Луис огляделся. Его жена – неясный холм желтого ватного, стеганого одеяла, спала. Луис снова посмотрел на Паскова, который был мертв, но мертвым почему-то не был. Луис не чувствовал страха. Он понимал, почему все так.

"Это сон, – думал он, и в этом все дело, но все равно что-то его беспокоило. – Мертвые не возвращаются. Это физиологически невозможно. Молодой человек микроавтобусом отправился в Бангор с отметкой патологоанатома – V-образным разрезом на груди. Может, патологоанатом даже извлек его мозг, переложил тот в грудную клетку, после того как разрезал ткани и вывалил содержимое черепной полости на коричневую бумагу, не пропускающую воду. Класть мозг в кишечную полость проще, чем пытаться запихнуть его назад в череп, словно отдельные кусочки головоломки. Дядя Карл – отец несчастливой Руги, рассказал Луису, что патологоанатомы делают так.., и еще много полезного рассказал он тогда Луису о том, чем Луис, в свою очередь, пытался поделиться с Речел, которая из-за своих страхов перед смертью могла просто завопить от ужаса, если бы увидела Паскова. Так что Паскова тут не было.., не было, крошка. Пасков лежал, запертый в холодильнике, с номерочком на ноге. «В морге с него содрали эти красные спортивные трусы».

У Луиса появилось непреодолимое желание подняться. Глаза Паскова не отпускали.

Отбросив назад покрывало, Луис опустил одну ногу на пол. Связанный крючком коврик – свадебный подарок бабушки Речел, впился холодными кругляшками в его ступни. Сон оказался чересчур реальным. Сон был таким реальным, что Луис не последовал за Пасковым, пока Пасков не повернулся и не начал спускаться вниз по лестнице. Сила, заставлявшая Луиса идти следом за мертвецом, оказалась невероятной, но Луис не хотел хотя бы и во сне идти вслед за разгуливающим трупом.

Но он пошел. Спортивные трусы Паскова сверкали впереди.

Луис вслед за Пасковым пересек гостиную, кухню. Луис ждал, что Пасков повернет замок, а потом отодвинет щеколду на двери, которая вела в сарай, где Луис держал многоместный легковой автомобиль с откидными сиденьями и откидным задним бортом и «Цивик», но Пасков поступил по-другому. Вместо того, чтоб открыть дверь, он прошел сквозь нее. «Как это он сделал? Невозможно! Никто так не может!»

Луис попробовал проделать это сам, но натолкнулся на неподатливое дерево. Очевидно, даже во сне он остался твердоголовым реалистом. Нажав кнопку американского замка, он отодвинул засов и вышел в гараж-сарай. Паскова там не было. Луис не долго удивлялся. Может, Пасков ушел? Фигуры в снах часто исчезали. То же происходило и с окружающим миром; представьте: вы стоите голым на краю открытого бассейна с поднятым членом, дискутируя о возможности поменяться женами, скажем, с Роджером и Мисси Дандридж, а потом закрываете глаза и, открыв их, лезете по склону вулкана на Гавайях. Может, Луис потерял Паскова из виду, потому что наступил Акт II.

Но когда Луис вышел из гаража, он снова увидел юношу, стоящего в слабом лунном свете на лужайке позади дома.., у начала дорожки.

Теперь пришел страх. Он вошел мягко, проплывая через пустоты тела Луиса, наполняя их едким дымом. Луис не хотел идти дальше. Он остановился.

Пасков оглянулся через плечо: глаза его в лунном свете были серебряными. Луис беспомощно почувствовал, как ужас заползает к нему в живот. Эта выпирающая кость, эти сухие сгустки крови. Но невозможно, казалось, сопротивляться глазам мертвеца. По-видимому, сон – вещь гипнотическая, доминирующая.., и может изменить сам факт смерти. Можете учиться двадцать лет и не сможете ничего сделать, когда принесут парня, тараном врезавшегося в дерево и пробившего дыру в голове, такую огромную дыру, что можно заглянуть в нее и увидеть мозг. С тем же успехом можно звать к умирающему водопроводчика, шамана или сутенера.

Несмотря на подобные мысли, роящиеся в голове Луиса, он потащился к тропинке. Луис поплелся за мертвецом, такой же темно-красный в ночном свете, как засохшая кровь на лице Паскова.

