– Нет! Только не йод! Я не хочу йода, папочка! Нет…

– Елена, это – зеленка, а не йод.

– Будь большой девочкой, – сказала Речел. – Только…

– Нет.., нет – нет.., нет.., пет…

– Ты сейчас же прекратишь или у тебя еще и попа заболит, – сказал Луис.

– Она устала, Луис, – спокойно объяснила Речел.

– Конечно. Я знаю. Подержи ее ногу.

Положив Гаджа, Речел подержала ногу Елены, которую, злясь на усилившиеся истерические завывания, Луис красил зеленкой.

– Кто-то вышел на веранду дома на противоположной стороне улицы, – заметила Речел. Она подняла Гаджа, который пытался уползти по траве.

– Замечательно, – прошептал Луис.

– Луи, она…

– Устала, знаю, – он закрыл зеленку и сумрачно посмотрел на дочь. – Вот так. И на самом деле ни капли не болит. Потерпи, Елена.

– Болит! На самом деле болит! Боооол…

У Луиса руки чесались отшлепать ее, но он сдержался.

– Ты нашел ключи? – спросила Речел.

– Конечно, нет, – ответил Луис, щелчком закрыв аптечку, и встал. – Я…

Завопил Гадж. Он не капризничал, не кричал, а по-настоящему вопил, корчась на руках у Речел.

– Что с ним? – воскликнула Речел, протянув ребенка Луису.

«Одно из преимуществ, когда выходишь замуж за врача: вы можете пихнуть ребенка своему мужу всякий раз, когда кажется, что ребенок умирает», – в этом Луис был уверен.

– Луис! Что?..

Малыш тер ручками шею и дико кричал. Луис поднял его повыше и увидел раздувающуюся белую опухоль сбоку на шее Гаджа. И еще что-то было на завязке детского комбинезончика, что-то лохматое, слабо подергивающееся.

Елена, которая стала уже успокаиваться, снова завопила.

– Пчела! Пчела! Пчееела! – она отскочила, споткнувшись о камень, с которым ей один раз уже не повезло, сильно шлепнулась на попу и снова начала реветь от боли, удивления и страха.

«Я сойду с ума, – подумал Луис. – Ух-ххххх!»

– Луис, сделай что-нибудь! Ты можешь что-нибудь сделать?

– Сперва надо вырвать жало, – донесся сзади голос, растягивавший слова. – Точно. Сперва вырвать жало и приложить немного гашеной извести. Шишка спадет. – Говоривший обладал таким сильным восточным акцентом, что некоторое время смущенный Луис не мог понять о чем речь. «Перва надрвать жал иприложить немногопогшеной звести. Шка падет».

Луис повернулся и увидел старика лет семидесяти – крепкого и здорового семидесятилетнего старика. Он носил синюю рубашку-поло, открывавшую морщинистую шею с толстыми складками. Обожженное солнцем лицо; и еще он курил сигареты без фильтра. Когда Луис посмотрел на него, старик закончил разминать сигарету между большим и указательным пальцами и ловко положил ее в карман. Протянув руку, он слегка улыбнулся.., улыбка понравилась Луису; старик был не из тех, кто «располагает» к себе.

– Вам виднее в ваших делах, док, – сказал он. Вот так Луис встретил Джадеона Крандолла, человека, который стал ему как отец.

С противоположной стороны улицы старик видел, как они приехали, и пришел посмотреть, не может ли он чем-то помочь, когда у них возникли «мелкие трудности», как он называл их.

Пока Луис держал мальчика на руках, Крандолл подошел ближе, осмотрел опухоль на шее Гаджа и вытянул грубую, кривую руку. Речел открыла рот, чтобы запротестовать – рука старика выглядела ужасно неловкой и почти такой же большой, как голова Гаджа – но прежде чем Речел успела что-то сказать, пальцы старика сделали простое, уверенное движение, такое же стремительное и ловкое, как движение шулера, тасующего колоду карт, или наперсточника, играющего шариками. И жало оказалось на ладони у старика.

– Большое, – заметил старик. – Приза не возьмет, но медаль вручить можно, так я считаю. – Луис взорвался от смеха.

Крандолл взглянул на него с плутоватой улыбкой и сказал:

– Храбрец, не так ли?

