— … Вероника, я к тебе обращаюсь, — до меня вдруг донесся голос одного из тех, что сидел на диване. Я сразу же окрестила его «сурикама», так он был похож на этого смешного зверька.

— Что? — спохватилась я. — Извините, я прослушала.

— Расскажи нам, что нужно делать, чтобы летать подобно тебе и брату, и мы сразу же отправим вас обратно домой.

Я вспомнила наставления папы и начала объяснять, как я пошла в лес, увидела двухместную метлу, позвала маленького братика, мы сели, и она вдруг полетела.

Судя по глазам полковника и тех двоих, они мне совершенно не поверили. Однако внешне мою ложь они восприняли спокойно. Полковник помолчал, а потом высказался в таком духе, что нам, мол, сейчас покажут базу, покатают на вертолете, покормят настоящей солдатской едой, а после мы встретимся еще раз.

Нам действительно показали место, где солдаты бегают через всякие препятствия, затем покатали на вертолете. Мне, кстати, совсем не понравилось. Единственное, что было в этом полете хорошего, — ветер не бил в лицо. Но я подумала, что папе и деду Кузе совсем нетрудно приделать к метле стекло, наподобие тех, что крепят на мотоциклах.

А после обеда нас ненадолго оставили одних на лужайке перед тем зданием, где был кабинет полковника. Обед, кстати говоря, тоже не вдохновил. У нас в школьном буфете кормят не хуже. Стоило ради этого ехать в такую даль.

Мы улеглись на траву в тени одинокой березы. Дед Кузя прислонился к березовому стволу и задумчиво задымил:

— Ну, Тимофеич, какие наши планы?

— Ну ты, поаккуратней, — зло зашептал папа, — наверняка они прослушивают наши переговоры. Случайно, что ли, оставили одних? Конечно, слушают. Думают, если малые — так глупые. А вот на-кася выкуси! — погрозил папа невидимому слушателю.

Правда, крестному показалось, что папа это адресовал ему. И тут же — началось! Что крестный, что папа зашипели друг на друга, словно змеи. Обвиняли друг дружку в том, что вот им вместо рыбалки приходится валяться у штаба вертолетного полка.

Я откровенно заскучала, не видя выхода из этой ситуации, когда вдруг березовая кора зашевелилась и на белый свет появился леший. Я испуганно приподнялась, но он меня тут же успокоил:

— Да не дергайся ты так! Никто меня не видит! Уж вы, городские, такие пуганые. Ну что ты так уставилась? Ну и дела! Сама сначала задает вопрос, а потом не приходит за ответом, — он ожесточенно стал почесываться, затем ухватился хвостом за самую толстую ветвь и принялся раскачиваться, как самая настоящая обезьяна.

С дерева посыпались на папу с крестным засохшие сережки и прочая пыль. Но они раздраженно отмахнулись, глянув на меня мимоходом, и снова стали препираться…

— Конечно! Легче легкого укрыться за собственной слабостью! — снова заговорил леший. — Ой-е-е-ей!.. Нас силой отвезли на базу… Ну! Какие еще оправдания может придумать ведьма для собственного бездействия? А для чего ты ведьма, позволь тебя спросить?

Леший бесшумно, словно огромная черная тень, соскользнул с березы и заколотил огромным хвостищем по земле.

— Ты можешь помочь своему папе. Хотя я бы ни за что не стал этого делать, Для этого тебе и надо-то всего-навсего проведать одного гнома. Ну что, довольна?

Я все это время ошеломленно пыталась следить за этим словесным водопадом, но наконец нашла в себе силы его прервать:

— А как вы меня нашли? И где мне этого гнома искать?

— Ну, искать тебя легче легкого. Кузя ко мне прибежал. Вообще-то домовые в лес не заходят, но Кузя ради своего хозяина изменил правилу. Он-то и рассказал, что вас утащили эти серо-зеленые. А поскольку у тебя есть чертик, сделанный Кузьмой Петровичем, то я и не искал вас, а просто появился рядом. А гнома найти легче легкого. Он живет в Белой пещере Одинокого утеса, что торчит на входе в Туманный фьорд Варяжского моря.

— Ух ты, — поразилась я.

— Зовут его обычным именем — Эрик. Скажешь, что от меня, и он тебе обязательно поможет. Ну ладно, пока.

— Э-эй, — я попыталась остановить лешего, уже собравшегося исчезнуть в стволе березы. — Вытащите нас отсюда.

