Потом смотрел, пытаясь определить, не указывают ли звёздные скопления на слабые места в небесном своде, за которым — верил он тогда — лежит Межреальность и дорога домой.
Дорога так и не отыскалась.
И вот появилась дева Этиа. У которой бессмертный (ну, или почти бессмертный) лич пытался вытянуть (и вытянул) всю историю её жизни. Зачем это колдуну, вхожему в этот самый «Город греха» или там «грехов»? Чего он хотел добиться жертвоприношением Этии? Почему именно в этом мавзолее? — исключительно ли благодаря его, некроманта, ловушке?..
Нет, не то. То, что увидела дева Этиа — черепа, подобные тому, что на его посохе и вставленные им в глазницы кристаллы с жизнью саттарской девчонки. Разбитной, не без хитринки — ясно-понятно, чем она там занималась в Саттарском замке!..
Вот на этих черепах некромант откровенно пасовал. Никакой, даже малейшей идеи, зачем это могло понадобиться личу; как и ни малейшего представления как неведомому варлоку удалось вызвать сюда, в этот мир драконицу Кейден.; последнее не лезло вообще ни в какие ворота.
И та тварь под гранитами… в своё время некроманту казалось, что он просто очистил от неведомого страха старый монастырь во владениях барона Руфуса вер Бригга, пока не понял, что это — просто отросток погребённого под предгорным холмом чудовища, далеко распустившего свою жуткую грибницу. Потом ему, Фессу, довелось найти и обезвредить ещё тройку порождений заживо погребённой твари, однако он знал — вызревали новые. Те, кто запер чудовише под дальними горами, или не имели достаточно сил, чтобы покончить со злом раз и навсегда, или…
Или не хотели.
Порой некроманту начинало казаться, что вокруг творится какая-то безумная игра, в которой он — всего лишь пешка; он торопился прогнать подобные мысли, едва только они его посещали.
Он не кукла и не марионетка! Он спасает людей, он защищает их!..
«Ты должен упокоить их. Всех», всплыл в памяти голос Аэсоннэ.
«Я должен их защищать», упрямо подумал он. «И я буду защищать. Иного пути нет».
Он вновь и вновь мысленно перебирал возможности.
Маэстро Гольдони — уж не его ли голос слышала Этиа, сказавший «Синьор, пора»?
Портал в мавзолее — он так и манил, так и звал попытать счастья, чарами проложить себе дорогу в обитель зла; наконец — если колдун-лич пытался чего-то добиться заклинаниями от девы Этии, не пойти ли ему, некроманту, тем же путём и не выяснить раз и навсегда, откуда она тут взялась?
И, конечно, логово лича где-то глубоко в катакомбах. Там его инструменты, библиотека, там его всё. И, в отличие от девы Этии, лежбище колдуна было совершенно реальным. Там наверняка наставлены ловушки, но как раз этого Фесс не боялся.
Что ж, надо будет попросить у его милость десяток-другой гвардейцев потолковее…
Что ж, надо будет попросить у его милости десяток-другой гвардейцев потолковее…
Это самое простое, оспорил он сам себя. Ползти подземельями, брести от одного логова к другому — сколько их уже было!.. И всякий раз казалось, что разгадка вот-вот, под самым носом, что стоит справиться с этим злом, и ещё этим, и ещё вон тем — и ответ найдётся; а вместо этого только тяжкая смертная усталость, пыль крипты или склепа, или вскрытого могильника; дёргающиеся останки очередной твари и — никакого ответа.
Словно кто-то играл с ним, играл зло, в последний миг выдёргивая заветную разгадку из-под самого носа.
И некромант Неясыть, некромаг Фесс, чародей Кэр Лаэда оставлял позади десятки лиг, от северного океана до южного моря, от восточных гор до западных пустошей; сперва бежал, потом шагал, потом брёл, а сейчас и вовсе едва тащился.
Он по-прежнему не верил, что явился в этот мир как Разрушитель. Не верил, что вокруг него — прогнившая декорация, где чья-то недобрая рука расставила бездушных кукол с раскрашенными лицами.
Некромант так и не понял, что заставило Аэсоннэ бросить ему в лицо те злые слова.
