За окнами первые лучи восходящего светила раскрасили верхушки деревьев. Вот и эленмарский рассвет. Красиво. Вроде ничего не обычного. Все, как на Земле. Но осознание того, что это первый в моей жизни инопланетный рассвет, вызывало в душе трепет и делало картину завораживающей, почти сказочной. Я даже не заметила, как портал вспыхнул еще раз и еще, унося в подземелье «проклятых» ксерокопию Дарина. А вот когда муж подошел со спины и его теплая ладонь легла на мой живот, очнулась, словно ото сна.

— Утро уже, — растерянно пробормотала, вдыхая аромат любимого мужчины.

— Утро, — тихо согласился Дарин.

«А нам еще треугольник менять!» — испортил всю романтику Сумрак.

— Менять треугольник сейчас не стоит, — вмешалась энфина. — До обеда в Храме не протолкнуться, а вот в дневные часы там пустынно и вполне можно подменить артефакт.

Мужчины-эленмарцы были полностью согласны с фаэрой Яванной.

— Предлагаю всем нам отдохнуть. А за завтраком обсудим наши дальнейшие действия, — и это предложение бабушки не вызвало возражений даже у кота.

Уже лежа в своей кровати, на плече у Дарина, заботливо перебирающего выбившиеся из моей косы пряди, не удержалась и все же спросила:

— Что произошло между тобой и Келеганом?

— Ничего, — немного помолчав, ответил муж. — Кел был моим другом, лучшим. Мы вместе готовились к испытанию «расшан», а потом…

— Ты его прошел, а он нет, — закончила за него фразу.

— А он не прошел. Понимаешь, Алька, когда ты стоишь там, в круге, выносливость и физическая форма не важны. Там нужно верить в себя и твердо знать, чего ты хочешь достичь. И если хоть на мгновение усомнишься или покривишь душой, то никогда не пройдешь это испытание.

— Понимаю, — почти сонно откликнулась я.

— После провала Кела как подменили. Любую мою фразу или действие он воспринимал с агрессией, реагировал бурно и зло. А потом и вовсе согласился на обряд. Хорошо, что его связавшей оказалась фаэра Яванна, ведь могло бы быть хуже.

— Могло, — согласилась с мужем, вспоминая белобрысую крошку Беллим.

— После обряда Келлегана я улетел. Учился, много путешествовал, исполнял поручения Совета Коалиции, ну а потом… встретил тебя. Дальше ты все знаешь.

— Знаю, — широко зевнула, прикрывая рот ладошкой.

— У меня тоже к тебе вопрос, — и голос Дарина такой сладкий и… хитрый-хитрый такой голос. Он заставил меня с любопытством распахнуть глаза. Всю сонливость как рукой сняло.

— Какой? — я улыбалась, но головы, чтобы взглянуть на мужа, так и не подняла.

— Почему ты называешь меня «леденец»? — вот так вопрос! И как прикажете отвечать на него? И, вообще, где он успел это услышать?

— Хмм… — смутилась, но решила, что любая правда между любящими, предпочтительнее недоговорок. Была не была! — Потому что ты такой сладенький, что тебя все время хочется облизать!

— Что? — возмутился муж, практически стряхнув меня с плеча. Посмотреть на него не рискнула, уткнувшись в подушку. — Я? Сладенький?

— Там еще про облизать было… — неуверенно напомнила, чуть приподнимая голову.

— Это смягчающее обстоятельство, — обманчиво быстро согласился Дарин, переворачивая меня так, что теперь я полностью лежала на нем. — Продемонстрируешь?

Это он что, мне предлагает себя облизать? Вот прямо сейчас? Интересная идея и… заманчивая. В бирюзовых глазах прыгали золотые чертики.

Это же время, планета Астерия

Глава трагическая, а может быть комическая — Операция «Восстание козлов».

Лайнер межзвездного типа с названием, состоящим из адской смеси цифр, символов и тайных знаков, в ожидании разрешения на посадку лег в дрейф на самой границе стратосферы планеты Астерия. В огромных обзорных иллюминаторах развернулась непривычная для глаз землян картина. Где-то там внизу чуть зеленоватые океаны омывали яркую, всех оттенков оранжевого, сушу. Часто рыжий цвет был тщательно разбавлен синим, голубым и лазурным. Селедкин хорошо знал, что это леса и иные скопления местной растительности, которая мало отличалась от земной по строению и форме, но вот цветовую гамму имела иную.

