Миссис Дьюи подобрала подол платья чуть выше пухлых белых колен, а потом опустилась на траву между ними.

– Дайте-ка погляжу, – пробормотала она. Не менее пухлые руки зашуршали среди листьев. – А, да. Вот и она. – Раздался тихий хруст, и миссис Дьюи показала им черный стебель с мелкими синими ягодами, густо поросшими тонкими серебристыми волосками. – Нетопырь-ягода.

– А например, шипозуб? – спросил Резерфорд.

Олив снова посмотрела на него с ужасом – больше ей ничего не оставалось делать. Она боялась заговорить, боялась сдвинуться даже чуть-чуть и снова притянуть взгляд миссис Дьюи к себе – или к книге заклинаний. Ну вот что Резерфорду домой не идется?

– Хм, вот он, ясное дело, – улыбнулась старушка, отщипывая кусочек того самого растения с крошечными зубастыми ртами. – Что-нибудь еще?

– Только самое обычное. Кошачья мята и крапива.

Ну все. Теперь она слышала практически весь рецепт, и ей не придется долго думать, чтобы понять, что на самом деле все куда более серьезно, чем прикидывается Резерфорд. Олив из-за пухлой пятой точки миссис Дьюи состроила мальчику гневную гримасу. Он лишь глазами хлопнул в ответ, а потом слегка пожал плечами.

– Кошачья мята очень похожа на обычную мяту, потому ее так и называют, – объясняла тем временем соседка. – А крапиву надо рвать в перчатках или срезать ножницами… Или можно очень аккуратно выдернуть под самый корень. Вот. Видите? Совсем не обожглась. – Она положила последние два растения рядом с ягодами и шипозубом.

– Спасибо, бабушка, – сказал Резерфорд.

Миссис Дьюи медленно поднялась на ноги – они у нее были крошечные и казались очень неустойчивым основанием для крупного тела, которое на них балансировало.

– Ну, – улыбнулась она, – удачных вам экспериментов. – И, бросив на детей последний взгляд – который, как показалось Олив, точно зацепил кое-как спрятанный гримуар, – миссис Дьюи вперевалку направилась с заднего двора в сторону улицы.

– Зачем ты ей сказал, что я ищу? – прошипела девочка сквозь зубы, как только та отошла достаточно далеко.

– Она много знает о растениях, – серьезно ответил Резерфорд.

– Но теперь она все знает! Она точно что-нибудь заподозрит. Наверное, уже знает, чем я занимаюсь. Она смотрела на гримуар и…

Резерфорд покачал головой.

– Почему заподозрит? Я все время провожу опыты и собираю образцы.

Олив вскочила на ноги, подхватив книгу заклинаний, и яростно протерла обложку, чтобы отряхнуть землю и траву.

– Если она поверила, что просто помогала нам опознать растения, зачем было их срывать? Зачем, если она не понимала, что мы собираемся их использовать?

– Мне кажется, у тебя паранойя, – сказал Резерфорд, поднимаясь на ноги. – Это означает приступ чрезмерного или иррационального страха.

– Я знаю, что это такое! – рявкнула девочка, слегка покривив душой. – И вовсе я не паро-ною. Откуда твоя бабушка так много знает об этих странных растениях, если она не… – Олив умолкла. Эти доводы были совсем не в ее духе. Зато напоминали кое-кого другого. Кое-кого знакомого… пушистого, пятнистого, под завязку полного иррациональных страхов. «Она не та, кем кажется, – прошептал в глубине ее сознания голос Харви. – И остальные тоже».

Олив покачала головой, стирая воспоминание. Резерфорд стоял, замерев, и глядел на нее из-за захватанных стекол очков округлившимися карими глазами. Он, конечно, не походил на шпиона – если только шпионы не выглядят, как растрепанные юные посетители фэнтези-конвентов[5].

– Когда ты собираешься перейти к завершающей стадии эксперимента? – спросил мальчик, снова начиная покачиваться с ноги на ногу.

«Когда ты от меня отвяжешься», – подумала Олив. Пожала плечами и мельком взглянула на небо. Солнце стояло еще высоко, но уже потихоньку начало опускаться в сторону горизонта, а свет из белого стал тепло-золотым. Родители могли вернуться домой в любой момент.

