- У тебя обломок стрелы, – его мощный голос в замкнутом пространстве прозвучал как рёв. Отец указал на торчащее из груди древко.

Я рассеянно кивнул.

- Извлеку? – даже скорее утвердительно и не менее громко предложил он, и, не дожидаясь ответа, взял за деревяшку.

Хватка у него была крепкая как у дрона-ремонтника. Стрела пошла наружу, обильно выпуская из раны кровь. Было больно, но десантник неплохо терпит боль. Даже когда наконечник своими неровностями (он паскуда оказывается такой формы, что не выходит!) заскрежетал по внутренности рёбер, я не позволил себе даже поморщиться. Опыт у Айона явно был, он аккуратно развернул стрелу, царапая прямо по ребру, извлёк, заодно слегка надорвав рану. Вышло пару сгустков крови, потом кровотечение уменьшилось.

- Надо зашить. Давно не шил, со времён похода на Алье.

Он развернулся, чтобы уйти, потом внезапно снова обернулся ко мне.

- Что ты намерен делать?

Я открыл, было, рот, чтобы объяснить. Штурмборт слишком дёшев и примитивен. Не имеет собственной системы самоуничтожения, зато на ячейках аккумулятора есть такой простенький импульсник, молоточек, только квантовый, выводит их из равновесия и выпускает голую энергию. Превращает всё в шар плазмы. Температура примерно одиннадцать тысяч единиц. Но это было слишком сложно, почти для всех слов не было аналогов. Простояв с открытым ртом перед бесконечно терпеливым Айоном, я, наконец, ответил, обведя всё рукой.

- Сожгу. Всё сгорит. Корабль сгорит. Большой огонь. Даже пепла не останется. Это будет такой погребальный обряд. Похороню своего командира, как он просил. С почестями.

Айон постоял в полуоборота ко мне, лицо его погрустнело, он закивал, уже не глядя на меня, громыхнул сапогом по палубе, направляясь наружу, ничуть не смутившись конструкцией фронтального люка, как будто тысячу раз пользовался им, вышел прочь.

Поглядывая вслед уходящему, взял медпакет и поднес к ране. Тот деловито обработал рану, тонко затянул её края и закрепил полимерным гелем, потом недовольно помигал, что не может определить биологию пациента и обколоть ткани, отчего рана внутри осталась грязной. Наплевать. Мог бы вообще не лечить, только что шрам был бы больше. Даже воспаления не будет, это не ранение, а смех один. Поранился, напоровшись на сучок. Смеяться только некому.

Оглядевшись, взял из ниши ещё один излучатель, проверил заряд. По полной. Подошел к терминалу киберпилота, отцепил оттуда портативную панель управления. Покрутил, нашел службу запуска самоуничтожения. Так и застыл с панелькой и излучателем, пока в штурмборт не ввалился Айон.

Тяжелые шаги выдавали, что он с ношей. Он нес своего сына, точную копию меня, только, конечно, одетого и совершенно мертвого. Прошел мимо сержанта, чудом не зацепив тело, потом бережно положил оригинального Кайла Фернана Соллей на палубу. Любовно придержал голову. С каким-то шумом и грохотом устроился возле него, кажется, стал на колени, весь согнулся и стал что-то шептать.

Я понял, что он молится, то есть обращается к своему богу и это момент очень личный. Поэтому выбрался из борта и ещё раз оглядел поле боя.

Пожалуй, бродить голым не соответствовало местным понятиям о прекрасном, тем более сыну местного вождя. Не испытывая терзаний по поводу мародерства, всё равно колебался. Все убитые были облачены в грязные вонючие заношенный лохмотья, которые напоследок испачканы кровью и болотной грязью.

С рыжего носителя топора я снял плащ из грубой, но не сильно грязной ткани и поясной ремень. У лучника позаимствовал просторные штаны. Обувь подошла только от свежеубитого мечника большого роста, да и та была поношенной, тесной и грязной как внутри, так и снаружи. Нюхать её я побоялся, но всё равно надел прямо на голые ноги.

Вид у меня был, наверное, комичный, но, когда из борта показался Айон, его не коснулась даже тень улыбки. Он вопросительно глянул на меня, я показал ему жестом на скопление камней вдалеке как возможное укрытие.