На протяжении всего перелета «Принцесса» транслировала обучающие фильмы о родине Айи. На Астерии почти отсутствовали климатические пояса. На всей поверхности планеты господствовал климат, напоминающий земной резко-континентальный — лето теплое, с достаточным количеством осадков, зима морозная. Исключения составляли снежные шапки полюсов, но и тут таилось отличие. Да, снег на Астерии был, но зеленоватый. Диссонанс для землянина вносили и салатовые облака, плотным кольцом окутывающие планету. Животный мир, как и растительный, поражал своим разнообразием и тщательно охранялся коренным населением.

Вообще, за экологией астерийцы следили. Все промышленные предприятия давно располагались на территориях колоний, а историческая родина была превращена в курорт с многочисленными туристическими маршрутами и здравницами. Жить в экологически-чистом раю могли себе позволить лишь весьма обеспеченные люди. Жоффрей крайне удивился, когда Айа сообщила, что поместье отца находится неподалеку от столицы, носящей название Тентху. Конечно, он сразу попытался найти его на карте. Оказалось, что размер владений семьи невесты более сто гектаров.

— Ничего себе! — выдохнул Селедкин.

— Ничего удивительного, — скромно потупилась девушка. — Род Като очень древний и мой па один из лидеров Совета Астерии.

— А род Вурса тоже древний? — спросил Жоффрей, вспоминая имя обидчика Айи, стычка с которым стала счастливой случайностью их знакомства.

— Да, Вурса — старинный род, но не такой древний, как Като. Они никогда не занимали ключевых постов в правительстве, предпочитая оставаться в тени. Это очень богатая семья и с их мнением считаются, — ответила Айа и опустила глаза. Она догадалась почему у Жорки вдруг возник подобный интерес.

Если о географии «Принцесса» поведала немного, то вот традициям и обычаям астерийцев уделила особое внимание. Длинный фильм, показанный в полете, посвящался обряду, который проводился в центральном Храме и носил название Обряд Обретения. Считалось, что мужчина обретает покорную жену, а женщина обретает защитника. Величественное строение Храма возвышалось на главной площади Тентху. Каждый астериец был обязан пройти церемонию именно здесь, иначе обряд считался бы не действительным. У парящего в воздухе круга со вписанным в него треугольником, стояли жрец в длинном золотом одеянии и, видимо, счастливый жених, на конце синей косы которого были хорошо видны семь резных колец. Семь «наду» говорили о том, что их владелец уже проходил обряд с семью женщинами. Они стояли здесь же в Храме, только немного в отдалении, и смотрели в сторону главного входа. Волосы каждой из жен были собраны в косу. Странно, неужели ни у одной нет двоих детей? Айа подтвердила, что на Астерии существует демографическая проблема. Обычай плести косы и носить «набу» очень древний. Когда-то давно, когда у одного мужчины была лишь одна жена, в семьях рождалось много детей и кос женщина заплетала много. В подтверждение этого, на голоэкране возникла проекция фрески. На ней улыбающаяся мать нежно прижимала к себе малыша, ее прическа состояла из двенадцати косичек.

— Сейчас две косы — это большая редкость, — тихо рассказала Айа. — Чаще из десяти жен могут родить одна или две.

— Срамота, — изрекла, сидящая в уголочке за вязанием Серафима Дормидонтовна. — Ня ужта оне ня знають как дятей сварганять?

— Ба, — улыбнулся Жоффрей, — тут в треугольнике дело-то, а в сексе ничего мудреного нет.

— Ох, ня скажи, унучик! — баба Сима пересчитала пальцами петли. — От жанилси мужичок и ходить его женка счастливая да цвятушшая, а другой жанилси и из ладнай девки женка в каргу сварливаю превратилася. Любов дела тонкая! Поначалу кричат ничаво мудренава нет, а потома чаго? Ня сашлися карахтерами.