— С народом поговорить.

— Ну поговори — из распахнутой двери высунулась рука с серой тангентой специального громкоговорящего устройства.Я принял девайс и начал на кнопочку сбоку:

— Граждане, не слушайте провокаторов. Если вы что-то сделаете со зданием общежития, завтра по всей стране разнесут, что русские сжигают заживо маленьких детей. Если хотите что-то сделать — давайте двух понятых, пойдем место жительства малолетних бандитов осматривать,

Люди замерли, потом стали переговариваться, очевидно не поняв, о чем я им говорю.

— Повторяю, хотите все по закону — выбирайте двух уважаемых понятых, пойдем место жительства подозреваемых осматривать, вдруг местные товарищи что-то важное пропустили — я сунул тангенту гаишнику и пошел к крыльцу.

— Бля, Паша, ты че творишь? Кого ты осматривать собрался? Ты кто такой? — Викторов явно пожалел, что разрешил мне обратится к народу.

— Леша, мне прокурорский разрешил все здесь осмотреть, все будет по закону, не мешай— я, оторвав руку Викторова от форменной рубашки, которой он пытался удержать меня возле себя и повернулся к людям:

— Понятых выбрали? А что ждете? Вы хотели правды? Так пошли ее искать.

— Ты что там мутишь, сержант? — заорал вновь провокатор: — Ты же под местных уже лег и ноги раздвинул…

— Вы суда пришли, потому что думаете, что местные недоноски убили людей и на их машине приехали к своему дому? — заорал я, перекрикивая крикуна: — если это так, то эти придурки не могли не притащить с собой следы преступления! Мне нужно двое понятых, которые пойдут со мной в общежитие и все осмотрят, как положено, чтобы не сказали, что мы нарушаем закон. Не тяните время! Два уважаемых человека, которых вы все знаете, ко мне!

Люди стояли, растерянно переглядываясь, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты, голосистый, выходи, пойдем смотреть логово бандитов, давай! — я вглядывался в море голов.

— Не, мне и здесь хорошо! — такое ощущение, что говоривший пригнулся, что бы я его не заметил.

— Ну что? Все обгадились?

— Ты, сержант не лайся — людей стал расталкивать шустрый дедок, который меня, в компании со здоровыми тетками, чуть не сбил с ног: — раз молодежь такая робкая, в бой пойдут старики.

Мужчина вышел на крыльцо ко мне, повернулся к толпе:

— Вы меня все знаете, я тридцать лет на пароме машинистом отработал. Доверяете мне?

Толпа радостно доверилась деду. Тут же, сбоку шагнул кряжистый мужчина лет пятидесяти:

— Вы меня тоже все знаете. Кто не знает, то я преподаватель уроков труда в нашей школе.

— Отлично, товарищи. — я повернулся к Викторову: — И вас, товарищ старший сержант я попрошу со мной…

— Ты что? Меня только не втягивай — командиру влазить в мои мутные авантюры совсем не хотелось.

— Я тебя уже втянул, пошли, все равно, если что, спрос с меня будет — немного покривил я душой и забарабанил ногой, обутой в крепкий ботинок, по запертой металлической двери общежития.

Глава тринадцать. Капли крови.

Потом шевельнулась плотная штора в одном из окон первого этажа, а через несколько минут входная дверь общежития с лязгом приоткрылась, в щель выглянуло испуганное лицо женщины в очках с толстыми линзами.

— Здравствуйте, открывайте, по заданию прокуратуры будем составлять протокол осмотра помещений.

— Ту все уже осмотрели.

— Не правда, милиция была у вас всего пятнадцать минут.

— Они осмотрели все, что хотели. Я не имею права вас пустить без директора.

— А где ваш директор?

— На курсах в Столице, будет через два дня.

— То есть местная милиция могла зайти без директора, а мы не можем? Ваша фамилия как, товарищ?

— Зачем вам моя фамилия?

— Сейчас протокол составим и доставим вам в отдел милиции, а сами будем смотреть без вас. Или отойдите от двери и не препятствуйте законным действиям правоохранительных органов.

Женщина попыталась захлопнуть дверь, но моя ступня, вставленная в проем, не дала ей это сделать. Пришлось навалиться на дверь, в результате защитница двери, ростом около одного метра шестидесяти пяти сантиметров эту схватку проиграла, поскользнулась на затертом полу и упала, не удержавшись за ручку.

