— А как же господин маэстро Гольдони? Он не помогал справиться с разбойниками? Простите моё любопытство, святой отец, надеюсь, я не вторгаюсь куда не прошено…
— О, нет, нет, синьор Фесс, ни в коей мере! Облик ваш, манеры и речь выдают в вас человека бесспорно благородного и образованного. Хотя, хм, хм… — падре покосился в сторону Аэсоннэ, как раз вздумавшей несколько расстегнуть блузку, и поспешно отвернулся. — Маэстро Гольдони — наше благословение. Он не числит себя среди боевых магов, но зато владеет массой других допущенных Господом нашим заклинаний. Когда разбойники грабили и убивали путников на дорогах, и почти пресекли сообщение наше не только с Мессеной, но даже и с соседними деревнями, именно он пришёл нам на помощь.
— Каким же образом, святой отец? — ангельским голоском пропела Аэсоннэ.
— Гм, кхе, кхе, дочь моя, я отвечу на твой вопрос… сперва осведомившись, когда ты ходила к причастию? Когда исповедывалась? И что думает твой духовник по поводу твоих одеяний? Ибо приличия требуют…
— Не знаю, падре Джанбатиста, что мой духовник думал о моих одеяниях, скорее всего, ничего, ибо слишком много размышлял о том, что у меня под ними, — захихикала негодная драконица, вогнав почтенного падре в краску.
— Святой отец, — Фесс поднял руку. — Прошу простить мою… воспитанницу. Мы путники, мы из далеких северных земель и слово Божие ещё не достигло тех краёв. Мы не крещены в святую веру, хотя и ведаем её уложения. Поэтому не надо спрашивать мою спутницу, ходила ли она к исповеди.
— Пресвятой боже, так вы, значит, язычники?! — аж подскочил падре.
Фесс пожал плечами.
— Наверное, можно и так сказать, падре Джанбатиста.
— Но, коль вы уже знаете уложения… — с неимоверной горячностью зачастил священник, — значит, вы праведные язычники, значит, вы уже готовы принять таинство крещения, сделавшимь верными чадами святой нашей Матери, Вселенской Кафолической Церкви!.. Боже, Боже, благодарю тебя, если моим водительством ещё две добрые души будут спасены от геены огненной!
На щеках его вспыхнули алые пятна, глаза засверкали.
У него была Вера. Настоящая, какой Фесс не смог встретить ни у кого, доселе попадавшихся им на пути.
— Святой отец… Прошу вас, расскажите, если дозволено, как же маэстро Гольдони помог вам справиться с разбойниками, а затем, если вам будет благоугодно, побеседуем о крещениях и геене огненной.
— М-м-м… синьор Фесс… я, конечно, не против побеседовать, особенно если вы вместе с прекрасной синьоритой, облачающейся, увы, во столь неподобающие одеяния…
— Вам не нравятся мои ноги, падре? — негодующе вопросила Аэсоннэ. — Уж не желаете ли вы сказать, что они кривы или, паче того, толсты?! Или оскорбляют ваш взыскательный взор несоразмерностью?
Бедняга падре сделался краснее помидора. Фесс едва удерживался, чтобы не расхохотаться тому прямо в лицо. Ох, уж эта Аэ!
— Так что же мы должны сделать с прекрасной синьоритой, дабы заслужить вашу благосклонность, падре? — поспешил некромант.
— Ох, ох, гм, хых… — не мог отдышаться несчастный Джанбатиста. Перед внутренним его взором, похоже, крутились те самые ноги прекрасной синьориты. — Принять святое крещение, конечно же! — наконец выдавил он, утирая пот со лба и слабо махнув трактирщику.
Фабьо подлетел, налил священнику вина. Зубы падре Джанбатисты постукивали о край стакана.
— Всё возможно в этих мирах, святой отец, — негромко и, как он надеялся, с многозначительностью выговорил Фесс. — Но я ничего не могу обещать заранее.
— Гм, гм, — колебался падре. — Что ж, спрашивайте, синьор. Надеюсь, что моя добрая воля, воля смиренного служителя Господа нашего окончательно склонит вас к принятию его длани и защиты…
— Собственно, я уже спросил. Какими чарами маэстро Гольдони сумел помочь вам справиться с разбойниками?…
— Гм… впрочем, едва ли наш чародей претерпит какой-то ущерб от моего рассказа… Он создавал иллюзии, синьор Фесс. Великолепные иллюзии, неотличимые от реальности. Скажем, разбойникам виделся тащившийся по дороге богатый караван с небольшой охраной. Они теряли головы от жадности, бросались всем скопом… а там оказывался сам его светлость герцог с отборными пикинерами и арбалетчиками!
— Разумно, весьма разумно, — кивнул Фесс. — Одна иллюзия — а какой успех!
— Вот так-то маэстро Гольдони и помог нам извести разбойников, — развёл руками падре. — Простая история. Быть может, трубадур или миннезингер с севера поведал бы это лучше… приукрасив, разумеется, да ещё и положив на музыку…
— Простая, да, — кивнул Фесс. — Благодарю, святой отец. Больше вопросов у нас нет. Мы покинем вашу прекрасную деревню, едва стемнеет.
— Н-ну, зачем же так-то уж? — смутился священник. — Уж не думаете ли вы, синьор, что я пытаюсь заставить вас уйти? Именно сейчас, когда сердца ваши, я чувствую, начали склоняться к великой истине, к матери нашей церкви…
Когда-то он уже слышал это, про матерь нашу церковь, подумал некромант. В другой жизни, под другим небом. Пока… пока мир не изменился.
— Быть может, мы попытается снискать гостеприимство маэстро Гольдони, — пожал он плечами.
— О, помилуйте, синьор! Маэстро весьма нелюдим, а уж чтобы он открыл двери двум незнакомцам… даже если одна них столь очаровательна и обворожительна…
— Святой отец! Вы начали говорить мне комплименты? Как это мило с вашей стороны!
— Кхе, кхе, кхм… Я всего лишь хотел подчеркнуть, что вам лучше заночевать здесь, у Фабьо в траттории. У него отличная репутация, ручаюсь собственным честным словом.
— Быть может, святой отец. Быть может. Мы путешествуем налегке. Мы вернёмся, если с маэстро Гольдони нам не будет сопутствовать удача.
— И не забудьте о Крещении! — донеслось им вслед.
Фесс усмехнулся. У него это получалось всё лучше и лучше.
— Какой надоедливый старикан!
Меж тонких пальцев Аэсоннэ родился огонь, искорки запрыгали по аккуратно сложенному хворосту. Пламя радостно вцепилось в добычу, рыжие языки взметнулись, затрещали, костёр озарил старое кладбище, где посеревший и частично замшевший камень соседствовал с густой зеленью олеандров и кипарисов, по-хозяйки расположившихся меж могилами, а кое-где и сдвинув с мест совсем старые, позабытые кресты.
Некромант и драконица устроились на пороге обширного мавзолея. К узкой двери спускались поросшие сорной травой ступени, резьба стен, вычурные навершия, пилоны, карнизы цокольные и венчающие, вазоны на полукруглых подставках, консоли, их поддерживающие, розетки и прочие ухищрения камнерезов послужили хорошей опорой разросшейся калистегии с её крупными белыми цветами. Перед мавзолеем заботливые строители поставили две каменных лавки с высокими спинками. На одной из них сидел, откинувшись, Фесс, на другой разлеглась, запалив огонь, драконица, немедля задравшая ноги на верх спинки.
