— Вы закончили, наконец? — грозно спросил родитель, обращаясь непосредственно к женам, но от тарелок оторвались все. Даже баба Сима уронила ложку в блюдо с аппетитными тушеными овощами, которые намеревалась попробовать.

— Да, муж мой, — поднялась старшая из женщин и чинно отвесила поклон.

— Тогда оставьте нас и чтобы к ритуалу были готовы! — от голоса Тальмира Като кровь стыла в жилах. Жены поднялись и тихо, как мышки, выскользнули из столовой.

— За что ты так с ними, отец? — спросила Айа. Любви к склочным теткам она не питала, но сейчас ей было их жаль.

— Я не потерплю самоуправства в своем доме! Мало того, что они полностью согласились с тем, что понаписал о тебе этот юнец Вурса, так еще и добавили, распространяя сплетни о твоем детстве! Если кто и опозорил род Като, то это они! — родитель так сжал вилку в руке, что она согнулась. Астериец со злостью отбросил сломанный инструмент.

— За что они со мной так? — тихо спросила Айа.

— Это не с тобой, дочь. Это они со мной. Все простить не могут, что я твою мать ценил и уважал больше, чем их вместе взятых. И если бы дело касалось чувств или личных качеств, то все было бы ясно, но им покоя не дает номер! Идиотский номер обряда! Количество «набу»! Десятая жена, видите ли, менее почетна, чем девятая. Куда катится наш мир? И, знаешь, я рад, что ты вырвалась с этой планеты! Я безумно этому рад! — Тальмир встал из-за стола и порывисто обнял дочь.

— Скоро все изменится, — прошептала Айа. — Очень-очень скоро.

— До шествия еще есть время, — астериец взял себя в руки и немного успокоился. — Хорошенько отдохните. Если не возражаете, то к Храму я полечу вместе с вами.

Возражений не последовало. Отец, поцеловав Айю в макушку, покинул столовую, а друзья приступили к подготовке своего плана.

Кинсли чрезвычайно быстро приспосабливались. Там, где появлялся один представитель данной расы, очень скоро появлялись и другие. Причем ярко выраженного разделения полов среди них не наблюдалось. Были ли у маленьких смешных гуманоидов семьи, тоже оставалось загадкой. Ученые интереса к ним не проявляли, а сами кинсли на собственном изучении не настаивали. Но факт оставался фактом. Их было много. Они селились колониями и были привязаны к ареалу своего обитания. А как размножались? Да хоть почкованием, лишь бы им самим нравился процесс. Тем более способность этой расы оставаться почти незаметными для окружающих ценилась даже превыше того, что за свою работу они просили слишком скромные гонорары.

Итак, коренные жители Астерии даже не подразумевали насколько огромная колония кинсли расселилась на их территориях. До того дня, когда от космодрома, по главной трассе не двинулась странная процессия. Казалось, нет конца морю невысоких, ушастых гуманоидов. Они с умилением взирали вокруг наивными, огромными, голубыми глазищами и бесконечно верещали нечто непереводимое, напоминающее «омана-обана-ву».

Разумеется, служба безопасности планеты не дремала. Сигналы о странном действе поступили к высокому начальству незамедлительно, но шествие оказалось запланированным и даже заранее санкционированным. Тем более ушастики не скандалили, порядок не нарушали, а вели себя, как и подобает истинно верующим — благоговейно и с трепетом. Именно эти чувства все участники религиозного хода отдавали тем, кто шел впереди праздничной колонны. А там гордо шагала невысокая, сухонькая землянка, крепко держа в руке пеньковую веревку, привязанную к ошейнику невиданного доселе астерийцами животного. Конечно, при ближайшем рассмотрении та, которую именовали не иначе, как «казай-дерезай», очень уж напоминала самку лигрела. Правда цвет имела редкий — белый, да рога повнушительнее. Намного. В несколько раз. Эти рога даже можно было приравнять к холодному оружию, надумай животное их использовать, но хозяйка держала веревку крепко.

Сразу за землянкой и объектом религиозного поклонения следовала группа служителей культа. Уважаемые кинсли были облачены в расшитые, праздничные хламидки. И даже на головы нахлобучили нечто, напоминавшее полосатые панамы, которые непременно бы съехали, если бы не поддерживались огромными ушами владельцев головных уборов. Среди «хламидников» выделялся один — его панама возвышалась на целых полметра, видимо, он и был главным жрецом. Человечек в высоком чепце опирался на посох. Коллеги изредка что-то осторожно у него спрашивали и важный кинсли кивал или, напротив, отрицательно вертел головой.

