— Я вот все думаю, Мертвец. А может ну его, этот Кадиф?

— Неужто по родне заскучал? Подзабыл, Бычок, как в Кендаре всё обернулось?

— Да разве такое забудешь.

— Вот то-то и оно. Мы с тобой для наших родных оба покойнички. Два отрезанных ломтя, кои уже давно и успешно были похоронены и забыты. И лучше нам из склепов не вылезать.

— Само собой. Только не про семьи я. Не тупой же. Моей семьей и так только тагма была, а теперь считай и вовсе осиротел. Знаешь, я вот все об Одноглазом Эйне думаю. Он ведь нас с собой тогда звал. Ведь найдется же у него работа для двух старых друзей. Мы же братья по войне. Что скажешь?

— Работа то может и найдется, а вот дружба и братство — уже сомневаюсь. К чему ему два пропитых лба, что в жизни ни мотыги, ни корзинки не держали? Да и как ты думаешь его найти, а, Бычок? Пройтись по всем виноградникам в Латрии и поспрашивать, не принадлежат ли они одноглазому ветерану? Он же и сам толком не знал, где осядет, когда из города сваливал.

Ответить Скофа не успел. Двери таверны распахнулись и в зал вошел полный, одетый в красную рубаху и кожаный нагрудник, невысокий лысый мужичок с пышными усами и розовыми надутыми щеками, от которых его голова приобретала форму шара. Поздоровавшись с сидящими у входа отставными солдатами, он сразу прошел к стойке, где кинув пару монет Миртае, выпил три чаши вина подряд, всякий раз вытирая рукавом и поправляя пышные усы. Потом, немного подумав, он купил ещё одну чашу и выпил её уже неспешно, смакуя и посапывая носом.

Его появление, словно внезапно начавшийся дождь, оживило прибывающую в утреннем забвении публику. Клевавшие носом в пустые чаши ветераны тут же приободрились, вытянулись, и растолкали своих задремавших дружков, отвечая на их матюги и возмущение кивками и вытянутыми пальцами в сторону нового посетителя. Ведь именно он, после дармового завтрака, был важной причиной прийти в «Красную накидку» пораньше для всех отставных солдат.

Дождавшись, когда все отставные военные придут в чувства, усатый мужичок вышел на середину зала.

— Всех благ, друзья мои! — проговорил он бодрым, хотя и слишком высоким для его внешности голоском.

Ветераны закивали и застучали кулаками о столы.

— И тебе всех радостей, — проговорил один из бывших солдат. — Какие новости-то? Работа есть? Или опять попробуешь нас на чистку выгребных ям запрячь?

Скофу слегка передернуло от ужаса. Дней семь или восемь назад Шантаро Цаги подыскивал пару человек, которые бы охраняли рабов, занятых очисткой нужников на севере Кайлава. Тогда желающих нашлось лишь двое, но семь дней назад у ветеранов ещё имелись хоть какие-то деньги, а в животы не так сильно сводило от голода. Так что Скофа уже не мог с ходу себе сказать, как именно он ответит, если прямо сейчас ему предложат такую работу.

К счастью, в ответ Цаги лишь хмыкнул:

— Тебя по блату могу туда и на постоянку устроить. А вообще, тут такое дело наклевывается мужики, что если всё выгорит, то вообще всех разом пристроим. На теплые и хлебные местечки.

— А не врешь?! — выкрикнул кто-то в зале.

— Да пусть мне Меркара иссушит и издерет в клочья чресла если я своих братьев обманывать стану!

Шентаро Цаги, этот бывший снабженец третей кадифарской тагмы, отлично умел находить самую разную работу и пристраивать на неё отставных тагмариев. Его стараниями день за днем полнилась армия охранников в лавках и тавернах, в мастерских и в гавани, а иногда — и громил в мелких бандах. Приходя каждое утро в эту таверну, он приносил с собой контракты. Иногда на пару часов или день, а иногда и на шестидневье, месяц или даже полгода. И именно поэтому каждое утро с первыми рассветными часами сюда скиталась бывшая гордость тайларской армии. Ведь пропустить его визит означало остаться без денег и перспектив.

Конечно, в основном он предлагал лишь краткую и почти бесплатную подработку. Город был огромен и полнился людьми, которые стекались в него со всех уголков Тайлара. А ещё тут было множество рабов, которыми благородные и власти, кажется, пытались заткнуть вообще все рабочие месте. Так что ветеранам редко перепадало что-нибудь ценное. К счастью — они умели драться и делали это хорошо. А потому огромный город никогда не забывал их полностью.