— Зачем? — изумился леший. — Зачем я вдруг буду делать за ведьму то, что она вполне может сама? Конечно, мне это нетрудно, но ты потом перестанешь себя уважать. Ты же и сама в любой момент можешь уйти отсюда, только не хочешь.

— Но как я это могу сделать? — изумилась я.

— Напряги мозги, — с этим нагловатым напутствием леший исчез в стволе березы.

Я окликнула папу с крестным и коротко пересказала им беседу с лешим. Папа посерьезнел и закусил губу.

— Черт, значит, по его словам получается, что наше спасение в наших же руках? — папа надолго задумался. Он улегся на спину, положив голову на живот деду Кузе, тоже к тому времени сползшему на траву. Обломил травинку и принялся ее сосредоточенно жевать.

— Стоп! — папа встрепенулся и взглянул на меня. — А ну-как попробуй захотеть, чтобы дежурный по штабу вышел на крыльцо и трижды подмигнул тебе.

Я не поняла, зачем это папе нужно, но послушно закрыла глаза и стала представлять, как какой-нибудь военный выходит и делает так, как сказал папа.

— Есть! — восторженно заорал во весь голос папа. — Они слушаются тебя!

Я открыла глаза и увидела солдата, корчившего мне рожи. Видимо, так он пытался мне подмигивать.

— Короче! — продолжал орать папа. — Ты должна заставить их отпустить нас, а самое главное — забыть раз и навсегда о нашем существовании. Получается все, что ты хочешь! Так пусть они забудут о нас! Ты поняла меня, моя девочка?

Я попробовала, и вскоре мы уже оказались за воротами. Солдаты спокойно закрыли за нами двери проходной и тут же вернулись к своим делам, словно мы и не стояли рядом.

— Так! — скептически почмокал крестный. — А домой мы Пешком добираться будем? Или на ковре-самолете?

Мне снова пришлось постараться, чтобы командир дал машину и, кстати, вернул метлу. Вышло даже лучше. Вместо «уазика» нам выделили «Волгу», и уже через два часа крестный ставил самовар на веранде…

Ровно в полдень следующего дня мы собрались, как выразился папа, на военный совет. На него явно оказало вредное воздействие пребывание в вертолетном полку.

Дед Кузя расположился на лавке у окна. Я лежала на кровати с книжкой в руках. А у папы своего места не оказалось. Сначала он хотел залезть на стол, но крестный его живо согнал. Потом он устроился было на печке, но оттуда, по его словам, ему было плохо нас видно. Тогда он стал ходить из угла в угол, заложив руки за спину.

— И долго ты эдак сновать будешь? — поинтересовался крестный. — А то давай скипидаром одно место смажу, совсем ракетой станешь.

Папа отмахнулся и снова задумчиво стал вышагивать по горнице. Мне было лень следить за его передвижениями, и я стала читать книжку про дельфинов.

— Да что тебя заботит-то, Тимофеич? — снова встрял дед Кузя.

— Да никак мне не сообразить, — ответил папа, остановившись посреди комнаты и уставившись в потолок, — как нам добраться до этого Туманного фьорда? Это же Норвегия.

Я хоть и не отложила книгу, но читать перестала, вся превратившись в слух.

— Ну ты даешь. А метла на что? — недоуменно развел руками дед Кузя.

— Вот сам на метле и лети куда хочешь, — раздраженно бросил папа. — Ты хоть представляешь, сколько это по времени? Это ж несколько тысяч километров. А Ника не выжимает из метлы больше шестидесяти километров в час. Как ни крути, а меньше чем за неделю туда не добраться. А это значит, нужно приземляться, где-то спать, что-то есть. А мне даже деньги со счета не снять.

И папа от внезапно охватившего его отчаяния буквально взвыл.

— А ежели по ночам? — попробовал прикинуть дед Кузя. — Помню, как мы партизанили, так по ночам очень даже удобно.

— Ну ты совсем рехнулся! — взбеленился папа. — т Ну представь! Чистенький спящий городок где-нибудь по пути, скажем, в Швеции. И по пустынной, но ярко освещенной улице идут двое ребятишек с двухместной метлой в руках. По-шведски ни бельмеса. Денег нет. Зато глаза голодные, как у волков, аж светятся! Ну? Что будут делать бравые шведские полицейские? Да они все на уши поставят, но нас поймают.