За служителями культа тянулась группа музыкантов, которые тащили на себе ящики, отдаленно напоминающие земные шарманки. Только вместо ручки сбоку инструмента находились несколько кнопок, при нажатии на которые раздавался странный звук, напоминающий шум прибоя, бьющегося о скалы, усиленный в несколько раз. Неподготовленному человеку долго слушать эту «музыку» было бы проблематично, но последователи культа пребывали в полном восторге. Шарманкам пытались подражать истинно верующие и тогда слышалось «шу-шу-шу, шоу-шум-шу». Выходило у смешных человечков слаженно и довольно забавно. Кинсли, наряженные в парадные серые комбинезоны, несли в руках гирлянды цветов, корзины с фруктами и подносы с местным плоским хлебом.

К слову сказать, последователей странного культа на Астерии набралось немало. Более десяти тысяч кинсли следовали за своим рогатым божеством, совершая ритуальный ход. Козу Машку давно не смущали толпы почитателей, к ним она привыкла еще в Академии. Животинка покорно плелась рядом с хозяйкой, иногда издавая робкое «бе-э-э». Как только верховный жрец культа это слышал, он останавливался, поднимал вверх посох и оглашал неожиданно зычным голосом:

— Обана ву!

— Ву! — громко вторили ему истинно верующие.

— Бе-э-э, — вмешивалась в их разговор Машка и главный снова вскидывал свою палку.

— Омана-обана ву! — вопил он.

— Ву! Ву! Ву! — орала толпа. После этого снова шумели шарманки и паломники подпевали свое «шу-шу-шу, шоу-шум-шу».

Вряд ли кого-нибудь из коренных астерийцев привлек религиозный аспект данного действа, но вот равнодушным шествие не оставило никого. Казалось все жители Тентху и ближайших пригородов высыпали на улицы. Жители столицы выстроились вдоль улиц и приветливо махали шествующим кинсли. А когда те кричали «Ву! Ву!», даже присоединялись у хору их голосов. В общем, праздник удался и зрелище вышло незабываемым. Пока…

Пока огромная толпа, уже изрядно проникшихся духом веры кинсли, не вошла на главную площадь. Главный Храм величественно возвышался над всеми зданиями в округе. Здесь любопытных астерийцев было еще больше. Люди веселились. Не каждый день, год и даже десятилетие происходили такие масштабные и увлекательные мероприятия.

Старушка, держащая козу, напряглась и нервно огляделась. Главный жрец что-то гаркнул и вся процессия остановилась. Зрители зашептались, наблюдая за ушастыми человечками. При этом никто не приметил, как в открытые двери Храма скользнул молодой землянин и спрятался за самой ближайшей к артефакту колонной. Народа в святилище оказалось немного, основная масса предпочла посмотреть на шествие. Но жрецы в золотых, ниспадающих тогах то и дело сновали по залу, приглядывая за посетителями вверенной им обители.

— Хосяйка омана ву? — тихо спросил подошедший к старушке верховный жрец.

— Ву-ву, — согласилась с ним баба Сима и снова оглядела собравшихся на площади.

Совсем недалеко от храма она заметила внушительную фигуру Тальмира Като. Рядом с ним стояла дочь и держала на поводке голубого лигрела Наду. Никого это не удивляло. То тут, то там в толпе мелькали девушки с похожими домашними любимцами, разве что цвета у животных различались. Здесь были и синие, и салатовые, и розовые самцы лигрелов. Они флегматично взирали на происходящее, вяло помахивая куцыми хвостиками.

В первых рядах наблюдающих за шествием, выделялась тучная дама, сопровождаемая лиловым в черную полоску козлом. Нет, это был не муж дамы, а такой же любимец-лигрел, как и у других женщин. Он обладал такими же выдающимися габаритами, как и его хозяйка. А супруг толстушки стоял рядом, аккуратно поддерживая ее за локоток. Мужчина с обожанием посматривал на свою жену и кидал взгляды, полные гордости и превосходства, на окружающих. Конечно, по меркам Астерии, его женщина приравнивалась к настоящему сокровищу, ведь ее прическа состояла из целых трех кос, каждая из которых закреплялась единственным «набу». В общем, вокруг было предостаточно и дам, козлов, и прочего населения.