Он подошел к раковине и энергично вымыл запястья и руки, словно после операции. «Ты пошел и сделал это. У тебя была причина.., и она показалась тебе достаточно веской.., поймав однажды, оно держит тебя… Ты всегда находишь причины, которые кажутся вескими…»

Нет, он не обвиняет Джада. Он пошел туда по собственной воле и нечего Джада обвинять.

Луис закрыл воду, вытер насухо руки и запястья. Неожиданно он замер с полотенцем в руках и посмотрел вперед, посмотрел на маленький кусочек ночи за окном над раковиной.

«Значит, теперь это и мое место? Оно и мое тоже? Нет, я не хочу в этом участвовать».

Он швырнул полотенце на крючок и направился вверх по лестнице.

Речел лежала в постели, натянув одеяло на самый нос, и Гадж приткнулся рядом с ней. Она, словно извиняясь, посмотрела на Луиса.

– О чем ты задумался, дорогой? Не хмурься. Я лучше себя буду чувствовать, если он останется со мной. Он такой горячий.

– Нет, – сказал Луис. – Все в порядке. Я постелю себе внизу.

– Ты действительно не против?

– Да. Гаджу это не повредит, да и ты станешь чувствовать себя лучше, – он сделал паузу, потом улыбнулся. – Но я думаю, ты просто хочешь заразиться. Это точно случится. Но ведь ты свое решение не изменишь?

Она улыбнулась и покачала головой.

– Что там у Элли?

– Черч. Она попросила убрать Черча.

– Элли хотела, чтобы убрали Черча? Что-то новое!

– Да, – согласился Луис, а потом добавил: – Она заявила, что Черч плохо пахнет. Я тоже думаю, от него немного воняет. Может, он извалялся в какой-нибудь куче дерьма?

– Плохо, – сказала Речел, ворочаясь в кровати. – Я думала, что Элли скучает по Черчу так же сильно, как по тебе.

– Гм-м-м, – только и ответил на это Луис и мягко поцеловал ее. – Спокойной ночи, Речел.

– Я люблю тебя, Луи! Я так рада вернуться домой. И мне очень жаль, что так получилось и тебе приходится идти спать вниз.

– Да, все нормально, – сказал Луис и выключил свет.

Внизу Луис сложил стопкой диванные подушки, раздвинул диван. Ему предстояло провести ночь на диване, где сквозь тонкий матрас, чуть пониже поясницы, выпирал прут. Наконец диван был застелен, но Луис не смог избавить его от скрипа. Достав два одеяла с верхней полки в кладовке, Луис постелил их так, чтоб было мягче. Потом он начал раздеваться, но остановился и замер.

«Это снова Черч? Великолепно. Ходит вокруг и смотрит. Как ты сказала, Речел? „Он никому вреда не принесет…“ Может, даже поможет. Он же не сможет войти. Походит вокруг и убедится, что все двери на запорах».

Луис совершил тур по лестнице, закрывая на задвижки двери и окна. Он должен был сделать что-то прямо сейчас, ведь Черч мог следить за домом…

– Теперь посмотрим, как ты пролезешь в дом, ублюдочный кот!

Луис страшно хотел, чтоб у Черча на морозе отмерзли яйца, но беда в том, что у Черча их давно не было.

Выключив свет, Луис лег на диван. Прут немедленно впился ему в спину, и Луис подумал, что пройдет полночи, прежде чем он уснет. Уснул он на боку, на краю дивана, а потом проснулся в…

…он был на кладбище Микмаков за Хладбищем Домашних Любимцев. В этот раз он был один. В этот раз он сам убил Черча и во второй раз принес его сюда, чтобы вернуть к жизни. Бог знает почему; Луис не знал. В этот раз он зарыл Черчи по глубже, решив, что так кот не сможет выкарабкаться. Луис слышал вопли кота, откуда-то из-под земли. Они напоминали плач ребенка. Звук проникал через поры земли, через ее каменную плоть.., звук и запах, который был тошнотворным, сладким – запахом гниения и разложения. Дышать становилось все тяжелее, словно на грудь навалилась какая-то тяжесть.

Кричать.., кричать…

…и вырвался крик…

…и исчезла тяжесть…

– Луис! – позвала Речел и голос ее был полон тревоги. – Луис, ты можешь подойти?

