— Какой замок? — машинально переспросил ни черта не понимающий Шериф.

А Ольрэн принял вопрос как указание к действию.

— Замок? Да вон этот. Волей своей отдаю, только ты войти и владеть сможешь, ну и все, кому допуск дашь.

На словах «вон этот» реальность снова мигнула радугой, и мы вместо травки в предгорьях на границе оказались в… Да, круг замкнулся в сердце Дамильяна. В том самом замке, который очень долго был предметом грез принцессы Симелии, где висел с давних пор портрет неизвестного, а как оказалось, вовсе даже известного — бога Ольрэна, намертво завязшего в сознании Кимеи в качестве образа идеального мужчины. Что это было: магия, разновидность божественного импринтинга или еще какая пакость, не пропавшая с уходом души наивной служанки, не знаю. Ясно одно: теперь, когда образ приглянувшегося мне Шерифа и образ идеала Ким с портрета совпали, меня крепко переклинило. Ни на одного красавчика смотреть не могу, даже на самого Ольрэна. Наверное, мне еще повезло, что изменившегося Шерифа я увидела прежде бога, а то если бы меня на божестве переклинило… Там-то вообще без шансов. Ой-ой-ой…

Я заскрипела зубами, сдерживая желание подолбиться головой обо что-нибудь твердое. Получилось, но в большей степени потому, что ничего подходящего поблизости не имелось.

— Ладно, пророчество вы исполнили, мне тут больше делать нечего, скучно. Фальмир давно уж надоел. Пока, люди! Семерым привет, хотя можете не передавать, они все одно нас подслушивали, только во плоти или проекцией явиться постыдились. Теперь-то, как дверь нараспашку стала, небось сами с Фальмира дернут. На этот случай ты, потомок, за управляющего за всех остаешься! Назначаю! Держи, память тебе подкину и кое-что по мелочи еще! Ха!

Ушедший наставил палец на Шерифа, весело расхохотался и пропал, оставив нас наедине с движимым и недвижимым имуществом. Вечно спокойный стоик-жрец, невозмутимо утрясавший все недоразумения, вдруг обхватил голову руками, застонал и повалился на землю. Мы бросились к бедолаге, не зная, чем и как помочь. У меня ведь даже обычного обезболивающего нет!

Филька, чья фигура претерпела интересные изменения, сместившие центр тяжести, запнулась на ровном месте. И если бы не Кирт, пропахала бы носом борозду или рухнула на страдающего опекуна, добавляя бедняге впечатлений.

Черных пятен на Шерифе не было, но утешало лишь это. Он продолжал стонать, не реагируя на наши вопросы, еще несколько минут. А когда замолчал, замер в такой неестественной для живого неподвижности, что меня холодный пот прошиб.

Мысленно я взмолилась… не этому шебутному Ольрэну с ветром в голове, не своему боссу Смерти, а кому-то выше, мудрее и милосерднее. Должен, должно, должна же такое быть! Наплевать на магическую природу этого импринтинга, перетерплю, это же наш Шериф — надежный, проверенный, мудрый спутник, переступивший через казавшиеся незыблемыми постулаты веры, когда того требовала ситуация, ради общей цели. Пусть живет! Пусть выздоровеет!

И, кажется, мне ответили — сквозь тело будто теплый ласковый ветерок прошел, он же взъерошил и волосы на макушке. Дескать, не волнуйся, все с твоим избранником будет хорошо!

Сжавшееся в мучительной тревоге сердце отпустило, я задышала спокойнее, неожиданно поверив незримому утешителю.

— Ты как? — первым спросил замершее тело Керт.

— Странно, — хрипло отозвался Шериф, отмирая и присаживаясь на траве.

— Что болит? — заволновалась Филя.

— Душа, — грустно улыбнулся жрец, потрепав девушку по плечу.

— Значит, ты теперь вместо Ольрэна? — обреченно уточнила я, понимая, что шансов на взаимность при таком раскладе у меня маловато.

— Выходит, так. И они, — Шериф каким-то образом ухитрился обвести рукой небо, — это подтверждают. Отдельных храмов, раз уж их снесли, Ушедший не желает, а вот алтарь Ушедшего — бога перемен и шуток — теперь в каждом святилище появится. Только так получится перекос выправить. Его сила не искажалась за закрытыми дверями, через нее и остальной мир изменится, как Ушедший советовал. Сан служителя Первоотца с меня сложен, — при этих словах ярко вспыхнул и погас над головой Шерифа знак щита, перечеркнутого мечом, — отныне я единый жрец Ольрэна.

