеся на дороге груженые крестьянские повозки испуганно жались к обочине, пропуская экипаж, и простолюдины озадаченно смотрели вслед, не понимая, кланяться им или нет.

       Грум с сочувствием посмотрел на уставших лошадей и негромко заметил:

       - Их надо менять.

       - Доедем до деревни Контрарио, там и остановимся на роздых, - кучер равнодушно взглянул на тяжело дышащих лошадей. - Ничего с ними не станется, и не такие перегоны одолевали. Порода она порода и есть.

       Грум беспокойно поежился.

       - Ты в самом деле так спокоен, или прикидываешься? Меня до печенок пробирает, когда я одно только слово "Контрарио" слышу.

       - Послужишь с мое, привыкнешь, - и кучер щелкнул бичом над головами лошадей. Те дружно прибавили ходу.

       - Я не слыхал, чтоб маркиз Пульшир был замешан в каких-то скандалах с наместником.

       - Он ни в каких скандалах не замешан. - И кучер зловеще добавил: - А вот во всяком другом...

       Грум побледнел и испуганно оглянулся на карету. Запыленное оконце позади было пусто, и он, понизив голос, опасливо спросил:

       - Крамола, что ли?

       Кучер гневно погрозил ему кулаком.

       - Помалкивай знай! Не то худо будет! И не тебе одному!

       Грум тут же замолчал, судорожно сжимая в руках тяжелый арбалет. Но мало-помалу, глядя на однообразный пейзаж, расслабился и снова заговорил.

       - Ты когда-нибудь бывал в замке Контрарио?

       Кучер недовольно покосился на него, и нехотя ответил:

       - Нет. И не хочу.

       - Я тоже не хочу. О нем столько жути говорят, лучше туда не попадать.

       - И не попадешь, - насмешливо пообещал кучер.

       - Но мы же туда едем?

       - Это господа туда едут, а не ты.

       - Но ведь мы-то с ними!

       - Не думаю, что нас кто-то пустит в замок. Он охраняется почище королевского. А ты запросто можешь быть вражеским лазутчиком. И донесешь наместнику, чего не надо.

       Грум вскинулся, но, поняв, что его просто провоцируют на ссору, нахохлился, как замерзшая пичужка. С горечью заметил:

       - Тебе бы все скалиться, доброго слова от тебя не дождешься.

       Насмешливо скосив глаза на грума, кучер оскалился в издевательской усмешке. Грум обидчиво отвернулся, и дальше они ехали уже в полном молчании.

       Внутри кареты на мягких сиденьях с подушками неожиданно яркого алого цвета сидели четыре сеньора, все в черном, будто в трауре. Один из них, высокий молодой мужчина, спал, удобно развалившись на подушках, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Длинное тело повторяло все повороты кареты, но сеньор не просыпался даже при самых опасных кренах, лишь недовольно всхрапывал, когда его голова ударялась об мягкую обивку кареты.

       Худой старик, сидевший напротив, презрительно посматривал на него, скривив тонкие губы, но молчал. В руке он держал белоснежный батистовый платок с вензелем, вышитым в уголке золотой канителью. Периодически промокал им узкое потное лицо, при этом его пальцы с опухшими суставами сгибались с неприятным суховатым хрустом. При очередном всхрапе визави выцветшие от старости голубые глаза сузились от злости; он давно жаждал излить на попутчиков свое недовольство.

       - Какого лешего мы поехали в такую даль в черной карете? Здесь же настоящее пекло! - в который раз пожаловался он соседям. Те одновременно посмотрели на него, но промолчали. Тогда он прямо объявил: - Это ваша недальновидность, маркиз!

       В ответ сидевший наискосок от него томного вида сеньор в бархатном черном камзоле с серебряным галуном и бриллиантовой брошью в пышном жабо, с красивым, но порочным лицом, только небрежно пожал плечами.

       - Это единственное, что у меня оказалось без опознавательных знаков. Если вы так недовольны отсутствием привычных удобств, лэрд, почему не поехали в собственном экипаже?

       Старик ворчливо заметил:

       - По той же причине, что мы едем сейчас в этой колымаге - у меня нет экипажей без гербов! И от неудобного сиденья у меня опять разыгралась подагра! Я еле сижу!

       Маркиз с затаенной язвительностью ответил:

       - Тогда терпите, что нам еще остается? Или спите, как сэр Фугит.

       Лэрд небрежно махнул платком в сторону спящего.

       - Я ему завидую, но спать в экипаже не могу. Я и в собственной-то постели сплю плохо.

       - Надеюсь, граф предоставит нам ночлег в своем замке? - раздался низкий звучный голос сидевшего рядом с лэрдом плотного мужчины с темным от загара лицом, одетого в отличие от спутников в просторный кафтан плотной шерсти почти крестьянского покроя. Его черты были жестче, чем тонко вырезанные аристократичные черты маркиза. Но лицо казалось гораздо привлекательнее, возможно, потому, что на нем лежала печать врожденного благородства. - Не хочу ехать обратно в темноте. Разбойников я не боюсь, но оказаться посреди ночи на обочине в перевернутой карете из-за плохой дороги или недосмотра кучера я не желаю.

       Собеседники огорошено посмотрели на него.

       - Бог с вами, нескио! О каком ночлеге у графа может идти речь? Все знают, что в замке Контрарио оставаться на ночь нельзя! - лэрд не мог понять легкомыслия собеседника.

       В ответ тот высокомерно пожал плечами.

       - Я знаю множество нелепых сказочек о замке графа и самом графе. Но не думаю, что мы должны в них верить.

       - А я верю! Более того, даже не верю, а доподлинно знаю, что в замке графа, да и с самим графом, неладно! - запальчиво признался маркиз. - Тому есть множество подтверждений!

       - Которые при ближайшем рассмотрении оказываются досужим вымыслом простолюдинов. - Нескио с полупрезрительным прищуром посмотрел на обеспокоенного маркиза. - И вы дрейфите, слушая эти глупости?

       Маркиз нахмурился. Он не выносил, когда ему намекали на трусость. Иногда он бывал осмотрительным, возможно, на чей-то пристрастный взгляд, и чрезмерно, но именно его здравый смысл позволял ему оставаться в живых тогда, когда другие гибли.

       - Нескио, вы можете остаться в замке. Если любите неоправданный риск. Но мы с лэрдом, - тут он вопросительно посмотрел на старика, твердо кивнувшего ему в ответ, - сочтем возможным снизойти до обычного постоялого дома в деревне графа. Хочу напомнить, что вы последний в роду и наследников у вас нет. Может, стоит быть поосторожнее?

       Губы нескио тронула горькая улыбка.

       - Вы правы. Последний. Но, - он решительно рубанул рукой, - я не буду прятаться в деревне. Раз граф нас пригласил, я вправе рассчитывать на пристойный ночлег в его замке!

       Маркиз с лэрдом переглянулись.