— Ну что же вы, так неаккуратно? — я поднял шипящую от боли сотрудницу сельхозучилища и провел ее в холл первого этажа: — Вот зачем вам все это было надо?

— Вы не имеете право сюда заходить! — голос дамы срывался на визг от обиды и злости.

— Почему?

— Вы нарушаете Конституцию, врываетесь в жилище без санкции!

— Правда? Извините, я не знал.

— Я напишу на вас заявление, за самоуправство!

— Давайте, напишем его вместе!

— Что?

— Я говорю, давайте напишем его вместе.

— Кого?

— Заявление на меня!

— Это что, шутка какая-то? — у женщины происходил слом шаблона.

— Ну почему? Сейчас напишем. Как вас зовут?

— Я вам не скажу.

— Вы здесь работаете?

— Это не ваше дело.

— Понятно. Уважаемые понятые. В вашем присутствии в помещении общежития была обнаружена женщина, которая отказывается назвать себя и место работы. Скорее всего она сюда проникла незаконно, с целью хищения государственного и личного имущества. Сейчас мы ее пристегнем наручниками к батарее, а сами пойдем осматривать помещения, вдруг, она, куда нибудь уже залезла?

Женщина отскочила от меня:

— Вы что? Я здесь работаю, воспитателем в общежитии. Вон моя фотография, на доске почета висит.

Я подошел к стенду «Наши передовики»:

— Ну не знаю, не знаю… На фотографии, какая— то страшненькая тетка, а вы явно моложе и красивее будете…

— Фотография просто не удачная..

— Так как вас зовут?

Воспитатель числилась Аллой Сергеевной и проживала в этом же общежитии, на втором этаже, где располагались комнаты преподавателей и редких взрослых заочников, приезжавших для сдачи зачетов два раза в год. Второй этаж, с двух сторон, был заблокирован серьезной на вид решеткой с упрятанными в короба замками, препятствующих попыткам отомкнуть решетки без ключа. Очевидно, появление на «взрослом» этаже малолетних воспитанников не приветствовалось и пресекалось.

На третьем этаже, двери двух комнат были распахнуты настежь. В открытых комнатах был бардак и полнейший срач.

— Здесь живут ребята, которых забрали в милицию….

— Скажите, Алла Сергеевна, а сколько ребят здесь живут?

— Семеро. Все живут в этих двух комнатах. Мы на время каникул всех переселили в эти две комнаты.

— А в остальных?

— Там никто не живет.

— Надо посмотреть.

— У меня нет ключей. Все ключи у завхоза, а он в отпуске. — по торжествующему тону женщины, я понял, что это правда.

— А что, до конца отпуска завхоза, доступа к ключам от всех комнат нет? Мне кажется, что вы меня обманываете.

— Ключ от кабинета завхоза у директора, директор будет через три дня. Хотите ключи — ломайте дверь кабинета!

Ломать двери было через чур, поэтому, попросив понятых и напарника постоять молча, я пошел по коридору, припадая к косякам и замочным скважинам, прислушиваясь, присматриваясь и принюхиваясь. Коридор был длинный, у каждой комнаты приходилось замирать на несколько минут, что не прибавило бодрости моим понятых, Им обещали интересное действо, а по факту пришлось торчать в унылом коридоре.

— Павел, мы курить пошли — мой напарник, с понятыми, похихикивая вполголоса, двинулись на лестницу. Через несколько секунд раздалось дребезжание оконного стекла — судя по всему, мужики, с трудом, отодрали закрашенную во много слоев раму и закурили «на улицу», обсуждая старательного дурня, что засовывал свой длинный нос в замочные скважины, пытаясь понять, есть кто в «Теремочке» или нет. Видно, у своего кобеля научился.

Воспитатель наблюдала за моими потугами с плохо скрываемой улыбочкой, а я шел по бесконечному этажу, замирая, не дыша, у каждой двери, заглядывая в каждую замочную скважину, глубоко втягивая воздух, стараясь не показывать свою злость. Ситуация грозила падением моей репутации в этом забытом Богом уголке России. Если ничего не найду, к вечеру распоследняя дворняга в поселке будет обсуждать — сколько уроков художественного «нюханья» взял я у своего пса, и чем рассчитывался с учителем.