Лондон, 1818 г.

Этот сезон, весьма вероятно, станет для нее последним.

Оркестр наигрывал веселую мелодию, когда Эми Хардвик вслед за своей подругой Джорджеттой прокладывала себе путь сквозь толпу, заполонившую бальный зал Бересфордов. Веселый мотив заставлял танцевать в ней каждую жилку, и Эми пружинила шаг в такт энергичной музыке. Жара в переполненном зале усиливала фруктовый аромат бесчисленных апельсиновых деревьев в кадках. Гирлянды плюща обвивали две ионические колонны кремового цвета и украшали мраморную каминную полку, отделанную позолоченной бронзой. Куда бы ни взглянула Эми, повсюду дамы в тюлевых белых одеяниях порхали по залу точно бабочки.

Весенний сезон предоставлял ей первый и последний шанс расцвести во всей красе, стать веселой и беспечной. Шанс освободиться от сомнений, от ощущения неполноценности. Возможность танцевать, флиртовать и безудержно смеяться. Возможность быть такой женщиной, какой она всегда мечтала.

Эми едва увернулась от лакея в напудренном парике, который держал в руках поднос с наполненными бокалами, и поспешила догнать подругу.

– Должно быть, леди Бересфорд приятно удивлена. На ее балу яблоку упасть негде, – сказала Эми, повышая голос.

– Мы у самого оркестра, невозможно поговорить. Давай разыщем друзей! – прокричала Джорджетта, придвигаясь ближе.

Они пробирались сквозь толпу, минуя одну группу гостей за другой, и Эми вспомнила, как впервые вошла в этот зал, когда ей исполнилось семнадцать. В тот вечер она была исполнена наивных девичьих надежд, что станет первой красавицей бала. В то же время ее одолевала робость, ведь она никого здесь не знала. По сравнению с дамами в изысканных нарядах она ощущала себя деревенской мышкой. Ее простое белое платье мешком висело на исхудавших плечиках: волнение не давало ей есть как следует все две недели до дебюта. Тогда она сидела на скамье «желтофиолей», то есть девушек в возрасте, не пользовавшихся успехом, и наблюдала за царившим вокруг весельем, подбадривая себя изо всех сил. Однако ни один джентльмен не пригласил ее на танец.

За все последующие годы ее пригласили лишь единожды.

Спустя пять неудачных сезонов ожидания Эми были уже не столь радужными. Некрасивые робкие девушки вроде нее не привлекали внимания джентльменов. Но в этом году она твердо вознамерилась расстаться с репутацией «желтофиоли».

Вздернув подбородок, Эми выпрямила спину и расправила плечи, хотя, по собственному мнению, такая поза делала ее похожей на жирафа. Она взглянула искоса на Джорджетту – вот бы ей быть такой же маленькой и хрупкой.

– О, взгляни, там Салли и другие! – воскликнула Джорджетта. – Они идут сюда.

Эми узнала их. Салли, Кэтрин и Шарлотта с Присциллой – все излучали горячее нетерпение. Им явно не терпелось поделиться новой сплетней. Особой любовью почесать языки отличались Кэтрин и Шарлотта.

Салли добралась до них первой. Она оглядела белое платье Эми, и ее лицо приняло благоговейное выражение:

– Ты выглядишь божественно!

Жар бросился Эми в лицо. Салли преувеличивает просто до абсурда! Она полагала, что на этом обсуждение ее особы и завершится, однако Шарлотта принялась щупать белую ткань юбки.

– Креп, – произнесла Шарлотта замирающим от восхищения голосом. – А эти изумрудные ленты поверх плеча – что-то невероятное!

– Повернись, – приказала Кэтрин. – Только помедленней, пожалуйста.

Усмехнувшись, Джорджетта покрутила пальцем, призывая Эми подчиниться. С глубоким вздохом Эми медленно повернулась – под аккомпанемент охов и ахов.

– Чудо как красиво, – с замиранием в голосе произнесла Шарлотта.

– Красные шелковые розочки просто поражают воображение, – сообщила Кэтрин. – Надо же было догадаться нашить их на платье сзади. Куда бы ты ни пошла, все провожают тебя взглядами.

Опустив ресницы, Эми пробормотала что-то в знак благодарности. Она немного смутилась. Тем не менее ей польстила их похвала.

– Ты должна нам сказать, кто твоя модистка, – подала голос Присцилла. – Мне необходимо иметь что-нибудь столь же прекрасное.