Но как бы не была дурна работёнка от Шентаро, обмана за ним раньше не водилось. И если он говорил, что смог подыскать места для всех, значит, это действительно было правдой.

— Если обманешь, то чресла мы тебе и сами на кусочки разорвем. Без всякого божественного вмешательства, — проговорил высокий и жилистый мужчина с обветренным лицом, поросшим седой щетиной, которую на левой щеке разрубала широкая белая полоска шрама, тянувшаяся от искалеченного уха. Это был Кирот Энтавия — фалаг двадцать девятого знамени их тагмы. Хотя они и служили вместе, Скофа не особенно хорошо его знал. Да и вряд ли его кто-то знал по-настоящему. Слишком уж закрытым и мрачным был этот человек.

— Да правду я вам говорю. Хорошее дело появилось, — Шентаро Цаги прошел к самому большому столу и сел на лавку. К нему тут же подтянулись все остальные в зале, не считая двух рыбаков. — Тут дело такое, в общем, про большую стройку в Аравеннах все же знают?

— Мы же в двух шагах от них. Тут даже слепой и глухой знать будет, — раздраженно проговорил бывший фалаг.

— Ага, ну так вот. Слыхал я от проверенных людей, что туда вот-вот очень много новых рабов пришлют.

— А нам то, что с того?

— Ага, опять всю работу невольникам дадут, — зло прохрипел один из бывших солдат.

— Да то, дубины вы тупоголовые, что где рабы, там и надсмотрщики! Я уже переговорил кое с кем, кое-кого поспрашивал и выходит, что не меньше полусотни человек сейчас нужно. Так, что все у вас как надо будет. Шентаро Цаги клянется своим сердцем! Да что там сердцем, пусть гарпии склюют мой член, если я хоть раз вас обманывал!

Солдаты заржали и одобрительно закивали головами. Вот уже как месяц пригнанные городскими властями рабы ровняли Аравенны с лицом земли, разбирая склады, здания, домики и саму гавань. Очищенные от местных жителей трущобы день и ночь сжигали в огромных кострах, которые полыхали на каждой расчищенной площади, озаряя город странным и чарующим заревом. Ну а камни, кирпичи и черепицу везли на бесконечных телегах куда-то за город, чтобы вернуться оттуда загруженными до краев различными материалами.

В бывшей гавани вовсю кипела работа и всем было понятно, что затевающаяся стройка займет много лет, если не десятилетий. А значит, попав туда, можно было надолго забыть о нужде и поиске новой работы. Вот только пока все места оказывались заняты слишком уж быстро. Расчисткой трущоб занимались в основном их же бывшие обитатели, которых городские власти, обвинив скопом в бунте и убийстве солдат и сановников, продали себе же в рабство, ну а охраной и присмотром ведали по большей части меднолобые. А наёмников они привлекали без особой охоты.

Но раз Цаги говорил, что скоро все должно поменяться, значит это было правдой. И значит, им стоило торопиться. Город был переполнен людьми, и любые рабочие места тут пустовали совсем не долго.

— Ну что, Бычок, найдем себя на ниве людских погонщиков? Похоже, прицепилось к нам это дельце, — проговорил полушепотом Мертвец.

Скофа только кивнул. Бессчетные дни безденежья и нищеты сделали его весьма неразборчивым в выборе работы. Единственное ремесло, которым он владел, было ремеслом войны. Но в чистом и благородном виде, оно весьма мало было востребовано в Кадифе. Так что ему оставалось полагаться только на данную богами силу. И если её надо будет применять для того, чтобы заставлять работать всяких несчастных… что же, пусть будет так.

Лишь бы ему за это платили.

Лишь бы больше не пришлось ночевать в этом проклятом клоповнике, жрать пресные лепешки и надираться помоями, которые никто в здравом уме даже не назвал бы вином. Лишь бы закончился тот кошмар, в который превратилась его жизнь.

— Так чего мы ждем, дорогие братья по безденежью? Айда вперед и наниматься! — Мертвец встал со своего места и с довольной ухмылкой, которая на его искалеченном лице выглядела скорее пугающе, чем дружелюбно, зашагал к выходу.