Дед и бабка, на вид лет под шестьдесят повернули ко мне одинаково бесстрастные морщинистые лица.

— Вы меня понимаете? Надо врачей и милицию сюда, срочно.

— Да поняли мы тебя — дед взял спутнице за руку и подтолкнул к машине: — Сейчас поедем.

Вновь с грохотом хлопнули двери детища советского автопрома, «Москвич» в три приема развернулся и не торопясь покатил по дороге в сторону Улуса.

Я решив собрать всех боевиков в одном месте, ухватил раненого за ворот пиджака и поволок его в сторону, где лежали убитый и его спутник. Собрав всех потенциально опасных субъектов в одну кучку я вернулся к Борису, который без движения стоял в кузове полуприцепа, держа в руках две металлические коробки защитного цвета и абсолютно утилитарного вида.

— Иди сюда. Открывай.

Борис поставил передо мной два тяжелых короба, после секундного замешательства, отомкнул язычки фиксаторов.

— Тут по сто штук же? Я не ошибаюсь?

— Да, не ошибаетесь — Борис сидел на корточках в кузове и упорно смотрел в пол.

— И откуда?

— Знакомые достают...

— Борис. Ты же сука, пытался меня сдать своим дружкам. Ты думаешь, что я не видел, как ты на меня глазами показывал?

— …..

— Скажи, что мне мешает сейчас тебя застрелить? Ну что?

— Не надо. У меня же дети…

— То есть, когда ты надеялся, что меня убьют, ты только о своих детях помнил. Понятно. Слушай сюда. Считаю до тех. Если ты не начнешь говорить, все, без утайки, то я беру винтовку и тебя застрелю. Рука не дрогнет. Можешь пока бежать. Начали. Раз, два….

— Все, все, не надо считать. Я все расскажу. Патроны везу из соседней республики. У меня там свояк на складах танкового полка служит. Я ему попросил продать охотникам патроны.

— Ага! Охотникам значить. Ты везешь пулеметные патроны в лентах охотникам. Пули какие интересные –серенькой краской покрашены. Это же бронебойные, правда Борис? Самое то для охотников. Все Боря, беги, я за винтовкой.

Когда я обернулся, Борис стоял на коленях в паре метрах от меня и отрешенно смотрел мне в лицо:

— Стреляй. Я не побегу. Патроны вез этим. — мужик кивнул головой в сторону тел, лежащих у обочины: — Они встретили меня возле школы, когда я девчонок забирал из продленки. Сказали, что знают, что у меня есть возможность привезти патроны и, если, я не буду с ними работать, всю мою семью на ножи, кроме меня.

— И откуда они узнали, что у тебя свояк на складах?

— Я раньше знакомым возил. Охотникам, понемногу. У свояка в полку стрельбы бывают, можно патроны списать. Вот я и возил. А эти оружие теперь требуют. Но я им патроны только привозил

— Ну спасибо, кормилец, что танковые пулеметы не повез. А че не повез? Со свояком в цене не договорились?

— Да я и не спрашивал. Просто патроны — это как-то привычно, а с оружием связываться — страшно.

Я молчал несколько минут. Желание убить Бориса у меня прошло, хотя я понимал, что эта сволочь возил боеприпасы бандитам, которые стреляют или скоро будут стрелять по мне или таким же людям, как я или Борис. И угрозы в адрес семьи не могут служить оправданием. Мужик просто возил террористам боевые патроны. Через несколько лет такие же мужики будут возить оружие и патроны боевикам в южных республиках, и кровь там будет течь, как большая, полноводная река. И никакие горные тропы из Грузии не смогут обеспечить те горы пуль и снарядов, которые годами будут лететь в русских солдат. Нет, снабжать боевиков будут вот такте же Борисы и свояки со складов, вполне нормальные с виду, русские мужики. Но вот сейчас в данном конкретном случае я, почему-то не мог сдать вот этого конкретного «водилу» с «КАМАЗа», который подобрал меня на пустой дороге. Не мог и все. Даже, возможно, как пищала мне в мозг моя циничная душа, он взял меня, чтобы под моим прикрытием проехать мимо постов ГАИ. Не знаю. Но, просто посадить, виновного с любой стороны Бориса я не мог.

— Борис. Слышишь меня? Сейчас берешь эти цинки и бежишь вон туда, бросаешь патроны подальше в воду, и возвращаешься. Давай быстрее беги.