— Поставлен для слежки за ходом удаленной коррекции, — протянула я.

— Так. Теперь я воистину соответствую тому пророческому имени, каким ты наградила меня, лирта Кит, — задумчиво согласился Шериф и одним рывком поднялся на ноги.

Над нами загрохотало небо, будто кто-то кинул на громадный стол игральные кости, и послышался шелест, будто кто-то тасовал большую колоду карт. А знак… о да, знак над Шерифом тоже проявился. Те самые загадочные часы из треугольников, только теперь они походили на косой знак, составленный из чьих-то гибких пальцев, и если мне не изменяет память Ким, значений у этой комбинации было много. И лишь часть из них считалась приличной. Но спорить с умчавшимся куда-то по своим делам Ольрэном никто не стал. Начнешь возражать, с него станется вернуться и комбинацию заменить на что-нибудь еще более неприличное. Этот, пусть я и видела его считаные минуты, коварный тип точно на такое способен.

— А боги, они, как твой новый босс и родственник говорил, тоже вслед за ним сдернут в отпуск? — на всякий случай полюбопытствовала я.

— Хотели бы, но нет. Им… — Шериф помолчал, пытаясь подобрать обтекаемо-дипломатичное слово, не нашел и сказал как есть: — Им, пожалуй, стыдно. Поэтому пока на Фальмире равновесие не будет достигнуто, не уйдут.

— Ну… как у трактиров вывески меняться станут, так, значит, можно, — хихикнула я.

— Показатель, — невозмутимо поддакнул бывший жрец, а сейчас я уже даже не знаю кто, вынужденно сменивший и подменивший бога. — Для тебя, Заступающая Последнюю Дорогу, есть просьба-поручение от Ольрэна и Последнего Гостя.

Выглядел при этих словах Шериф несколько неуверенно, будто и не передать не мог, и ждал, что я его здесь и сейчас пошлю большим петровским загибом.

— Сдается мне, не пожелание, а распоряжение тебя передать попросили. У моего знакомого всегда так. Мягко стелет, да жестко спать. Чего хочет-то? — насторожилась я.

— В храм, пусть лишь единый, чтобы ежедневно ты заходила и упредить могла тех, кого там узришь через дар свой, — виновато выдохнул жрец, просватавший мне постоянную каторжную должность.

— Ясно, а уж с тем, кто заходить будет, судьба сама разберется, — обреченно согласилась я. — Что ж, зато, пока есть хоть один человек на Фальмире, безработной не останусь.

— Щитовики же, Ольрэном меченные, лабиринтом его посвященные, охраной тебе станут от прихотливого нрава толпы, — заключил Шериф, заодно назначая Дабл-Кей на постоянную должность.

Те возмущаться не стали. Керт так и вовсе подмигнул мне, дескать, не дрейфь, лапуля, прорвемся.

Оглядев нашу компанию еще разок, Шериф потер голый, без импозантной эспаньолки, подбородок и предложил:

— Теперь же пойдемте, друзья, осмотрим замок Ольрэна.

— Не, теперь это замок Шерифа! — подсказала я, и желающих возразить не нашлось.

Лошадей, равнодушно переживших все катаклизмы и божественные явления, запрягли быстро. После чего жрец заботливо подал мне руку. Кирт, смущенно кашлянув, в свою очередь протянул руку Фиилору, вернее, как я ее уже обозвала, отныне и навсегда Фиилоре. Мы залезли в карету, и Керт, взобравшись на козлы, причмокнул, посылая лошадок вперед.

Нас ждал исторический замок, а Фальмир — существенные перемены и настоящий переворот в мировоззрении.

Заколдованный замок, оставленный в качестве наследства Шерифу, стоял на невысоком живописном зеленом холме, окруженный лишь древней рошей, когда-то, возможно, считавшейся садом, но давным-давно одичавшей и сменившей имидж. Про это место в Ламильяне, да и по всему Фальмиру, ходило немало легенд, которые невозможно было проверить. Вот же он — высокий замок из искристо-желтого камня, весь как на ладони. Каждый камешек, каждое дерево видно! Только эта очевидность физическими ощущениями подтверждения получить не могла, сколько бы ретивые исследователи, любители загадок и хапуги, жадные до чужого имущества, ни пытались. Хочешь подойти поближе, а получается как в абсурдной сказке Кэрролла: при движении вперед возвращается туда, откуда начал путь.