Разбор данного случая, как и многих других, представленных на семинарах, проводится без основательной, «академической» клинической подготовки, так сказать «по статусу». Такое сознательное нарушение традиций, безусловно обедняя диагностические возможности, тем не менее, придает семинару определенную раскованность в обсуждении, повышает значение феноменологического подхода при оценке состояния больного.

Вашему вниманию представляется больная Б., 1958 года рождения. В нашу больницу поступила впервые по путевке диспансера 3 дня назад.

Анамнез. Психические заболевания у родственников отрицает. Родилась младшей из троих детей в простой семье в сельской местности. Отец был сбит машиной и погиб, когда нашей больной было 10 лет. Известно, что он злоупотреблял спиртным. Мать семидесяти лет, жива, проживает сейчас в Москве, но отдельно от больной. Пациентка росла и развивалась нормально. В школе с 7 лет. Училась средне, классы не дублировала. Особых увлечений не было, читала мало, любила проводить время с подругами. Закончив восемь классов, училась в ПТУ и, получив специальность швеи, работала на фабрике, где шила рабочую одежду. В 18 лет вышла замуж по любви за человека на 4 года старше себя. От брака два сына: 23 года и 18 лет. С мужем отношения хорошие. В 1982 г. перенесла операцию по поводу кисты яичников, были удалены оба яичника. После этой операции замечала, что стала быстро уставать, были перепады настроения, но не длительные, отмечались раздражительность, плаксивость, обидчивость, ранимость. Последние 5 лет работает на фабрике, куда ее устроил муж. Полтора года назад познакомилась там с человеком, который моложе ее на 13 лет, и вступила с ним в интимные отношения. Сделала это без любви, просто потому, что все сотрудницы имели любовников, и она не хотела отличаться от других. Планов создать с ним семью не было. Через некоторое время на работе заметила, что над ней стали подсмеиваться, обсуждать ее связь с этим человеком, а с мая 2000 г. вредить ей: раскроенные детали одежды сотрудницы старались переложить так, чтобы она их сшила неправильно, а начальство заметило, что она не справляется с работой, и уволило ее. Примерно с июля 2000 г. стала думать, что муж догадывается об этой связи, так как сотрудницы ему рассказали. По этому поводу дома были ссоры. В августе, скорее всего по настоянию мужа, больная ушла с работы и ее связь с молодым человеком закончилась. С августа не работает. Примерно в октябре больная вместе со своей родственницей посещала экстрасенса, чтобы отучиться курить. После 2-го или 3-го сеанса муж отметил странности в ее поведении: стала спрашивать его, можно ли ей пойти вымыться, под любым предлогом отказывалась выходить на улицу. Считала, что сотрудницы преследовали ее не только на работе, но следили за ней и на улице. А с ноября 2000 г. ей стало казаться, что в квартире соседнего дома установлена кинокамера, которая следит за ней, снимает абсолютно все, что она делает в квартире. По определенному звуку она узнавала, что кинокамера включена. Из-за этого позволяла себе мыться только в купальном костюме или при выключенном свете в ванной комнате. В туалет ходила только тогда, когда звука включенной кинокамеры не слышала. Считала, что сюжеты фильмов, показываемых по телевизору, взяты из ее жизни в наказание за то, что она изменила мужу. Одновременно с этим испытывала воздействие электрическим током на мозг. Это приводило к путанице мыслей, ощущению, что кто-то заставляет ее повторять одни и те же слова. Голоса с телеэкрана, а также при включенном радиоприемнике комментировали все, что она делает, например, приказывали ей выйти из комнаты и сидеть на кухне. В одной из таких телевизионных передач она услышала голоса в свой адрес, которые обвиняли ее в гибели подводной лодки «Курск». Последние 2 недели ей было особенно тяжело от ощущения, что «мозги кто-то крутил». Возникала путаница, от которой «разрывалась» голова. Она не знала, кто это делает и для чего, пыталась узнать это у мужа, у детей, спрашивая, не они ли в этом повинны. Были догадки, что, может быть, это проделывает над ней ее любовник. Не найдя ответа на эти вопросы, согласилась с родственниками, что нужно обратиться к врачу.

При поступлении больная была подозрительна, многозначительно улыбалась, подолгу обдумывала ответы на вопросы, отвечала односложно, косясь в сторону: «Вам и так про меня все известно, потому что все знали, куда и зачем я иду». В отделении замкнута, ни с кем не общается, отказывается от еды, даже от той, которую приносит муж. Тем не менее, сказала, что сегодня лучше спала и почувствовала «облегчение в голове», что если ей помогут, то она будет лечиться.

Сегодня больную посмотрел психолог, и ей сделали электроэнцефалограмму. На ЭЭГ кроме диффузных изменений ничего нет.

Мнение патопсихолога. От экспериментального исследования больная не уклоняется, но и не проявляет к нему интереса. Она не проявила интереса и к его результатам, заметив лишь, что в целом у психолога ей понравилось, главным образом потому, что отвлекало от ненужных мыслей. На протяжении обследования испытуемая была крайне непродуктивна, работала медленно.

