До кареты мы уже скорее ковыляли, чем скакали. Стража хоть и глумилась над буянящими недоделками, за транспортом, похоже, присмотрела. Во всяком случае, карету не угнали и лошадей не выпрягли. Скинув грязнущие сапоги прямо на землю, хотели их тут и оставить. Не тут-то было, домовитый Кирт сгреб благоухающее добро в мешок из рогожи и примотал сзади кареты. Ну и пусть его, только, чур, пусть сам моет, я к этой дряни не прикоснусь. Хочет «енот-полоскун» лишней работы — его проблемы. Мы загрузились в экипаж и покатили к медвежьей роще. Лучше один невоняющий дохлый медведь и ночлег на природе, чем такой город.

Камень решили не рассматривать впотьмах, все отложили на завтра. К тому же его высочество опять отличился. Его начало тошнить, едва карета тронулась по ухабистой дороге. (Откуда же взяться шоссейному покрытию на Вольных Пустошах?) Мутило юнца качественно, а потом начало выворачивать так, что он едва успел высунуть голову из окошка кареты, чтобы порадовать местность видом всего съеденного на ужин и, как оказалось, выпитого.

Сивухой этот непризнанный гений театра не только полоскал рот для запаха, а еще и сделал несколько глотков для пущей достоверности. Цыплячий вес, тряска — и много ли надо жалкой родовитой тушке, вкушавшей лишь тонкие вина? Вот и уболтало болезного. М-да, счастье Фиилора, что рядом находилась не Симелия. Если б его обожаемая капризуля-принцесса увидела и понюхала жениха, точно нашла бы способ вдоволь поиздеваться над бедолагой. Мы же, пускай и посмеивались украдкой, ему еще и сочувствовали от души. Мелкий, тощий, полный нелепо-возвышенных идеалов и уже успевший столкнуться с их частичным крушением! Радильярского носителя голубых кровей было жаль. Дождавшись, пока его кончит полоскать, дали напиться водички, обтерли и снова тронулись в путь.

Фиилор вымотался настолько, что заснул прямо в карете, используя жреца как подушку, матрац и одеяло. Я даже позавидовала. Кто бы меня так бережно обнял такими руками…

Принц не проснулся даже тогда, когда его выгружали в свежеустановленный шатер. Дрых без задних лап, и я последовала его примеру. Все равно в таком тельце и с такими навыками никто меня в караул не поставит. Если и спугну кого, то лишь ударной порцией визга. Но не факт, что начну вопить раньше, чем меня придушат, поэтому на фиг такую сигнализацию, лучше спать.

Утро встретило меня дружелюбным потрескиванием костерка (не зря вчера дровишки таскала вместо зарядки в перерыве между потрошением малинника!), запахом дымка и вполне приличным ароматом каши. Что втройне удивительно — кашеварил «шериф». Заметив мой заспанно-удивленный вид, усмехнулся краем рта и пояснил:

— Я не с пеленок посвящение Первоотцу принял, довелось всякое испытать.

— Э-э, — приподняла я в удивлении брови и ляпнула прежде, чем хорошо подумала: — Так ты вроде наследником одно время считался.

— Как считался, так и обсчитался, — без горечи, философски признал жрец. — На дороге к Первоотцу всякое пришлось пережить. Одно время с наемным отрядом по Фальмиру бродил, там и готовить научился. Не всегда маркитантки с нами были или трактир. Животу-то все равно, есть что рядом или нет, он свое требует.

— То, что умеешь, навсегда с тобой, в отличие оттого, чем обладаешь, — со знанием дела согласилась я, оставляя тему прошлого, и прибавила: — Всегда уважала мужчин, умеющих готовить. Пахнет вкусно!

— Мудреное ли дело кашу сварить? — чуть заметно смутился «шериф».

— У меня бы и того не вышло, на костре не умею еду готовить, и, судя по тому, что нашим завтраком занимаешься именно ты, щитовики тоже в кулинарии ноль без палочки.

— Они колбасой, сыром и хлебом довольствоваться хотели, — без зазрения совести сдал отсутствующих жрец.

— М-да, не диетпитание! Принцу после вчерашнего для желудка понежнее пищу надо, — хмыкнула я, припоминая нервическую диарею и стандартный сивушный перепил его мимишного высочества. — Остальные от горячего вместо бутербродного голодания тоже не откажутся.

Кашевар весело фыркнул и помешал в котелке еду.

