Федя щелкнул каблуками и выпорхнул с легкостью и очаровательностью балерины.

Как хорошо!.. Как легко!.. Как хочется простора…

— Какого, в самом деле, черта валяюсь я на этом паршивом столе, весь уставленный тарелками, пустыми бутылками, опрокинутыми бокалами?..

Я делаю небольшое усилие и вдруг… я соскальзываю со стола и лечу вниз… Лечу со страшной быстротой куда-то, глубоко-глубоко, без конца, и сам я такой легонький, такой маленький, как песчинка.

Сколько времени продолжался мой полет, — я не знаю.

У меня сперло дыхание… В висках сильно стучало.

Наконец, я упал. Упал в груду какой-то мягкой материи… Мне стоило громадных усилий выбраться из ее складок. Но вот я кое-как просунул свою голову на воздух и… О, я никогда в жизни не забуду этого страшного мгновения!.. Я вмиг почувствовал, что я превратился в какую-то маленькую, ничтожную мошкару, запутавшуюся в морщинке разостланного на полу ковра, показавшегося мне таким необъятно-большим. Каким образом совершилось со мной такое странное превращение, я не понимал, но мне было ясно, что нет в природе лилипута, который не оказался бы в сравнении со мной великаном.

Я добрел кое-как до угла, где стояла тросточка, принадлежавшая, вероятно, одному из здешних лоботрясов. Эта палка помогла мне измерить себя… Увы! — она торчала предо мной, как Эйфелева башня. Один ее металлический наконечник был раз в десять больше меня…

По правде говоря, это меня огорчило… Ну, положим, все человечество, все люди — не больше, как муравьи, облепившие со всех сторон земную кору… Но почему же среди этих муравьев я должен быть на положении какой-то наимизернейшей твари, на которую свысока может смотреть всякая мерзость?..

Все окружающие предметы приняли в моих глазах совершенно новый вид. Самые обыкновенные вещи превратились в гигантов.

Единственное преимущество, какое было у меня в моем новом положении, это — то, что и мог свободно проникать всюду, куда мне только было угодно.

Я присел отдохнуть в тени фарфоровой чашки, стоявшей на полу, и отсюда я созерцал массу пар огромных человеческих ног, передвигавшихся во всех направлениях. Это было очень забавное зрелище: человеческие оконечности, одетые в брюки, развевавшиеся во все стороны, с треском одна за другой упадали на землю, производя страшный шум.

Я вышел из-под чашки погулять, стараясь пробраться к столу. И этот рискованный шаг едва не стоил мне жизни. Из угла комнаты прямо на меня надвигалась пара чудовищных размеров человеческих ног. Я бросился бежать, но страшные ноги продолжали меня преследовать. Я не знал, куда мне броситься. Уже тень огромного сапога покрывала меня. Я засуетился и упал. В это время толстая масса кожи покрыла меня… Гибель моя была неизбежна, но спас меня простой случай: я попал как раз между подошвой и каблуком сапога, и благодаря этому — ну и повезло же мне! — остался цел и невредим. Но едва только миновала одна опасность, на меня надвигалась новая.

Добравшись до стола, я стал карабкаться вверх по его ножке. Как взобрался я на эту высоту — я не помню, но когда я очутился на доске стола и взглянул вниз, у меня закружилась голова. Несколько минут я простоял в каком-то оцепенении. Вдруг я заметил на краю стола какой-то необычайной формы предмет. Наконец, я разобрал, что это такое: это была шляпа-котелок, лежавшая дном вниз. Упираясь ногами в поры шероховатой материи, которых я раньше никогда не замечал, но которые теперь мне казались целыми сугробами, я с огромными усилиями добрался до полей шляпы. Я взглянул вниз, в дно котелка… Подо мной зияла огромная серая пропасть, глядевшая на меня, как отверстие вулкана… Не помня себе от страха, я бросился изо всех сил бежать по полям шляпы, спустился ней вниз и был безгранично счастлив, когда снова очутился на более или менее твердой почве — столе.

Но неприятности продолжали меня преследовать.

