Ханно проплыл вокруг Африки — а куда еще? Долгое время финикийцы и карфагеняне держали Гибралтарский пролив под охраной, чтобы никакие корабли, кроме их собственных, не могли выйти в моря за ним и проникнуть к рынкам, которые они желали удержать за собой. В более поздние времена люди стали называть этот пролив Геркулесовыми Столбами, хотя в подлинно античное время Столбы располагались намного восточнее, на берегу Греции. Но об этом люди позабыли, а названия легко переходят от одного места к другому.

Все это и многое другое я узнал от Сакима, который был ученым, мудрецом в своей стране, искушенным во многих науках.

Филистимляне, рассказывал он, были морским народом, который пришел к берегам страны, названной ими Святой Землей, откуда-то с запада. На своих высоконосых кораблях они пересекали моря, чтобы обрушиться на берега Леванта и Египта, а потом поселились там и впервые привезли на эти берега железо.

Многие народы выходили в глубокие воды еще до них — и даже до мореплавателей Крита и Теры, которую кое-кто называет Атлантидой[28], — и уходили к западу от Африки.

Мысль о том, что мир плоский, никогда не поддерживалась всерьез людьми моря. Эту басню рассказывали они береговым сидням либо же купцам, у которых могло бы возникнуть желание посостязаться за рынки, ибо в те дни источники редких товаров и сырья тщательно скрывались.

Приблизившись к берегам Внешних Банок, я припомнил занесенный песком корабль и аллигатора и подумал лениво, что могло статься с Джонатаном Делвом… да и с Бардлом тоже, кстати говоря.

Мысль о Бардле была тревожной. Если он появится снова, да на корабле, мы окажемся беспомощны перед его пушками. Хотя вряд ли он стал бы проводить много времени у этих берегов, а после нескольких месяцев нашего отсутствия никак не ожидает увидеть нас здесь.

Впереди нас лежал низкий песчаный берег, чуть прикрытый сверху кустами и редкими разбросанными кучками деревьев. Эти Внешние Банки тянутся вдоль берега на огромное расстояние… около двухсот миль, мне говорили, но я подозревал, что все же не так далеко.

Мы остановились в глубоко врезавшемся в остров заливчике изрядной длины почти точно напротив материкового мыса, протянувшегося с севера в меньший залив. Остров в этом месте был шириной вряд ли больше мили. Мы подогнали лодки поближе к берегу и по мелкой воде вышли на песчаный пляж.

Там и разбили лагерь.

Несколько дней мы оставались на этом пляже, держа дозорных на обращенном к морю берегу, но так и не увидели ни одного корабля. Но это было спокойное время, и все радовались отдыху. Вместе с Эбби я совершал долгие прогулки вдоль берега, откуда открывался вид на многие мили. Мы искали на берегу все, что мог вынести сюда прилив. Очевидно, здесь довольно долго не было индейцев, потому что мы нашли бочонок хорошего бренди и разбитую спасательную шлюпку, где сохранился парус и отпорный крюк. Мы нашли несколько золотых монет, человеческий скелет, наполовину зарытый в песок, много бревен, корабельного рангоута и других обломков. Мы нашли на песке лежащие неподалеку друг от друга три ящика с промокшей одеждой, которую забрали в свои лодки — для себя или для катобов. Несмотря на все эти находки, на многие мили пляж был голый и пустой.

Мы старались разводить лишь небольшие костры, жгли в них только сухой и дающий мало дыма плавник и вели постоянное наблюдение.

С каждым днем нарастали в нас сомнения и тревога. Отдыхать здесь было приятно, но безделье понемногу начинало приедаться, а корабль все не приходил.

Неужели все наше путешествие вниз по реке было напрасным? Что делать — подождать еще? Или еще раз вернуться к нашему форту?

И наконец на двадцать четвертый день, когда мы собирали плавник на топку, я поднял глаза и заметил корабль.

Он находился не дальше мили от берега и продвигался курсом на юг. Я долго разглядывал его в подзорную трубу, а рядом со мной то же делал Джереми.

— Английский, — сказал он наконец, — давай подадим им сигнал.

— Сигнал подадим, — отозвался я, — а потом возьми Пима, О'Хару и Магилла и спрячьтесь куда-нибудь. Саким с Питером пусть останутся возле лодок и тоже не высовываются. Я встречу их с Уоткинсом и Гласко.

