— Там!!!

— Эй, лирты! — мгновенно среагировал щитовик, становясь развязно-бодрой интонацией похожим на своего родственника-трепача. — Чего это у одних камер ключ рядом висит, а у других нет?

— Так это… — красноречиво ответил левый задний стражник, кажется, один из тех двух, с которыми вчера буха… э-э… договаривались наши щитовики. Правильно, чем ближе к заказчику, тем вероятней окончательный расчет. — Ключи от дверей только у лирта Бегмора хранятся, ежели в камере постоялец сидит.

— А как же кормить? — подал наивный голосок Филя.

— На то дверца внизу, лирта. А все прочее в камере есть. Прогулки же тем, кто на нижних этажах обретается, не положены.

— То есть сейчас в камере никого? — уловила я главное.

— Никого, лирта, — подтвердил стражник.

— А можно нам туда на чуть-чуть зайти? — с придыханием попросил принц, Керт как бы невзначай брякнул монеткой о монетку в кармане, многозначительно прибавив:

— Лиртам-паломницам надо настроиться для молитвы Первоотцу.

Стражники поскребли в затылках и согласились. Никаких инструкций по поводу того, что гостей нельзя запускать в пустые камеры, не существовало. Люди как-то чаще пытались покинуть стены кандальни, нежели настойчиво стремились в них угодить.

Потому с двумя придурочными беременными паломницами, которым что-то желтое и жидкое вступило в голову, спорить не стали. Дверь со скрипом, помучившись минуту-другую с заедающим замком, отперли и широким жестом пригласили располагаться и чувствовать себя как дома. Даже аккуратно дверь за нами прикрыли для пущего антуража.

Мы бочком-бочком вошли и огляделись. Факел, опять же магический, как и все его собратья в кандальне, света давал ровно столько, чтобы не натыкаться на стенки впотьмах и не нырнуть в канализацию. Грязи внутри полутемной коробки не оказалось. Дагонта в Ламильяне чтили! В помещении имелось четыре стены и… и все. Присесть даже негде. Матрас и прочие аксессуары в камеру, по всей видимости, поставлялись одновременно с обитателем и выселялись с ним же.

«Где тут наш ключ?» — задала я мысленно сакраментальный вопрос и еще разок огляделась. Нет, ничего не упустила. В камере пусто. Неужели Филя ошибся? Я глянула на принца. А тот ни на кого не смотрел, он медленно, как сомнамбула по карнизу, шел к факелу. Тоже мне мотылек нашелся. Ну и пусть себе идет, все равно сгореть не сможет. Здешний светильник — не обогреватель, заключенных центральным отоплением никто баловать не собирался.

Филя маньяком-лунатиком дошкандыбал до стены. Глаза его были широко распахнуты, но казались слепыми. Принц смотрел не вперед, а куда-то в глубь себя. Так, созерцая неведомые дали или близи, юноша взялся рукой за один из двух вмурованных в стену держателей светильника, представлявшего собой немного приплюснутый конус, закрепленный на штырях. Ухватившись хорошенько, дернул железку.

С легким хрустом нижний держатель вышел из стены и остался в пальцах хрупкого принца. Светильник не рухнул — ему для равновесия хватило второй опоры. Несколько цементных крошек рассыпалось по полу, и все. Переведя дух, юный вандал ликующе улыбнулся, задрал на себе плащ, юбку и сунул скобу от факела в мешок, подвязанный к поясу. Скоба, соприкоснувшись с камнем от стен Кретаграта и железным штырем решетки с площади Ральина, бумкнула с глухим торжеством.

Мы переглянулись и не сговариваясь дружно запели гимн Первоотцу. Как-то вот вдруг захотелось, да и миссии надо соответствовать. Пусть слышат, как мы надрываемся, и проникаются! Голос у Ким был тихим, но мелодичным, мелодию я вела ровно, не фальшивила. Филя тоже распевал гимн звонко и чисто. Заслушаться можно! Так мы, в качестве компенсации богу за то, что совершили, прикрываясь его именем, допели песню и вежливо постучали в прикрытую дверь.

