– Такого понятия, как «совершенство», не существует, – возразила Эми. – И я не могу беспристрастно судить о собственной работе.

– Ваши платья имеют успех, – заметила Пейшенс. – Вы должны гордиться своими достижениями.

Эми не поднимала глаз от шитья.

– Действительно, Уилл очень гордится моим умением придумывать платья.

– Ах как мило! – язвительно сказала Пейшенс. – Не правда ли, Хоуп?

Эми подняла глаза. Ее поразил саркастический тон Пейшенс.

Хоуп скривила губы.

– Право же, я уверена, он и не надеется получить от жены что-нибудь в награду за комплименты.

Три сестры весело рассмеялись.

Жаркий румянец залил щеки Эми. Она ничего не ответила, не поднимая глаз от работы. Однако намек ей очень не понравился. Разумеется, они ее дразнили. Но что стояло за их словами на самом деле? Сестры не верили, что Уилл восхищается ею искренне!

– Простите, Эми. Мы не хотели вас обидеть, – опомнилась Пейшенс. – Просто мы хорошо знаем брата. Уилл напропалую источает обаяние, очень часто ставя себе целью получить что-нибудь взамен.

Отчасти Пейшенс была права. Обаяние было у него в крови. Его жизнелюбивой натуре просто невозможно было не поддаться! Живой пример – их с Уиллом пари. Но, в конце концов, Эми его совсем не знала.

– Вам лучше приправлять его медовые речи солью, – подхватила Хоуп.

– У него беспокойный нрав: не сидится ему подолгу на одном месте, – но, может быть, как раз вам удастся его приручить, Эми, – сказала Гермиона.

Эми воткнула иглу в ткань, уже готовая найти предлог, чтобы откланяться.

– Мне вот что подумалось. Иногда мы верим, что хорошо знаем человека, а на самом деле это нам только кажется. Это правда, что мы с Уиллом знакомы совсем недолго. Но он мой муж, и я ему сказала, что для меня он всегда будет самым главным человеком в жизни. Я также поклялась, что встану на его защиту, если кому-то вздумается на него нападать.

Сестры удивленно переглянулись. Пейшенс взяла слово:

– Эми, мы любим брата, но хорошо знаем, насколько заслуженна его дьявольская репутация. Мы от души надеемся, что именно вам суждено наставить его на путь исправления. Но не можем не видеть, что вы слишком влюблены в Уилла. Нам просто хочется убедиться, что вы его понимаете.

– Если вы полагаете, что он не умеет быть искренним, тогда я делаю вывод, что вы его совсем не знаете! – воскликнула Эми. – И я не позволю вам бранить его в моем присутствии. А теперь прошу меня извинить. – Она встала и только тут заметила, что в дверях стоит Хок.

– Эми, прошу вас сесть.

– Может быть, оставить вас одних? – спросила Пейшенс.

– Сядь, Пейшенс. Разговор по большей части касается тебя.

– Но мне и вправду пора идти, – возразила Пейшенс, собирая швейные принадлежности.

– Пейшенс, я прямо сейчас объявляю открытым наше импровизированное семейное собрание, – сказал Хок.

Эми заметила тревогу в глазах Пейшенс.

– Хок, я ничего плохого не делала.

– Я стоял за дверью и слышал каждое слово. И сейчас мне стыдно за вас, сестры!

Эми проклинала себя за болтливость. Вспомнилось предостережение Уилла. Однако она не смогла бы жить в ладу с собой, если б не встала сейчас на его защиту!

– Девочки просто поддразнивали Эми, – сказала вдовствующая графиня.

Хок посмотрел на мать:

– Это злая выходка, мама! Мы одна семья, а это значит, что все мы должны поддерживать друг друга. Мне было странно слышать, как мои сестры внушали Эми, будто ее брак с нашим братом не выдержит испытаний. Пейшенс, ты дурно влияешь на Хоуп и Гермиону. Я их не извиняю, но тон задаешь именно ты, а они послушно идут у тебя на поводу. Уилл – наш брат. Они с Эми только что поженились и как раз сейчас начинают совместную жизнь. Я прошу всех вас оставить осуждающий тон и сосредоточить усилия на том, чтобы поддержать молодоженов.

– Мы большой выводок, – продолжал Хок. – Мы разные по натуре, у всех свои интересы. Но должны быть едины, поскольку все мы – одна семья. Будем думать о хорошем и постараемся не замечать дурного.