По объективным данным: внимание плохо концентрируется, быстро истощается, сужен объем внимания. Мнестические показатели низкие. Мышление ригидно, непродуктивно, однако в структурном отношении сохранно. (Это интересно в смысле давности процесса). Основной этап классификации предметов испытуемая проделывает уверенно, с опорой только на существенные признаки, без каких-либо соскальзываний. Заключительный этап классификации, предполагающий обобщение более высокого порядка, для испытуемой объективно сложен. Ее уровень обобщений преморбидно невысок. Нарушения мышления проявляются в пиктограмме. Мы знаем, что пиктограмма «ловит» первичные нарушения мышления в виде субъективных, неадекватных ассоциаций, например, на слово «печаль» рисует почему-то щипцы для завивки. Прошу ее объяснить. Она говорит: «Я не могу привести себя сейчас в приличный вид и это печально»; на слово «развитие» — долго думает и рисует часы. Элементы расплывчатости, а также выраженный субъективизм мышления можно видеть при неточной интерпретации пословиц. Например, «шило в мешке не утаишь» она объясняет: «Кто-то подслушивает, когда человек разговаривает». При исследовании личности выявляется резкое сужение социальных контактов, замкнутость, заторможенность, стойкие депрессивные тенденции, а также паранойяльность и некритичность. Преморбидно испытуемая являлась, по-видимому, малодифференцированной личностью. Тест Люшера подчеркивает пессимистический настрой, стремление освободиться от напряженности, тенденцию ухода от жизни в мир фантазий, тенденцию к ограничению круга контактов для отстаивания своей собственной позиции. Она как бы ригидно пытается сохранять свою позицию, но при этом «обрубает» все возможные контакты, потому что не может это выдержать; демонстрирует превалирование субъективного над рациональным, а также тревожную неуверенность, бездеятельность, трудности в принятии решения. Таким образом, при относительной структурной сохранности мышления выявляется субъективизм, настороженность, неадекватные ассоциации, элементы расплывчатости, а также ригидность и выраженная непродуктивность мышления. Отмечается стойкий минорный фон настроения у малодифференцированной личности, ощущающей свою измененность, ограничивающей свои контакты, ушедшей в мир иллюзий, со снижением критики к происходящему.