Луису не нравился этот сон. Совсем не нравился. Сон был слишком реален. Холод вязаного коврика, то, что он не смог пройти через закрытую дверь, когда любой может проходить через двери и стены в любом мало-мальски приличном сне.., а теперь холодная роса омыла ему ноги, холодное дыхание ветра коснулось его тела, абсолютно голого, если не считать трусов-плавок. Под деревьями сосновые иголки стали впиваться в ступни.., еще одна маленькая деталь, чересчур реальная для сна.

«Ни о чем не думать. Ни о чем не думать. Я дома, в своей кровати. Это только сон: происходящее выглядело так ярко, как это возможно только во сне, который утром может вызвать лишь недоумение. Проснувшись, я найду массу противоречий».

Ветка мертвого дерева грубо царапнула Луиса по бицепсу, и он содрогнулся. Уйдя вперед, Пасков превратился в тень и теперь ужас Луиса, казалось, кристаллизовался.

«Я иду за мертвым человеком по лесу. Мертвец ведет меня на хладбище домашних любимцев – и это не сон! Боже, помоги мне. Это не сон. Это – на самом деле!»

Они спустились по дальнему склону поросшего лесом холма. Тропинка сделала несколько плавных поворотов между деревьями и потом нырнула в подлесок. Этот раз у Луиса резиновых сапог с собой не было. Земля под ногами превратилась в холодное желе, засасывающее и неохотно отпускающее, разрешая идти дальше. Противные чавкающие звуки. Он чувствовал, как грязь засасывает его ноги, пытаясь не пустить вслед за Пасковым. Луис безнадежно убеждал себя, что все происходящее – сон. Они выбрались на поляну, и луна снова свободно поплыла по рифам облаков, омывая кладбище призрачным сиянием. Надгробия-доски и жестяные банки, которые были разрезаны отцовскими ножницами для жести, а потом загнуты в грубые квадраты; отслоенные пластины сланца и слюды – стояли в лунном свете, отбрасывая совершенно черные и четкие тени.

Пасков остановился возле «Смаки. Он был послушным» и повернулся к Луису. Страх, ужас – Луис ощутил, как эти чувства разрастаются внутри его тела.

Пасков усмехнулся. Его окровавленные губы обнажили зубы, и его темная, загорелая кожа в опалово-бледном свете луны стала покрываться мертвенной бледностью, теперь по цвету она напоминала саван.

Мертвец поднял руку, указывая на что-то. Луис посмотрел в том направлении и вздохнул. Его глаза расширилась, и он в ужасе закусил кулак. Холодок на щеках – Луис понял, что заплакал, не выдержав такого ужаса.

Бурелом, о котором Джад Крандолл предупреждал Элли, превратился в груду костей. Кости двигались, клацали друг о друга; челюсти и бедра, локтевые суставы, коренные зубы и резцы. Луис видел усмехающиеся черепа людей и животных. Кости пальцев клацали. Останки ног сгибались в сочленьях.

Оно двигалось. Оно подрагивало…

Пасков пошел прямо к Луису. Его окровавленное лицо, залитое лунным светом, расплылось в улыбке, и последнее, что не давало Луису сойти с ума, была ноющая, бесконечно повторяющаяся мысль: «Ты должен закричать так, чтоб проснуться, даже если ты испугаешь Речел, Элли, Гаджа, разбудишь весь дом и всю округу…»

Но тихий шепот донесся до него, словно маленький ребенок сидел на крыльце веранды и учился свистеть.

Пасков подошел ближе, а потом заговорил:

– Дверь не должна открыться, – проговорил Пасков. Он посмотрел на Луиса, и тот упал на колени. Луис принял лицо Паскова за маску сострадания. Но на самом деле там не было никакого сострадания, только ужасающее смирение. Мертвец все еще показывал на шевелящуюся груду костей. – Не ходи дальше. Ты решишь, что нуждаешься в этом, но на самом деле, в этом нет нужды, доктор. Барьер не должен быть разрушен. Помни: тут сокрыта сила большая, чем ты можешь понять. Она древняя и вечно бодрствующая. Помни…

Луис попытался закричать и не смог.

– Я пришел как друг, – сказал Пасков.., но было ли «друг» тем самым словом, которое он использовал? Луис решил, что нет. Пасков словно говорил на забытом языке, который Луис мог понимать с помощью некой магии сна.., а «друг», то значение, которое ближе всего подходило к слову, на самом деле использованному Пасковым, и этим значением в смятении воспользовался Луис, разбирая речь мертвеца. – Твоя смерть и смерть всего, что ты любишь, доктор, тут. – Пасков приблизился, и Луис почувствовал запах смерти, исходивший от мертвеца.