***

Генерал-майор жандармерии, а сейчас всего лишь заместитель начальника «Бюро особых поручений», Евгений Константинович Климович лихорадочно искал людей себе в службу, набирая их отовсюду. Кто-то шёл с охотой, кто-то с опаской. Многие вообще первое время отказывались, но постепенно он набирал в штат людей, и их становилось всё больше и больше. То же самое происходило и с «Советом общественной безопасности», которым руководил подконтрольный генералу Брюну человек, недоучившейся студент весьма сомнительной репутации, по имени Пётр Омульский. Жил он в основном случайными заработками, да авантюрными предприятиями. Был одно время и анархистом, но потом, что называется, бросил.

«Бюро особых поручений», в свою очередь, имело во главе прапорщика военного времени, а до этого сельского учителя Ефима Смородинова. Смородинов выполнял все поручения Климовича и никуда не лез. Все условия отвлечения внимания посторонних были соблюдены, да и бюро только начало образовываться, и о нём ещё практически никто не знал. Но это всё пока.

***

Контр- адмирал Рыков каждый день проводил строевые смотры с теми, кого вновь набирали на службу. К нему отовсюду стекались увечные, калеки и просто офицеры, находящиеся в отставке, а также солдаты и матросы.

Приходили и уволившиеся с флота кондукторы и сверхсрочники, из числа тех, кого уволило Временное правительство, или сбежавшие от массовых расстрелов. Он брал всех. Единственным условием было полное подчинение и преданность ему, как командиру, а через него и министру внутренних дел Керенскому.

О Керенском слышали уже все и относились к нему по-разному. Кто противился, того не брали, а также не принимали чересчур склонных к революционным настроениям. Но таких почти и не было. Увечье очень сильно вправляет мозги любому, даже если их до этого там не было. Когда у тебя нет руки или ноги, уже не так тянет участвовать в митингах и выступлениях. Всё больше и больше людей становились в строй, но пока их как реальную силу не воспринимали, что дико злило инвалидов.

Рыков стал постепенно выпускать патрули военной милиции, но их было ещё мало и три человека могли задержать только одиночных солдат и матросов, и то, на короткое время, потому как это было весьма опасно.

Но он не отчаивался. Через пару дней уже выставлялись патрули по пять человек, а дальше планировалось их увеличение и до десяти. Дело было правое, и вскоре вокруг инвалидного дома не рисковали появляться ни солдаты, ни матросы. И всё из-за одного случая.

Три бывших матроса Балтийского флота, успевших сдружиться за этот небольшой срок, патрулировали улицу, прилегавшую к дому инвалидов. Поначалу на них удивлённо смотрели, а потом равнодушно отворачивались. Мало ли кто идёт с оружием.

Повернув за угол, патрульные заметили, как навстречу внезапно вывернула пятёрка молодых распоясанных матросов, на ленточках бескозырок которых красовалась надпись «Африка». Так называлось учебное судно с мрачной репутацией, имеющее одну из самых жестоких команд в Кронштадте.

— Эва, смотри! Инвалиды! Ха-ха! — и один из молодых матросов стал хохотать во все горло. Расхлёстанные, с лицами, набелёнными по последней моде, в обрезанных бушлатах, внизу которых болтались револьверы на цепочках, они производили довольно неприятное впечатление.

От них шарахались горожане и особенно горожанки, резонно опасаясь за свою жизнь, честь и достаток. Зато сами матросы чувствовали себя неприкасаемыми, оттого и желали поглумиться.

— Попрошу вас остановиться! — обратился к ним старший патруля, седой кондуктор, хромающий на правую ногу.

— Ещё чего! Кто ты такой, чтобы останавливать революционных матросов?

— Я старший патруля военной милиции, — ответил тот строго, без тени злости.

— Какая ещё военная милиция? Не знаем такую, идите мимо, пока мы вас не постреляли.

Но за внешней бравадой было заметно, что матросы озадачены и не знают, как поступить. Ведь патруль был вооружён, а на решительных и злых лицах патрульных отчётливо читалось негодование.