Заинтересовавшись грандиозным сооружением из чистого стекла, возвышавшимся на столе и оказавшимся бокалом, из которого пьют шампанское, я взобрался на самый верх его, с трудом удерживаясь на скользкой поверхности его ободка. Вдруг где-то открылась дверь, дунул ветерок и я, к ужасу своему, полетел кубарем вниз. Проклятие! — бокал был наполнен водой. Я стал тонуть… И, наверное, погиб бы, если бы мне не пришла в голову блестящая идея: я решил выпить воду, наполнявшую бокал. По мере того, как я пропускал в себя глоток за глотком, вода в бокале все убывала и убывала, а мое раздувшееся тело поднималось все выше и выше к поверхности.

Словом, когда я выбрался из этого проклятого бокала, я походил на мокрую курицу.

Нужно было пообсохнуть и я решил избрать для этого наиболее спокойное место. Я остановился на клавиатуре рояля. Но неудачи продолжали меня преследовать. Вдруг появились какие-то громадные, как бревна, пальцы и со страшным треском начали рубить по клавишам… Я бросился стремглав по клавиатуре… но пальцы гнались за мной… Каждую секунду я рисковал быть раздавленным в порошок, и если мне удалось избежать такого конца, то я объясняю это только каким-то особенным счастьем.

Вскоре я устал и почувствовал голод.

Откуда-то доносился аппетитный запах жареного.

Я пробрался к окну и увидел вывеску ресторана.

Я спустился по водосточной трубе вниз и прошел в открытое окно ресторана. За отдельным столиком у окна сидел какой-то господин и с большим, видно, аппетитом, с полузажмуренными от удовольствия глазами уплетал какую- то жижицу. Я пробрался к нему на тарелку, рассчитывая чем-нибудь поживиться. Вдруг я поскользнулся и упал в густую зыбкую трясину, покрывавшую дно тарелки. Я не успел еще опомниться, как огромная ложка вдруг очутилась подо мной. Момент — и я вытащен уже из тарелки и лечу прямо в огромную пасть человека… Меня охватил ужас…

— Что же? все кончено? — подумал я… — Какой ужасный конец!., какая страшная гибель!..

— Караул! — закричал я, почувствовав вдруг необыкновенный прилив сил.

— Караул, спасите меня! — вопил я.

Что такое? жена?.. Откуда она здесь?.. Моя спальня?.. Да что это такое?

— Ваничка, милый, да что с тобой? — говорит она мне… — Что случилось?.. Что за крик среди ночи?.. Тебе приснилось что-нибудь?.. Страшное?.. Пригрезилось?..

Я лежал, обливаясь холодным потом.

— Вставай, дружок! пора вставать, — продолжала она все тем же спокойным и ласковым тоном.

— А какой сегодня день? — набрался я, наконец, сил спросить у нее.

— Чистый понедельник…

— А!.. Чистый понедельник…

После этого все происшедшее стало для меня понятным.

Под Новый год у Лялиных была елка. Мы, взрослые, достаточно потешив ребят и повозившись с ними, стали потом тешиться сами. Когда пробило девять часов, и дети, получив подарки, отправились кто спать, кто по домам, мы — пожилые люди и взрослая молодежь — уселись тесным кружком в гостиной и, чтобы скоротать время до полуночи, стали по очереди рассказывать страшные истории.

— Вот со мной в жизни был один раз воистину святочный случай: и страшный и фантастический, — произнес адвокат Голыбин. — Такое удивительное совпадение случилось, что даже как-то не хочется объяснять его просто случайностью. Вы, я думаю, слыхали о разных странных психических явлениях: вещих снах, телепатии, двойном «я» и т. п. Ну, так со мной случилось что-то вроде этого.

Голыбин с минуту помолчал.

— Надо вам сказать, — начал он свой рассказ, — что я вырос и жил неразлучно с моей сестрой, Верой Николаевной. Но в описываемое время она вышла замуж за горного инженера Алтуховского и уехала с ним на один из уральских заводов. А я остался у себя, на юге, где я служил тогда судебным следователем.