* * *

Барон Айон Соллей вынул из ножен меч и неглубоко вонзил в землю. То же самое сделали Оливер, Гюнтер, Кристэн и ещё один старый эспье - Одноглазый Андрэ. Следом за ними и я, образовав импровизированного ежа из потертых от постоянного использования клинков.

Мы стояли среди кустов вершины небольшого холма, с которого просматривалась Пятка. Был перерыв на обед, так что на площадке только упрямый Артюр в одиночку отрабатывал удар и молниеносный уход в защиту. Холм назывался Гостевой. Если к замку среди ночи приезжал кто-то свой, то разводил тут костер, греться до утра. А в замке знали, что по берегу не шастают чужаки, а вроде как свои. На этот случай тут был небольшой навес, кривая жердь для коня и запас сухих дров. Вокруг кострища натоптана полянка, где мы и собрались подальше от чужих ушей. Вроде совета по результатам обучения. Выборы, кого будут учить воинскому ремеслу дальше.

- Месяц прошёл. Чуть больше, – задумчиво начал отец.

- Мы подготовились, подумали, посмотрели... – начал Оливер, который с призывниками был знаком хуже всех.

Отец поднял ладонь, призывая к тишине.

- Простите, други. Прерву. По традиции мы выбираем и учим дюжину. Молодое копьё. Вы смотрели своих кандидатов, готовы спорить и доказывать, знаете, кого там среди них как зовут, хорошее и плохое. Как коней, оценили по породе и движениям. Но. Тут такое дело. У нас не обычная ситуация. Прежняя молодая дюжина ушла с моим Аластрионом, следую призыву короля идти на святую землю. Хоть и не крестовый поход, но пламя войны не утихает. Так далеко даже я не ходил. И они не вернулись. Два года уже. Мы все волнуемся, особенно Андрэ, там всё-таки Отис и зять Дайодор. Я за своего переживаю. Не вовремя Фарлонги зашевелились.

Короче. По глазам вижу, что всем есть что сказать про молодняк, даже Кайлу. Но. Не будем выбирать. Берем в молодые ученики эспье всех. Сформируем две дюжины, два копья, одной будет командовать Гюнтер, другим Андрэ. Из молодых определите помощников сержантов. Ну, Кристэн заберет себе того парнишку, как там его. Можете самых негодных выгнать. Предложим им стать слугами, если захотят. Запасы зерна есть, скотина плодится, койки новые надо будет собрать. Доживем до весны, буду думать, как всех кормить. Если зимой нас Фарлонги не сожгут заживо. У них-то говорят шесть дюжин и куча денег на наемников.

Теперь можете говорить. Оливер?

Кристэн отладил и смазал кузнечным маслом ворота, теперь они постоянно открывались и закрывались, пропуская молодые отряды на тренировки. Сразу трое новеньких стояли на Караульной башне. Над ними шефствовал Клоде из старой дюжины. Командование заключалось в том, что он спал на груде тряпья, спрятавшись от чужих глаз в верхней комнатушке башни, велев молодым «если что, будить». Как правило, это «если что» был ужин. Лицо старичка Клоде округлилось, он стал иметь вид довольный и сытый.

Молодняк радовался. Парни смотрели друг другу в лица, откровенно гоготали над теми, кого не взяли в эспье и предложили остаться в прислуге. Глаза горели, для них это была игра, жизнь впереди заблистала красками, ещё бы, они будут жить в замке.

Постоянная угроза. Фарлонги могут напасть. Пиратов с моря никто не отменял, дошли слухи о трех нападениях в северной Арморике. К западу от города Брестэ видели нордские драккары. Могли появиться новые наемные убийцы. На рынке Конкарно ходили слухи о чуме.

Люди привыкли. Говорили, что спокойные времена прошли. Раньше было лучше. Правда, тут же упоминались битвы, огонь, нападения и ужасы войн недалекого прошлого. Но все смотрели на жизнь с надеждой. С огнем в глазах.

Поскольку быт наладился, отец отправил меня с Оливером и парой слуг на рынок, закупиться для снаряжения отрядов и «вообще». Снорре прилагался ко мне, вместе с тощим кошелем с несколькими монетами, плащом и стареньким мечом.

Выехали рано утром, на конях, но с фургоном, отчего двигались медленно.