После завтрака мы собрались вокруг Фиилора, чтобы хорошенько осмотреть добытое вчера ценой унизительного представления сокровище. Разочарование внешним видом артефакта было полным. Серый, угловатый, не блестит, не летает, искры не высекает, не гудит, не звенит — короче, самый обычный булыжник. Именно невзрачным камнем как был вчера, так и остался добытый ценный предмет.

— Камень как камень, — озвучил общее мнение Кирт, взвесив булыжник на ладони с явственным сомнением.

— Боги видят и думают иначе, — огладив бородку, задумчиво промолвил жрец. Он в находке не сомневался, видимо доверяя поисковым талантам принца.

— Вопрос, куда его вставлять, пока все равно неактуален, будем ломать голову ближе к делу, — согласилась я под дружный гогот Дабл-Кей, оценивших шутку юмора.

Усмехнулся и «шериф», а Фиилор шутки не понял. Зеленые глазки похлопали наивно и чисто. Как такое чудо умудрилось в королевской семье родиться и в грязи властной не изваляться? Неужели его «шериф» хранил? Вполне возможно. Иной альтернативы не вижу. Пусть самый младший, но ведь при дворе рос. Сейчас, кстати, перебирая картинки из памяти Ким, вижу, как во время визита Фиилора в Ламильян ненавязчиво мелькал на периферии тип в сером балахоне, на которого особого внимания никто не обращал. Положенное почтительное отношение к служителю Первоотца и никакого любопытства к личности самого служителя — это надо было себя так хитро поставить!

Что ж, какой-никакой, а ключ мы добыли мирно, бескровно и без особого напряжения. Птичка «перепил», посетившая юного принца, и наше личное унижение вкупе со страданиями от вони не в счет.

Дабл-Кей, кстати, с явным сожалением приняли возвращение Кимеи в прежний, бесчулочно-корсетный вид. Мне осталось только хмыкнуть. Ничего, были бы кости, мясо нарастет, девушка, то есть я, сейчас будет хорошо питаться и дергаться на порядок меньше, чем в бытность свою наперсницей вздорной принцесски, а значит, округлится непременно. Главное, среди скопления людей жмуриться почаще, чтобы пятнышки не разглядывать и не нервничать, сжигая калории, предназначенные для откладывания в стратегических местах. Цель пусть не девяносто-шестьдесят-девяносто, но хотя бы до восьмидесяти сверху и снизу откормить тельце надо, тогда и мерзнуть постоянно перестану.

Ральин — заштатный городок Вольных Пустошей, лежал южнее Кретаграта. Никто из нас там прежде не бывал, но щитовики немного о нем слыхали от одного из собратьев по учебе. Папаша того парня дернул из Пустошей, потеряв голову от любви к проезжей девице. Что удивительно, история закончилась благополучно. Девица его ухаживания приняла, родитель ее, которого прыткий влюбленный ухитрился героически отбить от тройки грабителей, махнул рукой на тощий кошель ухажера и благословил молодых. Я бы, конечно, поставила на то, что несчастный влюбленный сам нанял грабителей для инсценировки героического спасения тестя, но Кирт и Керт подробностей не ведали. Зато со слов паренька, наслушавшегося от папаши историй о Вольных Пустошах, знали о родном городе пришлого достаточно.

Ничем особенным из массы городков, разбросанных по Пустошам, он бы не выделялся, если бы не одно «но», ставшее причиной моего сдержанного ликования: в городе имелась канализация. Была она причудой кого-то из предков нынешнего барончика, сотворившего ее по старинным чертежам, обнаруженным в библиотеке. Да, без благословения Дагонта исполнителям причуды пришлось тяжело, но канализация работала, и в городе можно было жить не только обладателям хронического насморка.

Вообще, тут у меня с семантикой и предрассудками из головки Кимеи несколько непоняток накопилось, которые пришлось выяснять окольными путями методом наводящих вопросов и невинного похлопывания ресничками.

Оказывается, Пустоши именовались так не в силу малонаселенности, а по двум причинам. Во-первых, пространства там воистину были немалыми и в сравнении с прочими небольшими королевствами — почти пустыми. Во-вторых, существовали и вовсе необитаемые специфические участки, куда людям ходу нет. Возможно, как раз из-за того, что когда-то давным-давно там здорово похозяйничал Ушедший. Симптомы пребывания на нехороших землях Ольрэна включали звон в ушах, тошноту и головокружение. Волосы, правда, потом не выпадали, зубы не вываливались и язвами тело не покрывалось, значит, не радиация. Но все равно жить даже в самом распрекрасном местечке, мучаясь таким набором проблем, никто не желал. Дороги и те старались не прокладывать по неблагополучным землям. Животные — не люди, их в дурной край глупыми посулами и тройной оплатой не заманишь.