— Если дойдет до того, чтобы подняться к ним на борт, — вмешалась Эбби, — мы тоже поплывем. Я хочу, чтобы Кин посмотрел на настоящий корабль, да и всем нам не помешало бы попробовать настоящей английской пищи.

— Ну ладно, — согласился я неохотно.

Однако я нашел время зарядить два пистолета и спрятать под полами своей кожаной охотничьей куртки, а заодно и нож. Шпагу и мушкет я оставил на виду.

Корабль лег в дрейф, потом бросил якорь. Спустили шлюпку. Мы ждали, стоя на пляже.

В шлюпке было семеро моряков. Командовал ими здоровенный улыбающийся человек с открытым приветливым лицом.

— Эге! Вот так славная картина! Англичане, могу побиться об заклад, потерпевшие кораблекрушение.

— У нас есть меха на продажу, — сказал я. — Но мы здесь по своей воле и вовсе не хотим, чтобы нас отсюда забирали.

— Вот как? Ну ладно, нет так нет, конечно. Но шкипер просит вас подняться на борт, быть его гостями. Поедите с ним, а после возвращайтесь на берег, — он с любопытством повел взглядом вдоль пустынного пляжа. — Хоть я понять не могу, чем вам эти места лучше старой Англии.

Снова огляделся.

— Меха, говорите? Ну что ж, наш капитан как раз нужный вам человек. Меха он купит. Поплыли! Ужин ждет, а капитан заказал все самое лучшее, когда разглядел вас в трубу. «Женщины, — говорит, — давненько уж мы не видели ни одной юбки, а двух таких славных девчонок, в смысле женщин, я, — говорит, — вообще никогда не видел».

Мы поднялись на борт по штормтрапу, и когда я оказался на палубе, чья-то рука потянулась за моим мушкетом. Я отодвинул его к себе с улыбкой:

— А вот эту штуку я оставлю при себе. Там на берегу попадаются краснокожие, да и пираты здесь могут оказаться.

С полуюта спустился огромный человек, раза в два шире меня и намного толще.

— Пускай, Джошуа! Пускай! Этот человек у нас на борту гость, мы рады и ему, и его оружию, если уж ему хочется держать его при себе.

Он протянул мне огромную ладонь.

— Уилсон, к вашим услугам! Капитан Олдфаст Уилсон, хозяин «Льва», из Портсмута. Как поживаете? А имя ваше как будет?

— Барнс, — ответил я, — а это — миссис Барнс. Мы — поселенцы, живем на этом берегу. А это — один из кораблей Рэли?

— Нет. Это мой собственный корабль, — он перевел взгляд с меня на Уоткинса и Гласко. — Поселенцы, говорите? А я и не знал, что тут кто-то есть — после того, как потерялись люди Гренвилла, а поселенцы Уолтера Рэли исчезли из Роанока.

— Мы плыли на фламандском галионе…

За спиной у меня послышалось какое-то движение, а потом вперед выступил человек и заглянул мне в лицо.

Это был Эммден!

— Он врет! Это Сэкетт! Барнабас Сэкетт, которого разыскивает сама королева!

— А как же, конечно он! — самодовольно ухмыльнулся Уилсон. — Я видел тебя как-то в Лондоне, мой мальчик! Отлично разглядел! Да я тебя еще в подзорную трубу узнал. Клянусь всем святым, что за удачный день! Вознаграждение от самой королевы, да еще…

— Капитан! — вмешался Джошуа. — Он говорит, у него есть меха на продажу.

— Вот как? Меха, значит? Вот и отлично, будет у нас честная торговля. Ты нам расскажешь, где сейчас твои меха. Расскажешь, значит, и будешь хорошо есть и хорошо спать на этом корабле! А иначе — самый темный угол в трюме, самые тяжелые цепи и верная смерть, если мы пойдем ко дну. Ну, так что выбираешь, мальчик мой? Цепи или меха? Обойдись со мной как следует, и я обойдусь с тобой так же!

— Ладно, — неохотно буркнул я, — но вы свое слово даете? У меня всего-то шесть тюков пушнины…

— Шесть? — в его глазах сверкнула жадность. — О-о, конечно! За шесть тюков вы получите самое лучшее помещение для себя и для своей леди. Даже вон для той девчонки!