— Так ты следил за мной, — по моей физиономии расплылась глупая улыбка, но я быстро взяла себя в руки, — Даже если нашу беседу можно назвать заигрыванием, это не твое дело. И я уж точно не наблюдала за твоей реакцией.

Он покачал головой и отпустил руку:

— Ты права, это не мое дело.

— И да, твоя Анечка уехала. Сказала, что свадьбы не будет или что-то в этом духе. Кто ж ее невнятную речь разберет… У нее что, прикус неправильный?

— Ты… — он прикрыл глаза, пытаясь справиться с гневом, но я решила не дожидаться развития событий и кучи вопросов от Макара, что грозили на меня обрушиться. Всегда важно вовремя удалиться. Поговорю с ним, когда парень остынет.

— Я, — просто ответив и сладко улыбнувшись, сделала ручкой и осуществила свое намерение, на этот раз успешно. Когда закрывала дверь, увидела, что Макар пытается дозвониться до сбежавшей невесты.

Ну а дальше все пошло совсем не по плану, радовалась я раньше времени: не успела сесть в машину, как увидела нашего охранника: он бежал в сторону дома, вытаращив глаза и широко размахивая руками.

— Что случилось? — крикнула ему.

Он меня не услышал, ввалился сразу в дом. И началось самое настоящее веселье: все семейство на моих глазах вывалило на улицу и дружным строем отправилось за охранником, очередным Иваном. Разумеется, я не отставала, с трудом пытаясь не растянуться на скользкой дороге (так как мой путь был рассчитан как «парковка — дом», зимнюю обувь я проигнорировала) и одновременно разобрать его путаные объяснения:

— Я уже позвонил в полицию, сразу, так сказать. Услышал стрельбу, и… Ну, так сказать, уведомил. Но я же, так сказать, лицо ответственное, ну и я…

Он замялся, и я подсказала:

— Так сказать…?

— Сентябрина, помолчи, — сурово сдвинул брови отец и я сочла за благо последовать его совету: похоже, случилось что-то действительно неприятное.

— Так сказать, проявил любопытство. Прямехонько за углом и стреляли, как оказалось. Ну а так как память на лица у меня хорошая, так сказать, девушку я сразу узнал.

— Какую девушку?! — резко побледнел и сбился с шага Макар: его мысли наверняка вертелись в том же направлении, что и мои собственные. Он посмотрел в мою сторону и побледнел еще больше. Краем глаза я заметила, что Вишневский нахмурился.

Отвечать Ивану не пришлось, потому что мы как раз свернули за этот злополучный угол и смогли увидеть все сами: примерно в метре от дороги лежала девушка. Ее болотного цвета безвкусная куртка была мне отлично знакома, думаю, как и всем здесь присутствующим, потому что мамуля громко ахнула, и, кажется начала впадать в истерику. Я скорее чувствовала, чем видела, как папа обнимает ее и пытается отвести подальше.

— Что с ней? Она умерла? — причитала мамуля.

— Я конечно не врач, но судя по дырке от пули в ее груди — да, — услышала я комментарий Вишневского.

Сама я не могла оторвать взгляда от Крокодильды: она лежала на спине, на груди ее расползалось одно огромное пятно, и несколько поменьше. С каждой секундой они увеличивались в размере. Руки раскинуты по сторонам, нога неестественно подогнула. Глаза стали стеклянными и смотрели в никуда, шапка сбилась на правый бок.

— Аня, — Макар кинулся вперед и рухнул возле нее на колени. Потом начал трепать по щекам, зачем-то пытаясь ее поднять, — Анечка, прошу тебя, очнись.

Некстати пришла мысль, что если когда-нибудь меня подстрелят, Макар будет плохим помощником: только скорее на тот свет спровадит. Сейчас ему никто не мешал, потому что было абсолютно ясно: Анечка не жилец. И мысль о возможных уликах, судя по всему, мелькнула только у меня.

— Я вызвал скорую, но… — тихо добавил охранник, но всем было понятно, что никакая «скорая» ей уже не поможет. Судя по действиям Ивана, даже когда он ее нашел было уже поздно. Похоже, стрелявший одним из выстрелов попал таки в сердце. В том, что в нее стреляли, сомнений не было: не меньше дюжины круглых отверстий в ее пуховике не оставляло места для других версий, тут Вишневский был прав. Она лежит на спине, стало быть, стрелявшего она могла видеть. Я подняла глаза: на заборе соседей красовалась камера: думаю, полиция быстро установит, что тут произошло на самом деле. Хотя, вряд ли тут действовали дураки, о камерах сейчас не слышал разве что глухой, а стрелок, судя по всему, свое дело знает. Я очень удивлюсь, если на записи будет что-то полезное.