— Стоять, щенки! — внезапно заорал старший патруля. Его крик подстегнул к действию одного из матросов «Африки», который, вскинув револьвер, несколько раз нажал на курок, целясь прямо в грудь старому моряку.

Грянуло несколько выстрелов, и старый кондуктор упал, обливаясь кровью.

— Ах, вы ж, твари! — закричали патрульные, оставшиеся в живых, и, сорвав короткие карабины, не раздумывая, стали производить выстрелы в ответ. Засвистели пули, поплыл пороховой дым.

Молодые матросы стали оказывать сопротивление, но недолго, через пару минут убийца и два его товарища были ранены, а остальные убежали.

Через несколько минут вся военная милиция по тревоге поднялась с базы и ринулась на поиск напавших матросов, попутно задерживая всех, бесцельно шатающихся по Каменноостровскому району. Патрульные действовали решительно, и если им оказывалось сопротивление или предпринимались хотя бы такие попытки, то в ответ сразу раздавались выстрелы и отборный мат.

Всего за время рейда было задержано человек пятнадцать, членов команды «Африки» среди них не оказалось. Продержав на гауптвахте всех задержанных в течение суток, их отпустили, предварительно сообщив, что команде «Африки» наступил «звиздец», и что это им надо передать.

Может, дело бы и закончилось по-другому, но вот во дворе инвалидного дома присутствовали и орудия, а в составе каждого патруля находилось и по ручному пулемёту, чего никак не ожидали ни матросы-анархисты, ни другие нарушители.

Об этом происшествии слухи стали постепенно расползаться по всему Петрограду, достигнув и Кронштадта, но так как никакой реакции от Временного правительства не последовало, а Петросовет просто проигнорировал данный факт, то дело потихоньку и затихло.

А матросы Кронштадта больше старались не связываться с военными патрулями, так же как и солдаты революционных полков. А ряды военной милиции продолжали пополняться новобранцами из числа госпитальных выздоравливающих и инвалидов, приехавших из ближних городов. Штат увеличивался, люди начали чувствовать уверенность в своих силах, а солдаты и матросы уже не рисковали бродить по окрестностям в одиночку. Но этих мер всё равно было явно недостаточно, а сил ещё очень мало. Главная борьба ожидала впереди.

"Нельзя великороссам «защищать отечество» иначе, чем желая поражения во всякой войне царизму; неверен лозунг: «Мира», лозунгом должно быть превращение национальной войны в гражданскую войну." В. И. Ленин

Утро шестнадцатого апреля обещало быть знаменательным, и Керенский, заснувший накануне буквально за столом, хорошо помнил, что должно случиться этим вечером. Именно сегодня должны закрутиться все винтики и механизмы, скрытые до этого. Сегодня будет дан толчок всему тому, что начнётся в самое ближайшее время.

С самого утра всё ожидаемо завертелось и закрутилось, начиная с телефонных звонков. Начавшийся день так и продолжился в суматохе, ибо к вечеру ожидалось прибытие поезда с Лениным.

Утром Керенский позвонил Крыжановскому в управление милицией.

— Ну что, Дмитрий Андреевич, людей выделил? Да? Хорошо. Как мы и обговаривали. Что там у тебя ещё есть интересного? Всё также, бандиты, проститутки, подделка продуктовых талонов и денег. Отлично! То есть, я хотел сказать, что ожидаемо.

— У нас мало людей, — послышался из трубки голос профессора Крыжановского.

— Я понимаю, но зато у вас есть горячие революционные сердца, а это в нынешнее время весьма много значит. Весьма много. В общем, я вас понял, присылайте людей на Финский вокзал для охраны митинга, посвящённого приезду Ленина. Это весьма ответственное мероприятие. Мы не должны допустить ни малейшего нарушения правопорядка. Ваши люди — это сейчас лицо всего министерства внутренних дел. Но я в вас уверен, вы справитесь.

— Я понимаю, люди подготовятся.