— Ты чего? — в замешательстве спросила девочка.

— Я никогда… Не лазал… По деревьям… — едва выговорил Юрасик сквозь заливистый смех. — Тем более… В чужом саду… Тем более… Спасаясь… от сторожевой козы!

Глядя на него, засмеялись и Лена с Глебом. Они покатывались со смеху, вспоминая, как неслись по чужому участку наперегонки.

— Я бегу, чувствую — меня кто-то обгоняет, — азартно рассказывала Лена. — И вдруг вижу Юру! Я чуть не рухнула!

— Кто сказал, что Карась живет в режиме старой больной улитки? — перекрикивал ее Глеб. — Да он так улепетывал от козы, что мы за ним угнаться не могли! Ему бы шест в руки в тот момент — он бы и забор перемахнул с разбегу! Кто там у нас сейчас чемпион по прыжкам с шестом? Он бы умер от зависти!

— Я помню, что бежал, а это свирепое животное дышало мне в спину! — захлебывался смехом Юрасик. — Я слышал клацанье его зубов возле уха!

— Да это Лена за тобой бежала! Это она свирепо дышала и клацала зубами от страха! А коза потом пришла, на шум.

— Эй, Глеб, сейчас получишь у меня!

За забором коза, потряхивая головой, неодобрительно косилась в сторону чужаков.

— А ты чего смотришь, злыдня? — крикнула ей Лена. — Напугала всех до беспамятства!

— Шагай отсюда, шаурма ходячая! — подхватил Глеб.

Коза развернулась к ним куцым хвостом и неторопливо удалилась. Ребята, продолжая смеяться и шутить, помогли Юрасику подняться, отряхнулись и пошли к шоссе. Перебежав его, они остановились в придорожных кустах.

Это было единственное укрытие на оставшемся участке пути — дальше начинался пустырь и тянулся метров двести, до самой лесопосадки.

— Вон яма, — сказала Лена, выглядывая из кустов. — Почти у леса.

— Раскоп, — поправил Юрасик.

— Есть там кто-нибудь? — Глеб вытягивал голову насколько мог, но на таком расстоянии невозможно было разглядеть, что делается в раскопе.

— Рядом никого, — сообщила Лена.

— Это я и сам вижу, — сказал Глеб. — А внизу, в яме?

— В раскопе, — снова поправил Юрасик.

— Карась, да уймись уже со своим раскопом, — рассердился Глеб. — Нам сейчас совершенно все равно, как он называется! Нам нужно, чтобы нас не заметили и не прогнали.

— Вон дым поднимается, — сказала Лена. — Наверно, еду готовят. И по времени обедать пора.

— Еще как пора, — живо согласился голодный Юрасик.

— Ладно, надо идти. Будем надеяться, что все в лагере и никто не охраняет эту яму, — сказал Глеб и поправился, насмешливо глядя на Юрасика: — Этот раскоп.

Путники выбрались из укрытия и побежали по пустырю. То есть побежали Лена с Глебом, а Юрасик тут же отстал.

— Карась, — оглянулся Глеб, — хватит прикидываться! Мы видели, как ты умеешь бегать!

— И прыгать, — добавила Лена.

— Без козы не умею, — пропыхтел Юрасик, но шагу прибавил.

Через несколько минут они незамеченными добрались до раскопа. Глеб, как всегда, вырвался вперед и спрыгнул вниз первым. В глубине сознания мелькнула мысль, что сегодня здесь что-то не так — то ли яма не такая глубокая, то ли бурый грунт лежит по-другому. Но размышлять об этом было некогда. Пригнувшись, чтобы голова не торчала из раскопа, Глеб дополз до тыльной стороны злополучного каменного обломка, и снова царапнула та же мысль — стена почему-то стала ниже. Глеб ползком перебрался к ее лицевой стороне, сел на землю, подогнув под себя ноги, и достал ключи с брелоком. Сейчас несколько движений железкой по камню — и конец их мучениям. Все встанет на свои места, и жизнь снова пойдет вперед. Наконец-то!

Глеб уже потянулся к тому самому месту, где в прошлый раз оставил послание потомкам в виде календарной даты, как вдруг застыл с поднятой рукой. Его надписи не было. Сердце пропустило несколько ударов, а потом заколотилось с неистовой силой. НАДПИСИ НЕ БЫЛО. Не веря своим глазам, Глеб ощупал шероховатую поверхность камня. Ничего. Ни одной цифры. Глеб даже головой потряс в надежде, что все это ему кажется. Ну как же так? Древние изображения, похожие на неумелые детские рисунки, остались на месте. А надпись, сделанная его рукой, бесследно исчезла. Как будто ее никогда не было. В чем дело?

И тут Глеба пронзила догадка, такая простая, что он даже застонал от досады. Вот это подстава! Вот так лопухнулись! Как получилось, что никто из них не подумал об этом раньше? Ну что они за тупицы?!

Глеб обхватил голову руками и замер в отчаянии. Лена и Юрасик подобрались к нему спустя несколько секунд.

— Ну что? — задыхаясь, спросил Юрасик. — Стер?

Глеб поднял голову, и ребята отшатнулись — им показалось, что у него вместо лица застывшая гипсовая маска.

— Что случилось? — дрогнувшим голосом спросила Лена.

— У меня для вас плохая новость, — безжизненно проговорил Глеб. — Мы не сможем вернуться.

Он показал рукой на стену, на пустое место возле древних символов. Юрасик громко ойкнул и хлопнул себя по лбу.

— А где? — ошеломленно спросила Лена, дотрагиваясь рукой до стены. — Где надпись? Почему ее нет?

Ребята молчали, тупо глядя на древнюю стену.

— Я вас спрашиваю! — не унималась Лена. — Куда делась наша надпись?

— Никуда. Просто мы ее еще не написали, — глухо ответил Юрасик.

Секундная стрелка бодро скакала по кругу. Глеб равнодушно следил за ней глазами, лежа на своем расстеленном диване. Надо же было куда-то смотреть, почему бы и не на стрелку в настенных часах? Один, два, пять, десять… Сколько делений, столько секунд. Двадцать, тридцать, пятьдесят… Секунды складывались в минуты, минутная стрелка тоже не стояла на месте, она медленно, но верно совершала свой путь на облупленном циферблате. Вот она обошла круг, потом еще один, потом еще полкруга. Когда Глеб проснулся, часы показывали семь, а теперь стрелки подобрались к половине десятого. Его не удивляло, что он смотрит на них уже так долго. Ему было все равно. Что бы ни происходило вокруг — все это не имело никакого смысла. Каждое следующее утро напрочь перечеркивало действия предыдущего дня, все дальше уводя Глеба от настоящей жизни. Все усилия пропадали впустую, и не было никакого выхода из обратного календаря. Хлопнула входная дверь — вернулся с дежурства отец. Увидев Глеба в постели, он поинтересовался, почему сын не в школе. Глеб недолго думая выдал ему вчерашнюю отмазку про больной живот. Ведь он все равно не помнил, что вчера Глеб не ходил в школу по той же причине.

— Съел что-нибудь не то? — во второй раз спросил отец и отправился в ванную.

— Угу, съел, — бесцветным голосом проговорил Глеб. — Древнюю пилюлю.

Он подумал, что отец сейчас ляжет спать, а вечером уйдет «по делам» и снова оставит его одного. Но эта мысль почему-то совсем не расстроила. Глеб ощущал тупое безразличие ко всему. Даже к тому, что совсем недавно вызывало у него бурю эмоций.

— Пап, — окликнул он отца, когда тот стелил себе постель. — Пап, а без меня тебе проще жилось бы?

— Чего? — выпрямился отец с простыней в руках.

— Я подумал — вот если бы меня не было, ты смог бы жить так, как тебе хочется. И с кем тебе хочется.

— Глеб! Ты опять за старое! Я же тебе сказал, чтобы ты этой темы не касался!

— Да нет. Я совсем про другое.

— Про какое другое?

— Просто скоро может случиться так, что я… Что меня не будет.

Отец бросил простынь и подошел к дивану сына.

— Ты что это задумал?

— Да ничего я не задумал, — сказал Глеб. — Просто… Кое-что произошло, и я не знаю, какие могут быть последствия. И как из этого выбраться, тоже не знаю.

— Что-то ты темнишь, дружок. Ну-ка, рассказывай, куда ты вляпался и что натворил, — потребовал встревоженный отец.

— Ладно, только в это очень сложно поверить, — предупредил Глеб.