– Согласна, – вторила ей Кэтрин. – Твое платье просто обязано стать криком моды.

Джорджетта выразительно взглянула на Эми:

– Сама скажешь, или это сделать мне?

Эми снова покраснела.

– Признаюсь, это я нарисовала эскиз для местной портнихи.

Эми купила ткань и отделку в Лондоне в конце прошлой весны, поскольку не смогла перед ними устоять.

Дамы, за исключением Джорджетты, изумленно уставились на Эми. Не оттого ли, что ее платье, как оказалось, было сшито не у лучшей из лондонских портних?

– Ты сама нарисовала эскиз? – спросила Шарлотта, пораженная до глубины души.

Эми кивнула.

– Мне всегда очень нравилось рисовать. Приятный способ провести время.

От удивления Кэтрин раскрыла рот.

– Джорджетта, а Эми хотя бы догадывается, какой у нее талант?

– Нет, она слишком невысоко ставит свои способно-сти, – ответила Джорджетта. – Она не только талантливая рисовальщица. У Эми есть чутье на ткани и отделку. Я бы никогда не догадалась нашить розочек на спинку платья.

Когда-то Эми плохо разбиралась в моде. Но два года назад она подружилась с Джорджеттой и Джулианой, к которым могла обращаться за советами. Прошлой весной, прохаживаясь с ними по магазинам, Эми воспользовалась подсказками лучшей модистки Лондона. Она расспрашивала мадам Дюпон о тканях, о вариантах отделки. Модистка взяла девушку под свое крыло и показала, какие цвета ей особенно к лицу. С помощью булавок она также продемонстрировала ей, сколь важна безупречная посадка платья и корсета для того, чтобы ткань красиво облегала фигуру. При виде собственного отражения в высоком зеркале Эми ахнула от изумления. Прекрасное платье преобразило ее, превратив из нелепо разряженной «желтофиоли» в элегантную леди. Именно тогда она поняла, что ей выпал шанс изменить собственный взгляд на себя, а также и то, какой ее видят другие. Она-то всегда считала, что внутренняя красота превыше всего. Но теперь усвоила: людей судят по внешности, особенно женщин.

– Но откуда такой талант? – спросила Салли.

– Я изучала повседневные наряды в Красавице, а потом начала рассматривать также и прогулочные, и бальные платья. В один прекрасный день прошлым летом я забавы ради взяла и нарисовала то, что пришло мне в голову.

– Ах, Боже мой, это просто поразительно! – воскликнула Кэтрин. – У тебя был в детстве учитель рисования?

Эми кивнула.

– Меня учила гувернантка.

Увидев рисунки и акварели дочери, родители Эми не скупились на похвалы, но она слушала их вполуха – вряд ли они могли быть объективными.

Рассматривая страницы модных журналов, Эми поняла, что ее эскизы неповторимы. За несколько недель до отъезда в Лондон вместе с Джорджеттой она обратилась к местной портнихе, чтобы та сшила несколько платьев по ее указаниям. Эскизы произвели на портниху большое впечатление, и она заявила Эми, что у нее настоящий талант.

Разумеется, мама выразила восторг, однако еще раньше Джорджетта, когда Эми показала ей эскизы, буквально онемела. Эми никогда не забыть слов Джорджетты, сказанных в то утро. «Твои фасоны посрамили все модные журналы, которые я когда-либо видела». Потом подруга стала умолять Эми придумать для нее бальный наряд.

– Эми, я бы ужасно хотела взглянуть на твои эскизы, если ты разрешишь, – сказала Салли.

– Разумеется, мне важно твое мнение.

На щеках Джорджетты заиграли смешливые ямочки, когда она шепнула подруге на ушко:

– Я знала, что в этом году тебя ждет успех!

Слова подруги показались Эми несколько напыщенными, но ей было приятно, что и другие восхищаются ее платьем. Пусть ей никогда не быть красавицей, но элегантно одеваться она умеет.

Взглянув на толпу гостей, Кэтрин вдруг выпалила:

– И Дьявол здесь!

Эми и Джорджетта обменялись понимающими взглядами. Таким прозвищем наградили скандальные листки мистера Уильяма Дарсетта. И, видит Бог, он вполне заслуживал подобной репутации. Эми изо всех сил старалась выглядеть безмятежной, однако присутствие Дьявола Дарсетта явно выбивало ее из колеи. Прошлым летом она познакомилась с ним на свадьбе своей подруги Джулианы. Девушка многое бы отдала, чтобы не вспоминать о той злосчастной встрече.