Отойдя на шаг назад, я тихо выругалась, и только потом заметила, что мы здесь не одни: наши соседи, возле дома которых все и случилось, так же толпились вокруг тела. И пара, что недавно въехала в дом напротив. Все с недоумением и некой опаской косились на наше семейство. Ну вот, а мамуля так переживала, что с соседями отношения не складываются. Теперь можно даже не переживать, шансов все равно нет…

Ко мне подошел Вишневский и закинул свою тяжеленую руку мне на плечо, отвлекая от проблем соседских взаимоотношений:

— Вот ведь незадача, правда? Умерла прямо около вашего дома.

Раздраженно, я избавилась от его объятий:

— Ты не можешь обойтись без дурацких замечаний, да?

Он пожал плечами:

— Просто озвучиваю твои мысли, красавица.

— Очень надеюсь, что ты не приложил к этому свою мерзкую руку.

— Я думал, это ты приложила?! — удивился он. Удивление, кстати, было вполне настоящим.

Отвечать я сочла ниже своего достоинства. Приехала скорая и полиция, количество соседей все прибавлялось. Парни с погонами разогнали всех по домам, пообещав навестить каждого. Нам так же пришлось удалиться: мы брели к своему дому, папа трогательно поддерживал мамулю под руку, брат чуть ли не волоком тащил Макара, который не желал покидать невесту, но граждане из полиции были непреклонны. Вишневский шел рядом со мной, весело подмигивая каждый раз, когда я на него косилась.

Все зашли в дом, я остановила Макара, взяв его за руку:

— Макар…

— Чего тебе? — руку он освободил, довольно грубо. Выглядел он… потерянным, а еще злым, очень злым.

— Я… кажется, тебе нужно кое-что узнать, прежде…

— Дай угадаю: узнать, что ты здесь не при чем?

— Так и есть, но…

— Значит, дело рук твоего дружка-уголовника? — горько усмехнулся он, опять не дав возможности договорить.

— Ромка не уголовник, — на автомате вступилась я за друга, но быстро взяла себя в руки и зачастила, — Ты должен знать, что мы к этому не причастны. А еще ты должен знать, что у Ани были секреты…

— Довольно, — он жестом остановил меня, — Мне не интересны твои интриги, Бри, больше нет. Мою невесту убили, не прошло и часа, как ты… ты за это в ответе.

— Кто?! — икнула я.

— Не знаю, ты ли это организовала, но знаю одно: ты выгнала ее, и не прошло и пяти минут, как ее обнаружили мертвой. И самое смешное — тебе даже не жаль.

— Ну, если в таком ключе…

— Ненавижу тебя! — резко перебил он, голос его был тихим, но это пугало даже больше, — Ты чертова сука, лишенная морали, человечности и любых чувств. И сейчас ты радуешься… — Макар вцепился в свои волосы обеими руками, словно останавливая себя, — Держись от меня подальше. Меня от тебя тошнит. Держись от меня подальше, — повторил он, — Иначе я за себя не ручаюсь…

— Ты не прав, — тихо возразила я, — По крайней мере, насчет отсутствия чувств.

Слова вырвались без моего на то желания, можно подумать, сейчас они хоть что-то значили. Я сама не понимала, хочу ли я просто защитить себя, или пыталась сказать нечто такое, что говорить просто не умею. Я съежилась под его тяжелым взглядом. Таким взглядом обычно одаривают смертельных врагов.

— НЕ-НА-ВИ-ЖУ! — по слогам процедил он, грубо толкнул меня со своего пути и удалился из моей жизни.

Точнее, скрылся в доме.

Я вышла от Марины не с тем легким чувством, о котором все, кто посещает психологов, так усердно твердят. На душе стало только тяжелее. Потому что ситуация была премерзкая: дело не только в том, что Макар меня теперь ненавидит, а в том, что мне мало кто верит. Даже Ромка, когда я подробно изложила ему свое видение ситуации, наморщил лоб и минут пятнадцать сверлил меня взглядом, каждую минуту вопрошая, а правда ли я непричастна. Решил, что я передумала насчет «голову оторвать» и просто застрелила девку. Недоверие друга ранило больнее всего. Даже когда он наконец сказал, что мне верит, я все равно видела его настороженный вид, как будто он только и делал что ожидал, когда уже всплывет что-то крайне неприятное. Мне казалось, что я могу видеть, как крутятся ржавые винтики в его голове: с трудом, скрипя, просчитывая все возможные варианты.