Деву Этию удалось выручить.

Что получается?

Знал ли лич о ценности именно Этии или это всё просто случайность?

Охотился ли восставший из мёртвых колдун за, к примеру, тем же драугом с кладбища — или всё это было рассчитано именно на встречу с ним, Фессом?

Некромант с досадой покачал головой.

Что же получается? Лич каким-то образом узнал о странной деве «из сказочного Эгеста» и решил заполучить её любой ценой? Но зачем тогда оставлять на погосте? А если бы он, Фесс, опоздал бы? И зачем, если означенная дева так важна для лича, рыцарь Блейз не передал её прямо в руки колдуну?

Нет, слишком сложно. Мозаика не складывается. Дева Этиа, конечно, выступила в качестве приманки, но…

Стоп! А что, если рыцарь Блейз как раз и оставил пленницу на кладбище, чтобы передать личу? И что, если именно там лич и собирался получить свою добычу? Но, опять же, зачем?! Только если вообразить какой-то обряд…

Обряд с амулетом, дарующим вещественность призраку…

Пленница, оставленная драугу…

Очень, очень близко. Тепло, как говорили в детской игре, тепло, ещё теплее!..

Но последнего шага всё равно не сделать. Что в таком случае хотел лич и почему не мог проделать всё это сам? Амулет-то ещё надо было как-то передать Блейзу!

Вот уж с кем некромант поговорил бы теперь с особым желанием.

Ладно. Заходим с другой стороны.

Древняя тварь под горными гранитами, где он собирался «допросить» снятый с девы Этии амулет. Правда, при этом едва не сложили головы и, если бы не освобождённая чуть раньше из-под власти варлока драконица Кейден, пришлось бы им плохо.

Драконица Кейден. Драконица Кейден из Эвиала.

Дева Этиа Аурикома из Эвиала.

Отец Виллем, копия отца Этлау из Эвиала.

А ведь раньше ничего подобного не случалось. Он годами странствовал, он отвечал за свои слова.

Словно Эвиал начинал прорастать сквозь ткань здешней реальности. Пусть пока и в виде «сказок».

В виде «сказок», в виде людей и не только, словно взятых из той реальности.

Словно… словно этому миру чего-то не хватает. Того, что было в Эвиале.

Драконицы Кейден?

Девы Этии?

Близнеца инкизитора Этлау?

Что связывает их вместе?

И как связана с ними загадочная Ньес? (А она связана, иначе не вспомнила бы про Кейден).

Что всё это значит?..

…И всё более настойчиво звучал в сознании вопрос: чего не хватает этому миру?…

Если в нём появляется то, чего никак тут не может быть?

И это «что-то» неразрывно связано с ним, Кэром Лаэдой, но при этом всё-таки не самое близкое? Не родители, не тётя Аглая, не Рыся…

Ведь появляются далеко не только лишь мёртвые, нет. Драконица Кейден погибла, но отец Этлау вполне мог оказаться живёхонек, да и вообще, не то это, нет то!

Разгадка вновь ускользала, истаивала как дым.

Дева Этиа. А что, если она и в самом деле настоящая Этиа, ловкая придворная девушка, может, даже и конкубина, при дворе дюка Саттарского (хотя какой там двор! Насмешка одна)?

Что, если она оказалась втянута сюда примерно так же, как и драконица Кейден? Что, если какие-то чары вызвали её в этот мир, не имеющий собственного названия, почитаемый его обитателями единственным?

Тьфу ты! «Втянута», «какими-то чарами» … слишком сложно, Кэр Лаэда! «Ищите простое решение», говаривал мессир Архимаг на лекциях в Академии. «Сложные варианты возможны, но отбросьте сперва самые очевидные».

Хорошо. Отбросим очевидные.

«Сказочная страна Эгест», о которой он раньше ничего не слышал, хотя немало постранствовал по здешним градам и весям. Однако появляется Этиа — и солдаты на сторожевом посту вмиг вспомнили «байки» об этом. Гномы, смастерившие ему глефу и немало порассказывавшие об этом мире — ни гу-гу, а тут вдруг, внезапно — «сказки»!

Он с яростью ударил кулаком в ладонь. Разгадка висела прямо перед носом, дразнилась, насмехалась; а у него никак не выходил последний шаг.