Нам охотно открыли и не без облегчения выпустили. Все-таки немного опасаются здешние стражи беременных женщин. Небось выучились на жене коменданта, потому и обращаются как с гранатами, у которых чеку выдернули. У супруги лирта Бегмора, по словам щитовиков, сейчас шестой на подходе, последнего она прямо во дворе едва не родила, поэтому стражи знают, чего опасаться.

Мы опасений не оправдали, вели себя жуть до чего прилично, не буянили, в обморок не падали, демонстраций в защиту безвинно посаженных преступников не устраивали, рожать вот прямо сейчас не рвались. Вообще вели себя, как обещали Первоотцу, точно мышки, затихарившиеся под веником.

Великая миссия — вызволение ключа из застенков — увенчалась неожиданно скорым успехом. Нам даже Кирта и Шерифа, развлекающих скучающего коменданта, пришлось ждать. Бегмор так истосковался по цивилизованному обществу не преступников и не просителей, молящих об облегчении участи преступников, что никак не хотел расставаться с собу… собеседниками. Шериф еще ничего, а вот Кирт и сам комендант, вышедший проводить нашу карету и выслушать порцию благодарностей, покачивались заметно. Расчувствовавшийся лирт все норовил облобызать жреца и раз за разом приглашал его в гости, дескать, будете у нас на Колыме — заходите! Собеседник ловко выворачивался, избегая конкретных обещаний, и в ответ советовал посетить храм Первоотца.

Наконец мы выехали с тюремного двора, и Филька нетерпеливо задрал юбку, чтобы выпростать из-под нее мешочек. Распустил завязки и достал металлический, то ли вырванный, то ли выпавший из каменной стены держатель. Третий ключ более всего походил на согнутую буквой С металлическую пластину шириной в палец, длиной с ладонь. К нему прилагались два толстых гвоздя, что болтались в креплениях. Как уж тощему принцу удалось вывернуть добычу из стены, не знаю. Если только с божьей помощью. Или его дар открывать, читай отдирать, все, что на пути к цели встречается, сработал?

Мы с принцем покрутили в руках очередной ключ, опять на ключ ничуточки не похожий, и, переглянувшись, синхронно пошевелили пальцами. Да, эстетической стороной ключетворения Ольрэн пренебрегал нарочито. Маскировал артефакты или издевался над сборщиками — теперь уже не угадать. Вряд ли где-то сохранились рабочие записки бога на этот счет. Зато такие, похожие на откровенный мусор, предметы прятать не надо. Если только от уборщицы восьмидесятого уровня, чтоб на помойку не отправили.

Мы совсем не удивились, когда в окне кареты замаячила любопытная физиономия Кирта, изнывающего от нетерпения.

— Где? Покажи! — потребовал щитовик.

Оглядел скобу, присвистнул и со смешком констатировал:

— Ха, кобылу мне в жены, ну и хлам! Одно хорошо, в краже такой ерунды нас подозревать никто не станет!

— Точно, — поддакнул Керт.

Жрец на облучке промолчал, потому как артефакт пока не рассматривал. Я же в очередной раз задумалась над причудливостью мышления Ушедшего. Кем надо быть, чтобы вытворить артефакты в виде эдакого безобразия? Разве что именно им, Ольрэном, жестоким шутником, покровителем метаморфоз. Если он и в обычной жизни вел себя с собратьями-богами столь затейливо, то я ничуть не удивляюсь их желанию избавиться от эдакого оригинала при первой же возможности. Порой те, кто не похож на нас, невыносимо раздражают своей непохожестью, а уж если они не конченые тупицы, то раздражают втройне. За таким и хотелось бы подняться, а не получится никак, потому и возникает завистливая злость. Или у богов все по-другому? Не знаю, если на Земле люди «по образу и подобию» творились, то и здесь вряд ли иначе случилось.

И что вы думаете? После добычи третьего ключа мы сразу развернулись на триста шестьдесят — или сколько там полагается — градусов и поехали за четвертым артефактом, спрятанным где-то у трона? Ха! Не угадали. Жрец не забыл недавнего разговора-договора. Мы все отправились завершать паломничество как полагается. Обитель Первоотца Милосердного, отстоящая от Прикандальной деревни на день пути, стала новой целью путешествия. Хорошо еще, что именно от обители лежала неплохая дорога на Валисанту.