Чтобы тепло…

— Сидишь, некрос? — руки её обхватили его сзади за шею. — Греешься? Подвинься, я тоже хочу. Тощий, а всю бадью занял!..

— Зачем тебе это, Дарина? — не удержался он.

Мокрая рубаха полетела на лавку в угол.

— Хочу так. Ни у кого некроса не было, а у меня будет.

— И только? — он сидел, зажмурившись. Плеснула вода, плечо коснулось плеча.

— А у нас по-простому, — весело сказала она, обхватывая его рукой. — Житуха трудная. От зари до зари вкалываешь, спины не разогнуть. Так хоть тут порадуюсь! А ты, некрос, чего сидишь бука букой? И даже зенки свои стыдливые закрыл. Давно тебя так в баньке парили?

— Вообще никогда не парили, — не стал врать он.

— Так чего сидишь мертвяк мертвяком? — она плеснула на него водой. — Можно подумать, не ты, некрос, на меня там, у околицы, пялился! Я-то враз поняла, чего тебе надобно!..

— А тебе? Того же? Вот так… просто?

— Ох и скушный же ты, некрос!.. — Одна рука молодки обнимала его за плечи, другая уверенно отправилась под воду. — Ну и не ври мне, что меня не хочешь! — и она снова засмеялась. — Я-то вижу!

А может, так оно и есть? Может, у них тут и впрямь так? Шалость, забава, чтобы хоть ненадолго забыть изнуряющий каждодневный труд?..

В Эвиале ты слишком много думал, некромант. И кто ты такой, чтобы отказывать девушке в её радостях?..

— Шрамов на тебе, почитай, что и нет, — Дарина гладила его по груди, осторожно перебирая пальцами, удивительно нежными, несмотря на загрубелость от постоянной крестьянской работы. — Как же так, некрос?

— С мертвяками ран не бывает, — он закрыл глаза, позволяя ей всё.

Да, хорошо, что его не видит Рысь. И Аэ тоже. Хоть и названая дочка, а очень не любит тех, кто претендует на что-то особенное с ним, некромантом.

Он тоже обнял Дарину, ласковую, податливую, ждущую. Пальцы слишком привыкли к твердому древку глефы, они так давно не гладили чужую плоть, нежную и тёплую. Какая разница, зачем она с ним, эта Дарина? Пусть будет. Хотя б сегодня, хотя б на миг.

— Согрелся? — она улыбалась, а глаза были жадные и ждущие. — Ну, не томи же… Чего дразнишь, чего медлишь?..

Он улыбался и гладил её. Везде.

— Уме-е-елый… — выдохнула она, зажмуриваясь.

Скользила, обвивалась, целовала то быстро, то неспешно, растягивая удовольствие. Голова слегка кружилась, пришла лёгкость, и всё, что давило, теснило грудь, начало растворяться, уходить, истаивать. Пусть ненадолго, но всё-таки — полегчало.

Рыцарь Конрад по-прежнему спал по-младенчески крепким сном, когда некромант вернулся в их горницу. Дарина исчезла, крепко поцеловав на прощание.

— Долгие проводы — лишние слёзы, некрос. Сладко с тобой было, хорошо было, долго не забуду…

— А потом-таки забудешь?

— Нет, — она ещё раз обхватила, крепко прижалась. — И потом не забуду. Эх, эх, житуха!.. Вот с тобой я б постранствовала, некрос.

— Мне пришлось бы не упокаивать мертвяков, а защищать тебя. И это бы плохо кончилось.

— Да ясно, — отвернулась она. — Иди, иди, некрос. А то я за себя не ручаюсь.

Фесс благоразумно не стал выяснять, что бы его ожидало в таком случае.

Наутро Дарина как ни в чём не бывало помахала ему на прощание. Деревня высыпала провожать, детишки тыкали пальцами в невозмутимо шагавших зомби; рыцарь Конрад небрежно взмахивал рукой в боевой перчатке, вызывая немалый восторг юных селянок.

Лес, где сражались с варлоком и откуда улетел в неизвестном направлении синий дракон, они обогнули по широкой дуге. Дорога мало-помалу становилась всё уже, заросли надвигались с обеих сторон — казалось, путь ведёт в никуда.

Конрад заметно нервничал. Несмотря на яркий день, птичьи трели и голубое небо, рыцарь вертелся в седле, словно ожидая неминуемого нападения.

