Не успевшие отойти от стола и на пару шагов поздравлянты начали дружно метать икру направо и налево, толпою продвигаясь к выходу. Поскальзываясь на блевотине, несчастные вставали, выпачканные в рвотных массах, тревожно кричали нечто типа: «Спасите! Помогите! Насрали – не убрали! Я депутат Законодательного Собрания, бу-э-э…», и дальше бежали к своей цели. На шум в залу ворвалась охрана из двух человек; не разобравшись в ситуации, бывшие менты принялись рандомно окучивать попавшихся под руку ублевавшихся гостей.

Наконец, выставив челюсть на пару сантиметров вперёд от своей офонаревшей гычи, весёлым фонтанчиком опорожнил желудок мой бедный богатый дядя. Немного отдышался и, вытерев перепачканной в говне рукою рот, блеванул ещё раз. Начисто проебав наносной лоск, он удивительно стал похож на цыгана Будулая, приобретя вокруг рта бурого цвета усы и бороду.

– Это к богатству! – наконец прорвало меня.

Михаил Иванович почему-то осерчал и метнул злосчастным пакетом, но, пролетев по затейливой траектории, мешок приземлился на голову неудержимо блевавшей в радиусе поражения барышне.

Прекрасная мамзель встрепенулась, пробежала, празднично шурша вонючим девайсом, несколько метров и, эффектно поскользнувшись на фарше, зарядила туфлёю в потолок. Этим она привлекла внимание охраны. Упыри, бросив прежних жертв, принялись старательно поливать девушку перцовкой, одновременно тыкая электрошокером.

«Постапокалипсис… – оглядел я допрежь мажорную залу. – Откровения Иоанна Богослова».

После чего присоединился к разбегающимся, как тараканы из-под тапки, бизнес-партнёрам, коллегам и родственникам моего сводного дяди.

Той ночью спал я тревожно.

Мне снилась делающая элемент «ножницы» – прямо как злоебучий Роналду – красавица с говняным мешком на голове. Снилась грозящая пальцем обосранная рука дяди. Снилось говно, которое начало выливаться из пакета безудержным потоком и затопило весь дядин дом. А я всё бегал вокруг дома и пытался открыть окна, чтобы спасти людей, звал охранников на помощь… Охранники мне не отвечали, лишь молча откалывали стамеской писюны у писающих мальчиков.

Поутру я искренне надеялся, что мне всё приснилось. Мозг отказывался воспринимать реальность произошедшего. Собравшись, я поехал в универ на субботний коллоквиум.

– Гагач… Гагач! – позвал меня знакомый голос из приоткрытой двери дорогого «мерина», припаркованного возле универа. – Залазь в машину!

Узнав директора по научной работе, я сел в тачку на заднее сиденье. Вместе с ним на переднем сиденье находился ректор универа.

Даже со спины я увидел их неестественно красные и глупо ухмыляющиеся рожи.

– Гагач, ты что это… ну как… ходил на день рождения?.. – начал, запинаясь, директор, но его прервал взвизгнувший спутник. За ним протяжно завизжал директор, и они, уткнувшись головами в руль и торпеду, стали хохотать как две гиены.

– Гов… гов… но подарил! Дяде-меценату! Дядя, у тебя всё есть… на-ка говно! – доносились отдельные фразы из их визгов и всхлипываний. – Как в глаза смотреть?

– Не-не… Как теперь руку жать? – проорал седовласый ректор и стал биться головой об торпеду.

– Я могу идти? – обиделся я.

– Иди, Гагач! Иди. А-ха-ха! Хотя, нет, стой. Слушай, Гагач…

– Что?

– На следующей неделе в среду у меня день рождения! Чтоб тебя не видели в универе до четверга, понял?

Это я с удовольствием…

– Миленькый, подскажи бабушке, какие коробочки под розетки мне надо купить домой? Электрик наказал приобресть, а я не разбираюсь! – старенькая бабушка в платочке, шамкая, допрашивала меня возле стенда с монтажными коробками.

– А какие у вас стены-то, бабулечка, бетонные, кирпичные или гипрочные? – спрашиваю я.

– Непрочные, ой, милок, непрочные!

«За что это всё мне? – думал я, глядя на глуховатую бабушку. – Вроде жил как все: бухал, курил, прогуливал учёбу. Куча стараний, усилий, и что в итоге? Условно средненькая жизнь от зарплаты к зарплате. А люди создают бизнесы, снимаются в кино, выступают по телевизору, делают всякие великие вещи, творят шедевры! А вот что я, господи, сотворил такого великого? Ничего… Как такое со мной вышло?»

Господь задумчиво молчал…

А вот как:

Однажды мне всё-таки повезло. На втором курсе универа, совершая пьяный променад по Кирочной улице, наткнулся я на кафе с чудовищным по силе воздействия названием «Улыбка». У входа было смачно наблёвано.

Мимо такой рекламы я пройти не мог. В кафе познакомился с разговорчивым продавцом из соседнего строительного магазина, который сообщил, что на лето всегда требуются студенты для замещения ушедших в отпуск сотрудников. Хотя в строительстве я ничего не понимал, свой шанс выбраться в люди не упустил.

Приняли меня, несмышлёного, на работу, выдали комбинезон и отправили в свободное плавание, как кусок нетонущих фекалий, по отделу погонажных изделий. Там продавались деревяшки всякие, профили и рулоны разнообразной непонятной строительной хрени. Я минут пять шкерился от покупателей по углам и уж было расслабился, но тут меня настиг начальник отдела.

– Гагач! Иди линолеума вон того четыре метра отчекрыжь клиенту. Не сцы, студент, это проще пареной репы!

Я схватил рулетку, рысцой подбежал к рулону, поскакал вокруг, соображая. Думаю: «Как же тебя мерить-то? Ага! Для начала надо положить на пол».

Ну, класть-то я умею, на что только не клал.

Взял и, недолго думая, толкнул рулон. Он медленно, величественно стал падать, эдакий Пизанский хуяк на максимальной скорости к полу. То есть рушится окончательно и давит чью-то чрезмерно неосторожную пудельку. Друг человека только пёрнуть успел, выстрелив жопой как из детского помпового ружья сухонькой какашкой. Последний привет, попрыгав по полу, закатился за стеллаж.

Хозяйка внезапно дохлой псины стоит манерная, попкой ко мне повёрнута, и типа ей все громкие звуки до едва прикрытой юбкой кормилицы, то есть до пизды. Дёрг, дёрг поводок. Ощутив непривычно большое сопротивление пуделька, она медленно оборачивается, ведя взглядом вдоль поводка. Зырит, ресницами хлопает и понять не может.

Был белый карликовый пуделёк не установленного мною пола, а теперь на поводке, в буквальном смысле, этот пол и лежит в виде рулона линолеума, к тому же нисколечко не белый. Я стою, улыбаюсь ей, глазки строю. А она как бы догадывается, что не с линолеумом на поводке в магазин пришла, мелкими шажками рулон обходит, чтобы проверить эту гипотезу. Видит торчащие из-под рулона вытянутые в сторону ускакавшей какашки аккуратненькие такие пуделячьи лапки и почему-то сильно расстраивается.

Другими словами – горе накрыло её с головой!

Тёлочка, прекрасная даже с заплаканным личиком, начинает причитать над своим пёсиком. А я всё стою, взглядом стараюсь словить ракурс ей под юбку и думаю: «Выходи за меня замуж. Я нормальный кент, при работе, если чо! Книжки читаю, пьесы пишу. Шаверма за мой счёт! Дядя богатый есть».