— Я предупреждала! — прошептала она, толкнув его в грудь.

Сэм с невинным видом развел руки, как бы говоря: «Откуда я знал?» Затем схватил Конни за руку, и они, задыхаясь и хохоча, бросились бежать прочь.

Конни стояла, сложив руки, перед внушительным, в стиле Ренессанса зданием салемского городского суда и размышляла, зачем ей все это надо. Жара не спадала, весь город закрылся ставнями от палящего летнего зноя. В магазинах ни души. Из одинокого школьного автобуса на улицу высыпались дети и побежали, взявшись за руки, по тротуару. Воздух дрожал, поднимаясь от нагретого асфальта. Конни вошла в здание через раскаленные двери, широко распахнутые и подпертые складным металлическим стулом, чтобы не упустить ни единого дуновения ветерка.

В мраморном вестибюле обволакивала приятная прохлада, а после слепящего солнца все казалось темным. Конни подождала немного, пока глаза привыкнут к полумраку. Пост охраны был пуст, и Конни засунула гарвардский пропуск обратно в карман шорт. Видимо, летом у жителей Новой Англии любовь к порядку сменяется полным равнодушием. Она прошла через вторые, дубовые, двери, тоже распахнутые настежь, и свернула в душный коридор, следуя указателю на стене: «Отдел завещаний».

Уже миновала неделя с того вечера, когда Конни и Сэм удирали из чужого сада. Все это время Конни наслаждалась приятным смущением, не покидавшим ее, даже когда Сэма не было рядом. Утром, болтая с Лиз по телефону-автомату, она во всем обвинила жару, от которой у нее всегда расплывалось сознание, как чернильное пятно от воды.

— Думаю, это не от жары, — сказала Лиз.

— Ой, да ты не представляешь, — стала жаловаться Конни. — У бабушки в доме так душно! А я даже не могу включить вентилятор. Вчера вечером набрала в ванну холодной воды и сидела там полчаса. А Арло совсем размяк.

— Это не важно. Тебе и раньше было жарко, — отмела все доводы Лиз. — Этот парень тебя выбил из колеи. В хорошем смысле.

Конни была ошарашена. Лиз, как всегда, сказала за нее то, в чем Конни не могла сама себе признаться.

Она и правда воспринимала Сэма по-другому. Конни и раньше встречалась с вполне приятными, общительными и равнодушными молодыми людьми, которые с удовольствием ухаживали за ней на вечеринках, угощали пивом, но и только. У нее никогда не получалось завести серьезные отношения с парнями из Гарварда. Она убеждала себя, что они поглощены учебой, и им не до общения. Но Лиз считала, что Конни наводит на них ужас.

Каждый раз, думая о Сэме, Конни смущенно улыбалась. С ним было одновременно и легко, и неспокойно — она даже удивлялась самой себе.

После того дня, проведенного вместе, Сэм вытянул из нее обещание дать ему знать, если она еще что-то выведает о своей таинственной ведьме. И она, избегая его взгляда, согласилась. Приехал поздний автобус, и Конни смотрела, как Сэм садится в него и идет к задней площадке, а в это время автобус тронулся, и на какое-то мгновение создалось впечатление, что Сэм стоит на месте. Он помахал ей рукой, и автобус увез его прочь. Конни почувствовала, что одиночество опять накрывает ее с головой, как покрывалом.

Если она сегодня что-нибудь выяснит о Деливеренс Дейн, у нее будет предлог зайти в молитвенный дом, где работал Сэм, и поделиться новостями. Мысль о находке, которую она сможет показать ему, ручейком возбуждения пробежала по телу. Суды над салемскими ведьмами Конни изучала среди прочего, пока готовилась к экзамену, но нигде в литературе ей не встречалось имя Деливеренс Дейн. Если Деливеренс и была среди осужденных, то, видимо, ее имя не попало в исторические хроники. Почему так случилось, Конни еще предстояло выяснить. Неизвестная салемская ведьма!

Она ускорила шаг, горя желанием начать работу.

В Отделе завещаний возвышалась стойка, снабженная вентилятором и маленьким металлическим колокольчиком. Конни позвонила в колокольчик и уже облокотилась на стойку, собираясь позвать служащего, когда сзади прошелестел голос:

— Я вас с-слушаю.