И пылающее окно портала в обитель Хаоса, поименнованную двойником отца Этлау «Градом греха»; именно туда переносился бесплотный дух лича, там кому-то доносил о содеянном, там наверняка получал указания; и, чем дальше, тем яснее становилось некроманту — идти надо именно туда. Через портал и дальше. Бить в сердце спрута; быть может, это есть искомая разгадка? И там отыщется даже тропа в Межреальность?
Застрявший в устье портала послушник — разом и замок, и ключ. Если висит — значит, как-то взаимодействует с распахнутыми вратами, так и не пропустившими чужака. Значит, это можно обнаружить, выявить чарами и…
И, быть может, подобрать отмычку.
Некромант глубоко вздохнул и отправился собираться. Вести осаду портала предстояло по всем правилам.
Алебардисты оказались понятливыми, да и, похоже, некроманта Неясыть знали не только по последним событиям — пропустили без возражений.
— Только уж, сударь некромаг, унутрь мы не пойдём, хотя и надо б вам помочь, эвон, как под припасами своими гнётесь, — покачал головой старший, со значком капрала. — Не слепые, видим. А токмо его милость строго-настрого нам туда входить запретил. Хоть, грит, он и сам бы явился.
— Не надо входить, коль запретил. Справлюсь, не впервой.
…У входа в мавзолей несли стражу монахи Конгрегации, там же маялся и последний из послушников отца Виллема. На них запрет его милости виконта, похоже, не распространялся. Некроманта они проводили, скажем прямо, взглядами, далёкими от дружелюбия.
Фесс кивнул им, выдохнул, сбросил груз. Нелегко было найти многое по ночному времени, но «слово и дело его милости!» открывало, как оказалось, любые двери.
На нижнем уровне склепа всё оставалось как прежде, только запах изменился. Теперь тут ощутимо тянуло тлением и гнилью (чего не было наверху). «Из портала надуло», — подумал бы Кэр, не знай он, что это совершенно невозможно.
Всё так же висел над пропастью и недвижный послушник, со всё тем же выражением дикого ужаса, что застыло на оцепеневшем лице.
Фесс принялся за работу, стараясь не глядеть на несчастного.
Укрепил посох с черепом. Старательно расчертил фигуру вокруг портала, по старой памяти исполнив семнадцатилучевую звезду. Разложил в остриях и фокусах должные ингредиенты. Расставил крошечные курильницы — обрядовая магия тяжела и медлительна, но сейчас и ею нельзя пренебрегать. Распахнул ведущую наверх дверь, подпер её тщательно.
Трудился он с подчёркнутым старанием, изгнав все прочие мысли. Если думать о риске, об опасностях — неизбежно всплывут в памяти слова Аэ.
…Пламя из глаз черепа вновь текло зелёным. Фесс осторожно повёл ладонью, направляя жгучий поток вкруг портала, заставляя воспламениться фитили свечей и угольки курильниц. Поморщился — никакая привычка не помогала, «горькая» сила, собранная звездой в изначальном, «неочищенном» виде, отзывалась болью при использовании.
Чужой мир. Чужая сила. Чужая магия…
И только Хаос оставался прежним, привычным.
То, что проглядывало из-под маски Западной Тьмы, что таилось в складках плаща Разрушителя, здесь выступало прямо и открыто, с поднятым забралом.
Память разворачивала картины: Чёрная Башня, они с Аэ, тогда девочкой, библиотечные тома, расчерченные диаграммами; с Северного Клыка начался путь Разрушителя, и в другой башне — опрокинутой в недра Утонувшего Краба — он закончился.
Звезда наливалась силой, её волны плеснули на пламенеющий овал входа в иномирье. Тяжело дыша, Кэр опустился на одно колено; каждый вдох и выдох давались с трудом, через боль, воздуха не хватало. Однако его чары коснулись замершего послушника, улавливая биение его сердца, ритм его дыхания; они щупали пустоту под ним, пытались опуститься глубже — и наталкивались на упругое препятствие, словно незримую мелкоячеистую сеть.
Однако это было уже кое-что. Преграда — то, что можно ощупать. На что можно натравить заклятия поиска, то, с чем может работать настоящий маг.
Внизу всё так же виднелся «Город греха», с его пирамидами, зиккуратами и обелисками. Смутные крылатые тени парили над острыми вершинами, поднимались в лиловое небо, беззвучно ныряли оттуда вниз, исчезая в лиловом сумраке.