Он отрицательно покачал головой.

- Мы заберем тело Саржа. И повозку.

Только тогда я заметил небольшую аккуратную телегу, наполовину заполненную всяким скарбом. Рядом, неизвестно зачем убитая коренастая лошадка. Сукины дети пробили её копьём, которое так и торчало из бока. Айон и прежний Кайл в сопровождении старины Саржа охотились на болотных свиней, должны были приготовить одну такую вместе с печёными овощами и съесть.

Всё это уже было в моей приобретенной памяти, как и язык, названия, имена, факты и образы. Только нужно время, чтобы обвыкнуться со всем этим.

Мы погрузили слугу в повозку. Он был грузным, таскать труп вообще неудобно, вся спина пропиталась кровью и болотной жижей, но мы бесцеремонно взвалили тело прямо на вещи, где что-то хрустнуло и потащили повозку на безопасное расстояние.

* * *

В первые долгие мгновения ничего не происходило. Хотя времени объяснить Айону не было, он как-то догадался, что надо ожидать чего-то необычного от покинутого штурмборта и неотрывно смотрел в его сторону. Пока я раздумывал, почему панель не сработала и как теперь сломать энергоячейку, но самому при этом не превратиться в поток тепла и света – корпус громко треснул, будто был сделан из бумаги и развалился на две неравные части.

Уже через мгновение я подхватил отца и по возможности аккуратно повалил на землю. Мы не просто так спрятались за камнями. Ударная волна протяжно ухнула, прижала траву, сорвала камни и обломки деревьев, повалила повозку и ударила по ушам. Надеюсь, он не оглохнет.

Через пару секунд мы встали и увидели увеличивающийся светящийся шар кислотно-фиолетового цвета. Даже с такого расстояния он давил жаром, стремительно рос, поглощая все вокруг, но теряя плотность. Радиус не меньше сотни шагов. Ручаюсь, отец не видел такого никогда в жизни. Никто в этом мире не видел. И не увидит.

Шар сделался ещё больше, застыл на пару мгновений и превратился в столь же фиолетовое пламя, которое тут же потеряло форму и протянулось щупальцами к небу.

Всё это сопровождалось отвратительным треском и гулом. Сгорало всё, что попало в шар. Любого размера, даже само болото. Горела болотная вода и камни. Впрочем, чудовищная температура будет быстро падать, плазма выдала всё что могла.

Мы стояли и смотрели, как завороженные. Минуту, другую и третью, пока мне не надоело, и я не принялся аккуратно поднимать опрокинутую ударной волной повозку и снова грузить в неё тело покойного слуги.

Потом вспомнил про излучатель, снял с предохранителя и на вытянутой вверх руке трижды без всяких слов - бахнул в утреннее небо. Салют Ха-Ашту! Прощай, командир!

Заряженный и исправный излучатель мог бы верой и правдой служить мне ещё долго. Оставить себе? Может быть, удастся придумать, как его заряжать?

Я размахнулся и нечеловеческим броском зашвырнул оружие в центр пожарища, отчего ещё раз, хотя и потише, громыхнуло. Наверняка я пожалею об этом. Но – последний приказ.

Теперь, когда любой предмет из настоящего современного мира кроме меня самого сгорел, чувство одиночества, которое до этого стучало в окна и ходило вокруг – вошло в меня как полноправный хозяин, потушило все свечи и развалилось на диване. Несмотря на то, что моё тело может терпеть абсолютный ноль, хоть и недолго, прохлада болот внезапно пробила меня ознобом.

* * *

Никакой дороги, даже тропы – не было. Мы брели и брели, тянули повозку, над головой разгорался день, ушел туман, в больших проплешинах, заполненных водой, отвратительно и самозабвенно орали местные земноводные.

Справа показалась плоскость реки, широкой и медленной. Как мне подсказывала не своя память, называлась она - Одд.

Поднявшись на возвышенность посуше, я увидел на горизонте смутные очертания замка.

Он был скорее по ту сторону реки, а по этой в нашу сторону двигалась точка. Человек, пеший или конный.

- Что мне делать? – к моему неудовольствию собственный голос прозвучал несколько жалобно.

- Присядь, – кивнул на поваленное дерево Айон.