— З-з-а-чем?

— Не хочу тебя садить в тюрьму лет на восемь. Я патроны не видел и на этом буду стоять. Дальше все от тебя зависит. Я буду говорить, что нас остановили бандиты с оружием. Угрожали обрезом, винтовкой и ножом, после чего я применил оружие. А ты как хочешь.

Борис схватил короба за брезентовые ремни и медленно, постоянно оглядываясь, пошел к реке. Наверное, ждал, когда я ему выстрелю в спину. Потом он стал оглядываться реже, а отойдя от меня шагов на сто, побежал без оглядки. На берегу маленькая фигурка вошла в заросли рогоза, чтобы через пару минут выйти обратно и побежать в мою сторону. Добежав до машины, водитель долго стоял согнувшись, уперев дрожащие от напряжения руки в колени, с хрипом, надрывно кашляя и жадно хватая ртом воздух.

— Как свояка звать?

— Сема. Савельев Семен. Владимирович.

— Слушай меня. Через пару месяцев я напишу в КГБ, что твой свояк продает оружие со складов. Его единственный шанс — за это время убежать в какую ни будь союзную республику и там спрятаться. Это единственное, что я для вас могу сделать. Дальше выплывайте, как сможете.

— Я понял. А что сейчас будет?

— Сейчас будут разборка, допросы, угрозы. В нашей стране не любят, когда милиция в кого-либо стреляет, особенно вот в таких. Поэтому мне предстоят хреновые дни. А что эти подранки про тебя скажут — я не знаю. В любом случае, если будешь думать, что можно сказать, а что нельзя, то вывернешься. Кстати, запомни — у меня был только пистолет. Винтовка была у этих. Ты понял? Если ты меня подставишь или сболтнешь что ни будь лишнее, я вспомню про те патроны — я кивнул в сторону берега: — Поверь, их обязательно найдут. И твои отпечатки пальцев в воде неплохо сохраняться. Так что, все от тебя зависит.

Глава девятнадцатая. Полезный урус.

Тела застреленных бандитов и раненного я перетащил в тенек от кабины тягача, откуда они не смущали глаз проезжающих мимо местных жителей. Под моим и Демона внимательными взглядами, раненный никаких попыток вести себя неправильно не делал, лежал себе спокойно, тихонько постанывая, иногда ворочаясь.

Колонна правоохранителей прибыла через пару часов. Обнаружив на обочине, в тени «КАМАЗа», два мертвых тела и одного раненного, смуглые ребята, в большом количестве вывалившиеся из служебных автомобилей с синими полосками по бортам, маленько охренели.

— Кто их так? — внезапно осипшим голосом спросил начальник милиции.

— Я, товарищ майор! — бесхитростно сказал я, после чего вмиг оказался в плотных объятиях крепких степных воинов.

— Ты, сука, охуел? — узнавший меня майор хватал воздух широко открытым ртом, как карп, выброшенный на берег: — Сбежал со службы, стреляешь людей? Ты что творишь, урод? Тебя уже в розыск объявили, в Москву сообщили.

Парни, обступившие меня, по мере закипания начальственного гнева, крутили мне руки все жестче, пытаясь повалить на асфальт. Демон, посаженный мной в сторонке, чтобы не мешался под ногами, видя странные игры мужиков с хозяином, стал с низким рычанием приближаться к нам, отчего крутившие парочка из крутивших мне руки парней, схватились за оружие.

— Да вы охренели что ли? — я от боли не сдержался и пнул каблуком по взъему ноги самого старательного из продолжавших висеть на мне милиционеров, так, что он взвизгнул: — Я же передал с людьми, напала банда, я отбил нападение….

— Какая банда?

— Я ехал на этом «КАМАЗе», нам перекрыли проезд «Жигули — тройка», цвет «какао», государственный номер…. Мы остановились. К машине подошли три парня, потребовали, чтобы мы из кабины вылезли, достали и стали угрожать оружием…Вон оно, в кабине, только руками не хватайте. Ну я и открыл огонь. Водитель на «Жигуленке» успел уехать, а эти трое остались.

По знаку майора ушибленный мной в ногу сотрудник до хромал до кабины и широко распахнул металлическую дверь, от чего правдивость моего рассказа стала более достоверной. Когда милиционер попытался схватить лежащую на сидении винтовку, я заорал: