Олив сглотнула. Двинуть желеобразными конечностями по-прежнему не получалось.

– Почему? – прохрипела она.

– Мне кажется, ты уже знаешь почему. – Миссис Дьюи многозначительно на нее посмотрела, постучала крошечной чайной ложечкой по краю чашки и аккуратно сделала глоток. – Как думаешь, почему я переехала в этот дом? – спросила она после короткой паузы. – Именно в этот дом на именно этой улице?

Олив пожала плечами.

– Доступные условия ипотечного кредита? – предположил Резерфорд. Секунду Олив и миссис Дьюи обе молча пялились на него.

– Нет, – сказала наконец последняя. – Из-за МакМартинов, а также из-за миссис Нивенс. Я здесь, чтобы за ними присматривать.

– Вы хотите сказать… вы в самом деле шпионите? – прошептала девочка. Неужели на этот раз Харви оказался прав?

Миссис Дьюи поджала крошечные розовые губы.

– Не совсем так. – Она посмотрела на чашку, стоящую перед Олив. – Ты не попробовала какао. Хочешь взбитых сливок? Или зефира?

– Нет, все…

Но хозяйка уже поднялась и принялась суетиться, семеня по кухне в своих туфельках на каблуках.

– У меня точно где-то были зефирки.

Немного пошуршав в забитых снедью шкафчиках, миссис Дьюи нашла упаковку и положила ее на стол. Олив из вежливости взяла горсточку, ссыпала в какао и отпила, проглотив несколько зефирок прямо целиком.

– У меня для тебя еще кое-что есть, – сказала миссис Дьюи. Девочка с интересом посмотрела на старушку. Та держала в руках маленький холщовый мешочек, в который едва поместилась бы горстка игральных фишек. Она подняла крышку с керамической банки для печенья, разрисованной цветочками, вынула бледно-желтую миндальную печеньку и положила в мешочек.

– Это мне на потом? – спросила Олив недоуменно.

– Это не для еды, – сказала старушка. – Резерфорд, пойди-ка принеси фигурку, которую ты раскрасил для Олив.

Тот поколебался секунду, пристально глядя на девочку из-за слегка погнутых очков. Потом перевел взгляд на миссис Дьюи – она одобрительно кивнула. Медленно – Олив никогда еще не видела, чтобы он так медленно двигался – Резерфорд встал и вышел из кухни. Через минуту он вернулся, неся с собой крошечного металлического рыцаря на коне, и протянул его на раскрытой ладони Олив, чтобы она могла рассмотреть хорошенько.

– На щите у него – французский герб, – пояснил мальчик, глядя на рыцаря, а не на нее. – Он восходит к временам битвы при Азенкуре.

Девочка вгляделась в раскрашенную фигурку. Каждая прядка лошадиной гривы, каждая деталь доспехов – все было прорисовано штрихами не толще ниточки паутины.

– Очень красиво, – сказала она тихо и попыталась поглядеть Резерфорду в глаза, но смелости хватило только на подбородок.

– Не за что, – ответил Резерфорд, хотя Олив не говорила «спасибо», и вручил статуэтку своей бабушке. Та сунула ее в холщовый мешочек.

Миссис Дьюи затянула шнурок, такой длинный, что он легко наделся Олив на шею.

– Вот, – сказала она, расправляя мешочек. – Для защиты.

– Печенька и игрушечный рыцарь? – с сомнением спросила девочка и спрятала его за воротник пижамы.

Старушка встретилась с ней взглядом. Олив только сейчас заметила, какие у нее яркие голубые глаза.

– Два подарка, сделанные с заботой и добрыми пожеланиями, специально для тебя, – сказала она уверенно. – Магия, знаешь ли, не обязательно бывает темной.

Миссис Дьюи слегка улыбнулась, а потом понесла чашку и блюдце к раковине.

– Но они не будут работать вечно. Три-четыре дня максимум, – добавила она и бросила взгляд на кухонное окно. – Солнце восходит. Сейчас на улице безопасно. Скорей беги домой, пока родители не начали беспокоиться.

Резерфорд проводил Олив до двери. На крыльце она немного замешкалась, глядя на Линден-стрит. Небо стало водянистым, бледно-синим, и первые неверные лучи солнечного света упали на сонные дома, засверкали на зеленых листьях и обсыпанных росой цветах. Даже дом миссис Нивенс казался сейчас спокойным и мирным. Свет, который горел в одной из комнат, уже погас.

Олив пристально поглядела на мальчика краем глаза.

– Теперь я, кажется, понимаю, откуда ты знаешь про гримуары.

Резерфорд глянул на нее в ответ с видом почти что – но не совсем – смущенным.

– Бабушка не разрешает мне даже взглянуть на ее гримуар, – сказал он. – Говорит, что начнет обучать меня, только когда я стану значительно старше, поскольку последствия неправильного применения магии могут быть очень опасны, и мои родители родят ежа. Это ее выражение, – добавил он быстро. – Я бы никогда не стал утверждать, что человек может произвести на свет животное другого вида, несмотря на то что ежи, как и люди, относятся к хордовым и млекопитающим.

– Почему же она ничего не сделала, когда увидела нас с книгой у меня в саду?

Резерфорд пожал плечами.

– Она хотела, чтобы я, так сказать, наблюдал за тобой. Мне нужно было выяснить, что ты делаешь с гримуаром, и попытаться понять, на чьей ты стороне, прежде чем бабушка расскажет тебе о нас.

Олив скрестила руки на груди.

– Так, значит, ты все-таки за мной шпионил!

– Я не шпионил, – запротестовал Резерфорд. – Моей задачей было, в общем-то, просто присматривать за тобой. И защищать – по мере возможностей.

– И поэтому ты все время бродил у моего дома? – спросила она, слегка обидевшись и сразу же удивившись собственным чувствам.

– Отчасти. – Мальчик склонил голову набок. – Только… Ты же знаешь, что каждый объект обладает гравитационным притяжением, соответствующим его массе?

– …Ну, вроде.

– Гравитационное притяжение твоего дома оказалось гораздо сильнее, чем можно было бы предположить, исходя из его массы.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. – Олив помолчала, переведя взгляд на возвышающийся дальше по улице старый каменный дом. – Резерфорд… Мне… Мне, наверное, понадобится твоя помощь в одном очень важном деле. Но сначала… Мне придется кое-что тебе рассказать. О моем доме. Это будет звучать странно и неправдоподобно…

Но ей не дали закончить. В этот самый момент из тени выскочили огромный черный кот и еще один поменьше, перемазанный черной краской, и бросились к крыльцу.

– Агент Олив! – воскликнул Харви, не заметив Резерфорда. – Вы не…

Леопольд зажал ему рот лапой.

Резерфорд выпучил глаза.

Олив глубоко вздохнула.

– Это будет звучать странно и неправдоподобно, – повторила она, – но я тебе клянусь, что все это – правда.

22

Несколькими минутами позже Олив Данвуди, донельзя сонная и вялая, подошла по тротуару к своему крыльцу. Леопольд и Харви бежали рядом с ней, то и дело бросая недоверчивые взгляды на мирно стоящий по соседству дом миссис Нивенс.

Мистер Данвуди стоял на пороге большого каменного дома, уже одетый на работу. Он потягивал, очевидно, шестую или седьмую чашку кофе и с сияющей улыбкой оглядывал тихую улицу. Коты пронеслись мимо и исчезли в открытой двери. Мистер Данвуди проводил их дружелюбным кивком.

– Олив! – воскликнул он, когда она взобралась на крыльцо в своей помятой, грязной на коленках пижаме. – Я вижу, ты вышла подышать свежим воздухом. Восхитительное утро, правда?

Девочка ответила блеклой улыбкой, бочком обошла отца, который снова принялся блаженно вздыхать, приветствуя утреннее солнце, проскользнула в дверь и поднялась в свою спальню.

Книга заклинаний лежал на кровати, поблескивая переплетом среди складок одеяла. Но теперь этот блеск не притягивал Олив. Он показался ей злобным, будто блеск в глазах одноклассника, который вот-вот плюнет в тебя бумажкой. Она решительно отвернулась.

Первым делом девочка переоделась в чистую одежду, выбрав самые темные штаны и футболку, какие нашла. Мешочек, подаренный миссис Дьюи, она тщательно запрятала под воротник. Он немножко царапал кожу на груди. Потом взяла листок бумаги и ручку из ящика с рисовальными принадлежностями и, усевшись на край кровати, принялась сочинять письмо.