БЕСЕДА С БОЛЬНОЙ

— Добрый день. Проходите, пожалуйста. Почему Вы такая настороженная? Непривычная обстановка? — Конечно, непривычная. — Вы знаете, где Вы находитесь? — В зале. — А что это за учреждение? — Психоневрологическая больница. — А кто эти люди? — Журналисты. — Нет, здесь расширенный консилиум. Вы поступили недавно, мы должны определить Вам диагноз, назначить лечение. Вы согласны с этим? — Да. — Сколько времени Вы здесь? — Три дня. — Вы приехали из дома? — Да. — А зачем Вам надо было в больницу ехать? — Мне плохо было дома. — Расскажите подробнее, что такое «плохо»? — Перед глазами все мерцало. — Что еще? — В мозгах все крутилось, чуть не разорвалась голова. По телевизору показывали. — Кого показывали? — Все, что дома происходит. — Например, что? Как Вы обед варите? — Все показывали. — Про Вашу жизнь показывали? — Да, про жизнь показывали. — Начиная с детства? — Нет. То, что было три месяца назад. — Они прямо так и говорили, обращаясь к Вам, или все с подтекстом? — С подтекстом. — Намеками или прямо? — Намеками. — Называли Вас по имени? — Еще чего не хватало. — Не называли. А почему Вы думали, что это про Вас? — Потому что про меня. — Почему Вы так решили? — Потому что все, что я ни сделаю, то же самое повторяется. — Например, Вы умываетесь, и там тоже сразу начинают умываться? — Нет, такого не было. Когда я ложусь, мне не дают спать. Говорят: «Вставай, подъем». А что я на кухне должна сидеть? Мужики смотрят телевизор, а я на кухне должна сидеть? — Это несправедливо, конечно. А про мужиков что-нибудь говорили? — Нет. — Про них ничего? Их как бы и нет? — Да. — Все только про Вас? — В общем, да. — Скажите, пожалуйста, голоса, которые к Вам обращались, исходили из телевизора или откуда-нибудь еще? — Из телевизора. — А если Вы выключали телевизор, голоса прекращались? — Если я выключала телевизор, то накручивалось на мозги все. — Все равно голоса были в голове? — Да. — Мужские или женские? — Всякие. — Наперебой говорили? — Нет, не наперебой. — К Вам обращались или они между собой Вас обсуждали, комментировали все Ваши действия: «Вот встала, вот пошла?» — Все показывали. Это же очень тяжело, того гляди, голова треснет. — А когда Вы выключали телевизор, продолжались голоса в голове? — Нет. — Они прекращались сразу, как только выключали телевизор? — Да. — А как только включали телевизор, они тут же появлялись? — Да. — Они Вам приказывали что-нибудь сделать? — В общем-то, да. — Может быть, что-то плохое? — Даже радио включаешь — и там голоса. — А действия, которые происходили на экране, например, кто-то с кем-то разговаривал, были как будто про Вас? — Да. — Из Вашей жизни? С намеком на что-нибудь плохое? — Да. — Кем же Вас называли? — Не знаю. — Ну, все-таки? — Я не буду об этом говорить. — А как люди вели себя на улице в отношении Вас? — Нормально. — Они обращали на Вас внимание? — Кто меня знал, тот обращал на меня внимание на улице. — Просто здоровались? — Нет, возле дома все про это знали. — А по каким признакам Вы замечали, что они это знали? — Что они, дураки что ли, не понимают, что по телевизору все это крутят? — И у них по телевизору про Вас говорили? — Да. Например, поехали в гости, посмотрели телевизор, уезжаем, и ребята хи-хи, ха-ха, уже знают, в чем дело. — Ваше имя не называли? — Нет. — Намеки только были? — Да. Это чувствуется, когда за тобой следят, когда за тобой ходят. — Вы сказали «следят». Вы видели каких-то конкретных людей, которые за Вами ходят? — В общем-то, приблизительно, да. — Вы знали их? — Нет. — Первый раз их видели? — Я их не первый раз видела. — Но ведь народу на улице много, по каким признакам Вы знали, что вот этот человек за Вами следит? — Куда я пойду, и он за мной, и там другие подключены были. — Передавали друг другу? — Да. — В поведении людей, которые следили за Вами, была угроза? — Нет. — Просто следили и все? С какой целью? — Не знаю. — Вы еще говорили, что установили камеру где-то в соседнем доме и следили за Вами. — Да. — Потом Вы чувствовали действие каких-то лучей? — Да. — На кожу, на тело действовало? — Нет, не на кожу, а на психику. — На сердце действовали? — Нет. — Что в этот момент Вы чувствовали? — Неприятно было. — Откуда Вы знали, что это действуют лучи? — Мозги трещали. — Ощущение, что голова распиралась? — Да. — Это действие лучей или телевизора тоже? Вы это как-то различали? — Это, скорее всего, действие лучей. — Вы как-нибудь защищались от всего этого? — Из дома уходила куда-нибудь. — И там не давали покоя? — И там не давали покоя. — А было такое место, где Вы могли спрятаться от этого? — Нет, не было. — Сколько времени все это продолжалось? — Два месяца. — Как Вы думаете, что же это все-таки такое, кто это делал? Ведь надо было подключить телевидение, многих людей? — Не знаю. Я не знаю, зачем это надо. — У Вас было предположение, почему именно Вас преследовали? — Мне никто ничего не говорил. — Какие у Вас все-таки предположения? — Я не знаю, почему. — У Вас было предположение, что это мог устроить человек, с которым у Вас были близкие отношения? — Я не знаю. А зачем это делать? Ему это ни к чему. — Вы рассказывали, что все началось еще два года назад на работе, когда над Вами стали подсмеиваться и вредили Вам. — Да, это было. — Вы можете увязать те события, которые были два года назад, с тем, что сейчас происходило? Это делают те же самые люди? — Это разные вещи. — Два года тому назад подсмеивались, обсуждали, вредили. Вы чувствовали себя плохо тогда? — Да. — И в результате уволились? — Да. — Уволились Вы в августе? — Да. — В течение этих двух лет настроение было плохое? — Когда как. — Они не постоянно смеялись над Вами? — Последнее время они издевались даже. — А что еще делали? — Начинаешь шить, положишь рукав, а когда уйду курить, они подложат другой рукав. — Это они с особым значением делали или просто вредили? — Мне кажется, просто вредили. — Скажите, чувство тоски, подавленности Вам знакомо? — Да. — Давно? — Недавно. — Вы говорили, что Вы изменились. — Изменилась, конечно. — Плохо выглядели, похудели? — Не знаю. — А страшно было? — Было. — Когда? — Сентябрь, ноябрь. — Думали, что убьют? — Я сама была готова убить. — Кого? — Себя. — За что? — За все эти проделки. — А почему себя убивать? — А кого? — Преследователей. — Откуда я знаю, кто это делает? — А почему себя надо убивать? — Потому, что жизнь мне такая не нужна. — Вы обдумывали самоубийство? — В общем, да. — Что хотелось сделать? — Хотелось жить нормально, чтобы никто меня не трогал, и не дергали меня. — Дети тоже участвовали в этом, тоже смеялись? — Нет. — А муж? — Тоже нет. — Ваша семья не участвовала в преследовании? — Я даже не знаю, уже не знаю ничего, мне никто ничего не говорит. — По их поведению Вы не замечаете? — Вижу, они разговаривают, все нормально. — Они разговаривают без всякой издевки? — Да. — Вы сегодня спали? — Да. — Первый раз? Дома-то, наверное, не спали совсем? — Плохо спала. — Настороженно? К шорохам всяким прислушивались? — Все не могла уснуть. — А было такое ощущение, что кто-то лезет в квартиру, открывает замки? — Нет. — Значит, только с помощью телевизора и лучей проникали к Вам? — Да. Я могла до часу не спать, до двух. — Специально не спали? — Конечно, бывает такой наворот, что мозги вылезут. — Какие у Вас вопросы к нам? — Я просто хочу знать, когда это все прекратится.