— Что не так? — осведомился некромант. — Места здесь пустынные, это верно, но ничего опасного. Ни старых погостов, ни курганья, ни катакомб или засыпанных чумных рвов. Будет ещё подлесная деревенька впереди, так, на пяток дворов, а потом ровный путь кончится.

— И как же ты, сударь Фесс?

— Увидишь.

Деревеньку они миновали, когда солнце уже стало клониться к западу. Встретил их истошный визг детворы и женщин, хриплый и злобный лай собак; жители мигом попрятались, но на сей раз Фесс с Конрадом не задержались.

А потом дорога и впрямь кончилась. Узкая тропка убегала вглубь леса; зомби послушно остановились.

Некромант покосился на рыцаря, прищёлкнул пальцами, и мертвяки сноровисто приступили к работе — аккуратно и методично разобрали бричку на составные части, распределили груз.

— Видел? — Фесс устроился в небольшом паланкине, собранном из деталей повозки. — Вот так и дальше двинемся.

Заночевали в глухой чаще. Закрывая глаза, некромант видел перед собой двоих — насмешливо склонившая голову Аэ, притопывающая стройной ножкой, и Дарина, в виде донельзя соблазнительном, упёршая руки в боки и дерзко задравшая нос.

Лесные силы и страхи осторожно обходили их костёр.

Конрад вздыхал во сне, упоминая на сей раз не Николетту и Марион, а уже неких Линлисс, Иреланну и Риэлье. Судя по всему, времени молодой рыцарь не терял.

— Вот оно, место.

Перед ним вздымались крутобокие холмы; начинались предгорья. Леса, словно наступающее воинство, смело шли в атаку, карабкаясь по серым скалам, пуская корни в мельчайших трещинах и выбоинах; однако указанное место оставалось совершенно, девственно чистым, и ни одно деревце так и смогло прижиться на его скатах.

Гранитный кулак словно пробил зелёное полотнище чащи, пробил и замер, угрюмый, насупленный, непобедимый. На его вершине Конрад заметил кольцо менгиров, высоких, в полтора человеческих роста, и заострённых, словно зубы чудовища.

Солнце не успело ещё подняться высоко над горами, и каменное кольцо заливал полумрак, отчего-то казавшийся там особенно густым и непроглядным.

Зомби опустили паланкин на землю.

— Бррр, — рыцарь Конрад старался согреться, хлопая руками и даже немного подпрыгивая, насколько позволяли доспехи: утро выдалось свежим, на стали блестела вода. — Я не маг, сударь Фесс, но отсюда чую, что не полез бы туда ни за какие коврижки. Небось тоже какой-нибудь драуг там сыщется, нет?

— Не должно бы, — на сей раз некромант взял с собой и посох, и глефу. Крутанул оружие, клинки с лёгким шелестом выскользнули из пазов. — Мертвяки редко уходят далеко от своих могил. Странствующие, конечно, есть, но их мало.

— Значит, переможем! — бодро объявил Конрад, воинственно махнув мечом.

— Переможем. Только вот что, сэр рыцарь — что бы ни случилось, ничего не делай. Падай ничком, лежи и читай все молитвы к Господу, какие только знаешь. Я тебя спасать не смогу; а ты, ежели рубанешь кого не надо, и себя погубишь, и меня.

— П-понятно, — слегка побледнел Конрад. — Но… сейчас же день… солнышко вверх карабкается, зло разгоняет…

— Тут такое зло, что никакому солнышку не справиться.

— А какое? Какое ж тут зло?

— В том-то и дело, что всякий раз разное. — Фесс держал глефу наперевес, посох пристроен был за спину. — Да и вранья в трактатах слишком много было. Держись рядом, Конрад. И помни — нос никуда не совать! И без носа останешься, и без головы.

Они взобрались по крутым склонам. Сам гранитный кулак был недоступен снизу, и только там, где тянулся перешеек от поднимавшейся горы, на него можно было ступить.

Камни чистые. Ни мха, ничего, никакой растительности. Только странные руны на поверхности стоймя вставших каменных копий.

И очень тихо. Полное безветрие, неподвижность, беззвучность. Под ногами — никаких жучков-паучков. Только обнажённый гранит.

— Ну, взялись.

…Некромант соединял менгиры линиями, прочерченными его собственной кровью. Крови требовалось немало, и это было плохо — вступать в бой с глубоким порезом, мягко говоря, не слишком умно.

Конрад следил за происходящим, затаив дыхание.

Некромант осторожно спрятал мысли о Дарине глубоко-глубоко, туда же, где хранились воспоминания о Рыси.