Езда, то есть перемещение сидя на здоровенном местном животном действовала мне на нервы. Рыцари с детства катаются верхом. Даже само слово рыцарь вроде как означает – «мужик на коне». Но я-то новичок. В первый раз, с отцом, меня спасали только непролазные места, где мы постоянно топтались, ведя за собой животину. Сейчас пришлось привыкать. Задница (и далеко не только она) болела, ещё нужно держать баланс. Но лошадка была спокойна и соображала, что делать и куда ехать быстрее меня. Парадокс. Местные далеки от цивилизации, но транспорт с элементами искусственного интеллекта и системой автопилота уже есть. В общем, если бы не крупная меланхоличная лошадь, звали её Этоиль – Звездочка, я бы позорно ехал в телеге. Поддерживало меня только то, что мой Снорре как любой норд тоже был не силён в верховой езде, периодически шипел и забавно ругался на своего коня.

Пока мы продирались сквозь тропу к тракту, я освоился и поверил в свои силы. Все-таки в этом мире лошади - единственный сравнительно быстрый инструмент перемещения в пространстве. Надо привыкать.

Теперь меня раздражала необходимость ползти со скоростью фургона. На тракте направо, на восток. Проигнорировав возмущенные вопли Оливера, мы со Снорре отделились от основной группы и погарцевали к городу. Насколько я помнил, промахнуться никак не могли, тракт к нему и вёл.

Так, к полудню, смахивая пот, потирая ушибленную задницу, в сопровождении недовольного норда, я попал в местный город.

Конкарно. Местные произносят как Конк Карно. Или Корно. Графам не нравился этот разнобой, поскольку много лет назад они взяли себе фамилию в честь своего владения, а не наоборот. Если кто-то где-то писал Конк Карно, его воспитательно секли по жопе розгами за оскорбление чувств графа. К счастью, местные в массе своей были безграмотны и вообще ничего нигде не писали, а за устное название – не наказывали.

Слева холмы, справа низины, необработанные поля, за ними море. Его вид будоражил. Два корабля, мелкие суденышки, покачивались в бухте. Дорога прямиком в город. Оттуда и туда брели люди, попрошайка протягивал мозолистые руки и фальшиво шлепал беззубым ртом, прося монетку или хлебушка.

Город, по определению - поселение со стеной или иной преградой. Ну, некая изгородь вроде как в наличии. Там, где тракт входил в широкие бестолковые ворота, часть стены была из земли, камней и бревен. Но дальше просто покосившийся деревянный частокол из местных кривых дубов и буков. От времени стволы стали серыми и не казались прочными.

На входе сверкали свежими досками и пока ещё не ржавыми крепежными полосами распахнутые ворота. Два жирных неприятных стражника, с отрыжкой и сальными шуточками требовали у въезжающих мелкую плату. Один из них раскрыл было рот, чтобы истребовать и с меня, но, скользнув взглядом по плащу с гербом семьи, из-под которого красноречиво торчал меч, осёкся и перестал нас замечать.

Городишко лежал в низине, возле мелководной бухты, где проезжающие корабли иногда становились на якорь, вяло торговали, отпускали моряков на берег, пополнялись водой и припасами. Весь город представлял собой лабиринт кривых неуютных улочек, тесных, узких, иногда тупиковых, под ногами плавали нечистоты, если шел дождь, то вода не спешила убраться, цвела и воняла. Зато в центре селения – тот самый рынок, а посреди бухты – песчаный остров с замком самого графа Эльбера Де Конкарно, куда вёл деревянный разводной мост. Окрестности замка как бы другой мир, там жили слуги и приближенные графа. Местная элита.

Простой народ от этого ни разу не унывал. Горожане, даже если жили вдесятером в брошенном доме на окраине без окон-дверей, и топили найденным на улице мусором, считали себя намного лучше сельских жителей, пусть и хуже обитателей замкового острова. Хотя, по моим наблюдениям, даже от проходящего мимо ярко одетого купца пахло, как от старого сдохшего коня. И их высокомерие ни на чем не основано.

Конечно, моё баронство сразу видно. Люди не кланялись, но хотя бы расступались. Здесь люд одевался в соответствии со своим статусом, и так, чтобы сразу ясно – идет обувщик-ремесленник, у него кожаный передник, пояс с непонятными инструментами и рукава ниже локтя отсутствуют. Я за день увидел троих, и все выглядели так, будто существует строгий стандарт на внешний вид.