Пейшенс вздохнула.

– Ты прав, Марк. Прошу вас, Эми, примите мои извинения. Мы и вправду очень любим Уилла, однако случается, что человека видишь сквозь призму того, что уже знаешь о нем. Не сочтите за оскорбление, но я слышала, будто вы считались одной из «желтофиолей». Я думала, что вы робкая мышка, бесхребетная, не умеющая связать двух слов в разговоре, однако вы оказались полной противоположностью.

До этой минуты Эми не понимала, насколько изменилась за столь короткое время. Ведь она сумела стать хозяйкой собственной судьбы, хоть ей и случалось терять самообладание. Она взглянула на Пейшенс:

– Мне всегда хотелось иметь большую семью. И я была так тронута, когда вы одолжили мне подвенечное платье! У меня нет ни братьев, ни сестер, и я надеюсь, что со временем мы сумеем сблизиться.

– Думаю, Уиллу здорово повезло, что он женился на вас, – вмешалась Хоуп. – Он изменился к лучшему. Теперь, возможно, он оставит наконец свои мечты о путешествиях. До того как в его жизни появились вы, он мечтал уехать в Швейцарию, однако все в семье считали – хватит ему скитаться по свету! Мы боялись, что он задержится вдали от нас на долгие годы, как уже случалось раньше.

Пейшенс вздохнула.

– Уилл твердо намеревался уехать, но мы вынудили Хока урезать его квартальное содержание. Уилл пришел в ярость. Но нужно же было ему заняться делом наконец!

Чего стоило Эми сохранить внешнее спокойствие! Однако в душе ее росла тревога. Неудивительно, что Уилл воспротивился семейному диктату. Но почему он не сказал ей правду? Не рассказал, какие меры предприняла семья, чтобы удержать его дома?

Эми провела день за подготовкой званого обеда, который должен был состояться вечером. У них собирались обедать Беллингем и Фордэм, и Эми хотела, чтобы все получилось безупречно. Горничные до блеска натерли каждую поверхность в доме; на кухне готовились изысканные блюда. Эми оставалось лишь одеться. Когда она упомянула об этом при Уилле, тот рассмеялся и сказал, что его приятели-холостяки ничего не заметят, но Эми была тверда как гранит.

Эми намеревалась обсудить с Уиллом то, о чем проболталась Пейшенс, однако решила отложить разговор – ведь сегодня к обеду придут его друзья. Почему Уилл не рассказал ей обо всем сам? Эта мысль очень беспокоила Эми, но, возможно, он просто решил, что все течет, все изменяется. Когда речь заходила о прошлом, Уилл часто говорил ей – что было, то было, и прошлого не изменить. Не любил он оглядываться назад! Однако возможность путешествовать, судя по всему, значила для него очень многое.

В этот вечер Анна убедила Эми надеть шелковое платье золотисто-нефритового цвета с низкой линией декольте. Анна уже заканчивала причесывать хозяйку, когда в дверь постучали.

– Спасибо, Анна. Сегодня все, – сказала Эми и окликнула мужа.

Уилл вошел, держа руки за спиной.

– Оставайтесь за туалетным столиком.

– Почему?

Он поймал ее взгляд в зеркале.

– Закройте глаза.

– Зачем?

– Сделайте, пожалуйста, то, что я прошу. И не подглядывайте.

Эми послушно закрыла глаза. Он нагнулся к ней, и она почувствовала, как ее шею обнимает ожерелье. Пальцы Уилла застегнули замочек застежки.

– Можете открыть глаза.

Эми так и ахнула, увидев, как блестят и сверкают на ее шее изумруды.

– Какая красота! Но когда вы это купили? И где?

– В тот день, когда вы с Джулианой ездили по магазинам, я отправился в «Уайтс» повидаться с Беллом. И вдруг понял, что так и не сделал вам свадебного подарка. Поскольку вы не стали сетовать по этому поводу, я решил, что подарок должен быть из ряда вон. Ах да! Есть еще серьги. Но лучше наденьте их сами.

– Должно быть, Анна знала о сюрпризе, – заметила Эми.

Он улыбнулся.

– Вижу, она убедила вас надеть это платье.

Эми вдела серьги в уши.

– Уилл, они прекрасны! – Она обернулась к мужу. – Спасибо!