Конни вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла небольшого роста, сухонькая женщина в очках, с тугим пучком на голове. Она была одета в длинную расклешенную юбку и кеды. Сложив руки и сжав губы в тонкую, жесткую линию, женщина смотрела на Конни.

— Добрый день, — взяв себя в руки, сказала Конни. — Мне нужно найти одно завещание.

— Вам назначено? — ворчливо спросила женщина, бросив неодобрительный взгляд на ее шорты и шлепанцы.

Конни оглядела пустую комнату архива, где не было ни сотрудников, ни таких же, как она, исследователей.

— Боюсь, что нет, — твердо сказала она. — Но это займет всего несколько минут. Я понимаю, что вы очень заняты.

Женщина сердито фыркнула.

— Обычно мы обслуживаем тех, кому назначено.

— В таком случае я вам очень признательна, что вы сделали для меня исключение, — сказала Конни, восхищаясь своей дипломатичностью. — Я ищу завещание, написанное и заверенное в начале девяностых годов семнадцатого века.

— В каталоге они по именам, а не по датам! — буркнула женщина.

— Ясно, — сказала Конни. Мышцы лица напряглись. — А нет ли там перекрестных ссылок на даты?

— В этом нет необходимости, — ответила женщина.

В этом нет необходимости. В Новой Англии во всем придерживаются традиций, даже в ущерб целесообразности. Объяснение простое: «Потому что так делалось всегда». И точка. Конни не единожды осаждала эту неприступную крепость, но каждый раз оставалась ни с чем. И теперь она с сочувствием относилась к подростковому бунтарству Грейс. В бабушкином доме, наверное, придерживались патриархального уклада жизни, не допускающего никаких изменений.

— В таком случае, — натянуто улыбаясь, попросила Конни, — не будете ли вы любезны показать мне, где находится каталог на букву Д?

— Карточный каталог там, — сказала женщина, указывая в направлении всей левой части архивного зала. Затем повернулась и исчезла за дверью с надписью «Только для персонала».

— Спасибо, — сказала Конни в пустоту.

Поставив сумку на длинный стол, она подошла к каталогу.

Конни знала, что, если Деливеренс умерла раньше своего мужа (если он у нее, конечно, был), вся ее собственность автоматически перешла к нему. Если она пережила мужа, то, по закону, по крайней мере треть его собственности перешла ей, а остальное детям. Сложнее, если она вообще не выходила замуж, что маловероятно в ранний колониальный период. Конни поняла, что не знает, какого возраста была Деливеренс во время Салемских процессов. Согласно статистике, большинству осужденных женщин от сорока до шестидесяти — возраст, когда женщина приобретала вес в обществе. Предполагаемые ведьмы заметно отличались от остальных женщин общины: у них было меньше детей, чем у других, а экономически они держались независимо. Если Деливеренс — среднестатистическая ведьма, то ей, предположительно, за пятьдесят, возможно, она вдова, и, скорее всего, бездетна.

Заверенные завещания были действующими юридическими документами, поэтому, несмотря на возраст, их хранили в одном каталоге с современными, без каких бы то ни было специальных условий. Конни бродила вдоль металлических шкафов картотеки и, в конце концов, наткнулась на пронумерованный ящик с надписью: «Завещания: Дам-Денфорт». Выдвинула его, и ее обволокло облаком пыли. В ящике стояли сотни папок, и в каждой целая человеческая жизнь, давно закончившаяся и забытая, дележи семейной фермы, сбывшиеся и не сбывшиеся надежды на брачные союзы. Конни всегда трогала эта драма жизни, которая скрывалась в кажущихся бездушными архивах. Но сейчас энтузиазм Сэма вновь пробудил в ней жажду исследования. Интересно, есть ли здесь Марси Лэмсон? — подумала она, перебирая пыльные папки, и в памяти снова всплыло лицо пожилой женщины.

Наконец, зажатая между «Дейнфилд, Харви, 12 декабря 1934 года» и «Дейнфилд, Джэнис, 23 февраля 1888 года», обнаружилась тонкая, грязная ветхая картонная папка, надписанная «Д. Дейн». В восторге от находки, Конни вытащила папку из укрытия, даже не успев толком возмутиться, что стоит она в картотеке не на своем месте. Сев за длинный стол, девушка принялась за чтение.