– Не знаю, – сказала она и наклонилась поднять растения, сорванные миссис Дьюи, стараясь не коснуться жалящих волосков крапивы. – Я вообще-то просто хотела посмотреть, найдется ли нужная трава. Может, заклинание даже пробовать не буду.

Она бросила взгляд на Резерфорда. Поверил или нет? Он глядел на нее еще более пристально, чем обычно. Ей показалось, что мальчик не просто наблюдает, а изучает ее, переводя взгляд с лица Олив на книгу у нее в руках и обратно.

– Мне любопытно было бы узнать, как пойдет дело, – сказал он наконец. И добавил, будто поразмыслив секунду: – …То есть решишь ты или нет.

А потом Резерфорд Дьюи отвернулся и, шурша, скрылся в кустах сирени. Олив осталась в одиночестве посреди сада со странным чувством, будто на цыпочках стоит на самом краю чего-то очень-очень высокого.

– Тебе что, не нравится? – спросила миссис Данвуди двумя часами позже, когда они всей семьей сидели за столом. – Ты съела почти на пятьдесят процентов меньше, чем обычно.

– Я бы сказал, на сорок процентов, – вставил мистер Данвуди, заинтересованно глядя на тарелку Олив.

– На сорок? Мне кажется, ты округлил в меньшую сторону, любимый, – мягко заметила миссис Данвуди. – По моим подсчетам, на тарелке Олив осталось семнадцать макаронин и как минимум двадцать две горошины под пропорционально равным количеством тунца.

– Да, мне понятна твоя точка зрения, любовь моя, но я бы сказал, что количество тунца выглядит как раз непропорционально большим…

Олив уставилась вдаль, в увитое плющом окно. На улице уже темнело, так что сквозь стекло трудно было что-то разглядеть. Ясно виднелось только отражение родителей, увлекшихся дискуссией, и ее собственное оцепеневшее, застывшее лицо между ними. Но на самом деле девочка вообще не видела окна. В голове у нее снова и снова со скрипом раскрывался люк и с таким грохотом захлопывался обратно, что было удивительно, как это грохот не раздается из ее ушей. Само собой, тут было очень нелегко сосредоточиться на печеной рыбе у себя в тарелке.

Кроме того, едва оставив книгу заклинаний в своей комнате, под голубым махровым халатом, Олив тут же почувствовала уже знакомую ей силу притяжения. Словно невидимый шнур натянулся, стоило ей выйти, спуститься по лестнице, пройти коридор и шагнуть через порог кухни, чтобы помочь накрыть стол к ужину. Чем дальше она отходила, тем сильнее тянуло обратно, и в конце концов она уже просто не могла думать вообще ни о чем другом.

Ладони чесались от желания снова раскрыть гримуар. Ноги ерзали под столом, готовые помчаться вверх по лестнице – хоть вместе с телом, хоть сами по себе, а по рукам и плечами бегали колючие, тревожные мурашки.

– Можно мне выйти из-за стола? – спросила Олив.

– Конечно солнышко, – ответила мама, слегка нахмурившись. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, все нормально. Просто устала.

– Сладких снов, Олив, – сказал мистер Данвуди и ласково погладил дочь по волосам.

Ее родители тут же снова так углубились в обсуждение пропорций, что даже не заметили, как Олив забрала недопитый стакан молока с собой наверх.

Она не спускала с него глаз, чтобы не разлить, а когда добралась до висевшего у двери в ее спальню изображения Линден-стрит, где жил Мортон, то как можно быстрее прошла мимо, стараясь не глядеть в ту сторону.

Стоило открыть дверь, ощущение притяжения немного ослабло. Олив оставила стакан молока на комоде и, бросившись к кровати, вытащила книгу из-под халата. Ее тут же окатило волной счастливого облегчения, словно она целый вечер задерживала дыхание изо всех сил, а теперь глубоко вдохнула свежий воздух. Девочка плюхнулась на кровать и стиснула гримуар в объятиях. Гершель по-дружески привалился к ее спине, но Олив не обратила на него внимания. Она прижалась носом к кожаной обложке, вдыхая ее пыльный, пряный запах, смешанный с мятным ароматом трав, которые торчали между страниц, будто буйно разросшиеся закладки. И принялась ждать.