Последний шаг надлежало сделать в портал, если, конечно, маэстро и в самом деле сумеет наложить соответствующие чары — попытался отвлечься некромант.

…В трактир он вернулся, как в тумане. Кое-как отвечал на расспросы несколько обиженного Конрада — его, дескать, «отодвинули в сторону» и «забыли». Как же, забудешь такого, эвон, личико девы Этии из-за плеча выглядывает, лукавое такое, улыбающееся, словно у сытой кошечки. Не «тебя забыли», сэр рыцарь, а ты сам отошёл, едва поманили.

Дева же Этиа явила больше распорядительности. Запорхала вокруг, захлопотала, на столе появился горшок с горячей похлёбкой, добрый хлеб, свежее масло и вообще всё, что надо усталому некроманту после трудного дела.

— Сударь некромаг! Так что же дальше? — не отставал Конрад. — Обидно мне, рыцарю, тут сидеть, от дела оттёртому!

— Есть дороги, на которые лучше не вставать даже самому доблестному рыцарю. Там правит бал дикая магия, там нужны совсем иные таланты…

Дева Этиа немедля ухватила сэра рыцаря под руку, воззрилась на него с испугом.

Да, любовь с первого взгляда, не иначе…

Рыцарь понурился.

— У тебя останется здесь очень важное дело, — принялся внушать ему некромант.

— Какое же, сударь?

— Охранять кладбище Сен-Мар. Там ведь остался один донельзя опасный призрак…

— Да как же мне его охранять? — поразился рыцарь. — Какие святые мощи имел — силы их растратил…

— Отец Виллем, думаю, не откажет в помощи. — Некромант едва сдерживал досаду и раздражение. — Мы должны также вернуть домой деву Этию Аурикому, не забывай, сэр рыцарь. Оберегай её пуще глаза!..

Дева Этиа как-то вдруг смутилась.

«А ведь речь её тут всем понятна, и она говорит, словно тут родилась!..»

Чья-то неведомая сила собирала на его пути свидетельства того, как Эгест прорастает сквозь плоть этого мира. Избирательно, но неотвратимо.

— Я, конечно, сберегу достойную деву, — покраснел Конрад. — Даю в том рыцарское слово! Но, сударь некромаг, мы через столько прошли вместе…

— И именно поэтому ты останешься сейчас тут. Пойдем мы трое. Я, отец Виллем и маэстро Гольдони. Последний — дабы загладить свою виду в потворстве и споспешествовании личу.

— А я, значит, нет?!

— А ты останешься здесь, — втолковывал Фесс по второму кругу. — И будешь своими мощами… то есть не своими, конечно! — оберегать кладбище Сен-Мар. Слушай, что надо будет сделать…

За разговорами и наставлениями не заметил, как опростал весь котелок.

Сошлись на том, что сэр Конрад отправится с ними на погост; дева Этиа немедля заявила, что одна тут не останется и пойдёт «со своим рыцарем». Молодой вер Семманус в который раз покраснел и принялся путанно оправдываться, немилосердно кривя душой и отрицая очевидное, хотя никто с него никаких объяснений и не требовал.

А потом явились ещё и отец Виллем с маэстро Гольдони и дева Этиа немедля спряталась за спиной Конрада — видать, там место было уже нагретое. Фесс, глядя на неё, приложил палец к губам, так, чтобы не заметил старый маг — молчи, мол.

— Идём, — буднично сказал монах. — Мэтр твёрдо встал на путь исправления. Осталась самая малая малость — отыскать злокозненного лича и положить конец его злодеяниям!..

— А по пути маэстро мог бы поведать нам, как он вообще дошёл до жизни такой…

Чародей тяжело вздохнул, но, несмотря ни на что, подмигнуть деве Этии не забыл.

— Повесть моя, прекрасная синьорина и вы, драгоценные синьоры, будет печальна, как печальна осень всякой жизни; увы нам, прекрасная пора сбора даров земных напоминаем нам о быстротечном времени; как и рука садовника срывает зрелые яблоки, так и Господь прекращает земное наше бытиё, исполненное в старости всякой грусти…

— Короче, маэстро. Терпение Святой Конгрегации в моём лице не столь безгранично.