Ее голос звучал тревожно, испуганно. А крик до этого был задыхающимся, полным отчаяния. Кричал Гадж.

Луис открыл глаза и уставился в зеленовато-желтые глаза Черча. Они были менее чем в четырех дюймах от его глаз. Кот сидел у него на груди, почти свернувшись колечком, как некая тварь из старинных историй о котах, пьющих дыхание своих жертв. Запах плыл по воздуху медленными, противными волнами.

Луис закричал от отвращения и удивления. Он выбросил руки вперед в инстинктивном жесте. Черч слетел с его груди, приземлился на бок и пошел прочь покачивающейся походкой.

«Боже! Боже! Он сидел у меня на груди! О, Боже, он и правда сидел у меня на груди!»

Отвращение Луиса оказалось так велико, словно, проснувшись, он обнаружил паука у себя во рту. На мгновение ему показалось, что сейчас его вырвет.

– Луис!

Отбросив в сторону одеяло, он помчался наверх. Слабый свет горел в спальне. Речел в ночной рубашке стояла у дверей:

– Луис, его вырвало снова., прямо вывернуло., я испугалась…

– Я здесь, – сказал он, подумав: «Как он вошел? Как он вошел? Может, через подвал? Может, он разбил окно в подвале? Точно, должно быть, в подвале разбито окно. Завтра приеду домой с работы и проверю. Нет, черт побери, проверю до того, как поеду на работу..»

Гадж перестал кричать и стал издавать безобразные звуки горлом, словно задыхался.

– Луис! – закричала Речел.

Луис действовал быстро. Гадж в одну сторону, а рвота полилась в бывшую миску Черча, подставленную с другой стороны. Малыша рвало, да, но недостаточно сильно. Большая часть заразы еще оставалась внутри. Гадж стал краснеть от удушья.

Только подхватив мальчика под руки, Луис почувствовал, что у ребенка жар. Луис положил его на руку, словно собирался покачать, потом откинулся всем телом назад, резко дернув Гаджа. Шея Гаджа дернулась. Малыш словно гавкнул, а не просто рыгнул. Рвота с твердыми сгустками полилась у него изо рта на пол и на одежду Луиса. Гадж снова закричал еще громче, и звук его голоса показался Луису музыкой. Так кричат от избытка кислорода.

Колени Речел подогнулись, и она рухнула в кровать, закрыв руками лицо. Ее сильно трясло.

– Он едва не умер, ведь так, Луис? Он едва не задохнулся, боже мой…

Умыв и переодев ребенка, Луис стал ходить по комнате с Гаджем на руках, убаюкивая его. Крики Гаджа превратились в бормотание. Он уснул.

– Пятьдесят один процент за то, что он прочистил бы горло сам, Речел. Я только немного помог ему.

– Но он едва не умер, – сказала она, посмотрев на Луиса глазами, в которых читалось удивление и отчаяние. – Луис, он едва не умер!

Неожиданно Луис вспомнил, как Речел кричала на кухне:

«…он не должен умереть. Никто тут не должен умереть».

– Дорогая, – сказал Луис. – Мы рядом. Всегда.

Молоко – вот что почти всегда успокаивает желудок после рвоты. Речел рассказала, что Гадж проснулся с «голодным криком» где-то через час после того, как Луис ушел спать. Речел всучила мальчику бутылочку. Пока малыш пил молоко, Речел успела снова задремать, но малыш отбросил бутылочку, разбудив ее. Еще через час появились первые признаки удушья…

Больше никакого молока – так решил Луис, и Речел смиренно согласилась. Никакого молока.

Во второй раз Луис спустился вниз в четверть второго И потратил минут пятнадцать, охотясь за котом. Во время своих поисков он обнаружил, что дверь в подвал приоткрыта и закрыл ее. Он вспомнил, как его мать говорила ему, что совсем умные коты могут передними лапами открывать дверные замки, как раз такие как на двери, ведущей в подвал. Кот залезает по косяку двери, тянет лапой за ручку, пока она не повернется, и дверь открывается. «Умный даже для таких трюков», – подумал Луис, но он не собирался каждый день устраивать облаву на кота. Он просто запер дверь в подвал на замок. Черча Луис обнаружил дремлющим под раковиной и без всяких церемоний вышвырнул на улицу. Вернувшись на диванчик, он снова прошел мимо двери, ведущей в подвал.