– Что он сказал, мамочка? – спросила Елена, и тогда Речел тоже взорвалась от смеха. Конечно, это было ужасно невежливо, но каким-то образом дальше все пошло хорошо. Крандолл вытащил пачку «Королей Честерфильда», сунул одного из них в морщинистый уголок своего рта, вежливо кивая, пока Криды смеялись.., даже Гадж сдавленно захихикал, несмотря на опухоль от пчелиного укуса. Старик зажег деревянную спичку, чиркнув ее о ноготь большого пальца. «У каждого старика есть свои трюк, – подумал Луис. – Порой безыскусный, но некоторые из них красиво смотрятся».

Луис перестал смеяться и протянул руку, не ту, которой только что поддерживал Гаджа за попку – определенно мокрую попку.

– Рад встрече с вами, мистер…

– Джад Крандолл, – сказал старик и потряс руку Луиса. – Я догадался, что вы – доктор.

– Да. Луис Крид. Это моя жена Речел, моя дочь – Элли, а малыш, которого ужалила пчела, – Гадж.

– Приятно с вами познакомиться.

– Я не хотел смеяться.., то есть, мы не хотели смеяться.., дело в том, что мы.., немного устали.

Эти слова – явное преуменьшение, заставили Луиса снова захихикать. Он почувствовал себя полностью истощенным от смеха.

Крандолл кивнул.

– Все в порядке, – сказал он, и это прозвучало: «Все в рядке». А потом старик посмотрел на Речел, – Почему бы вам не прогуляться с малышами к нам, миссис Крид? Мы дадим гашеной извести на примочку. Моя жена будет рада с вами познакомиться. Она почти не выходит из дому. Последние два-три года ее артрит обострился.

Речел взглянула на Луиса, который кивнул.

– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Крандолл.

– Зовите меня просто Джад, – сказал старик. Неожиданно раздался протяжный автомобильный гудок, взревел мотор и из-за поворота появился большой грузовик: неуклюже двигаясь, он свернул к их новому дому.

– Боже, а я не знаю, где ключи, – вспомнил Луис.

– Все в порядке, – сказал Крандолл. – Я принесу ключи. Мистер и миссис Кливленд (они жили тут до вас) оставили нам комплект ключей, ох, может, четырнадцать или пятнадцать лет назад. Они долго тут жили. Джоан Кливленд была лучшей подругой моей жены. Она умерла года два назад. Бил переехал в дом престарелых в Оррингтоне. Я верну вам ключи. Во всяком случае, теперь они ваши.

– Вы очень любезны, мистер Крандолл, – заметила Речел.

– Вовсе нет, – сказал он. – Просто надеюсь, у нас в округе снова появится молодежь. – Его речь звучала гораздо экзотичнее для их слуха – слуха жителей среднего запада; что-то вроде «млдеш». – Вы только приглядывайте за дорогой, миссис Крид. По этой дороге ездит много больших грузовиков.

Хлопнула дверь, водитель выпрыгнул из кабины и направился к ним.

В это время Элли, отошедшая чуть подальше, воскликнула:

– Папочка, что это?

Луис, направившийся навстречу шоферу, оглянулся. На краю пустыря, где кончалась лужайка и поднималась высокая летняя трава, начиналась выкошенная тропинка фута четыре шириной. Она вела на холм, изгибаясь среди низких зарослей кустов и пары берез, а дальше исчезала из поля зрения.

– Выглядит как тропинка, – сказал Луис.

– О, кнешно, – улыбаясь проговорил Крандолл. – Когда-нибудь я тебе об этом расскажу, мисси. Хочешь, пойдем и приведем в порядок твоего крошку-брата?

– Ага! – согласилась Элли, а потом с надеждой прибавила. – А гашеная известь жжется?

Крандолл принес ключи, но Луис уже нашел свой комплект. Ключи оказались в углу отделения для перчаток; маленькая коробочка забилась под электропроводку. Выудив ее, Луис пустил грузчиков в дом. Крандолл вручил Луису еще один комплект ключей. Ключи были на старом, тусклом кольце. Луис поблагодарил старика и рассеянно опустил ключи в карман, глядя, как грузчики вносят в дом коробки, кухонную утварь, комоды и другие вещи, которые Криды собрали за десять лет совместной жизни. Сорванные со своих родных мест, они казались жалкими. «Точно дерьмо, рассыпанное по коробкам», – подумал Луис и неожиданно почувствовал печаль, уныние – наверное, это была тоска по родине.

– Сорвались с насиженных мест, – неожиданно рядом с ним произнес Крандолл, Луис аж подпрыгнул.