– И что же делать, Пётр Миронович?

– Попробую договориться.

Интересно, а есть вещи, о которых не смог бы договориться Тишков. Прямо чудеса. Словно, кто подыгрывает. Договорился и тут. С помпой всё пройдёт. В малом зале филармонии, нет, в "Камерном" зале, состоится прослушивание всех певиц Свердловска с низкими голосами. И всего один звонок секретарю Свердловского облисполкома. Глинских Василий Иванович лично сопроводил девочек и Марка Яновича Макаревича к роялю. В смысле зашёл с ними на сцену и поприветствовал собравшихся. Но рояль! "Rönisch", Санкт‑Петербург 1909 год. Сказка.

– Это председатель колхоза "Крылья Родины". Все ведь слышали песни ко Дню 8 марта и Дню Космонавтики? Это их рук дело. В ансамбль "Крылья Родины" для записи нескольких песен нужна певица с низким голосом. Победительница этого конкурса через месяц будет одной из самых знаменитых певиц страны. Постарайтесь, – и под шёпот тёток и девиц гордо удалился.

Руководитель. Умеет народ на подвиг воодушевить. Вот только насчёт "рук"? Хотя Сенчину с Толкуновой уже и руками двигать научили, не только челюстью. Что можно сказать о самом прослушивании? Долго, нудно, нервно. Сначала пришлось распрощаться с пожилыми толстыми тётками, хотя у одной вполне себе голос. Намного выше среднего. Точнее, намного ниже и с такой замечательной хрипотцой. Заметочку с данными певицы Вика оставила в блокноте. Показывать нельзя, а вот запись на пластинку?

Ещё двоих отсеяла тоже из‑за внешности, тоже толстые. И голоса слишком оперные. Уже не переучить. Осталось четверо. Одно контральто и три низких альта. Хотелось бы контральто. Оказалось, что не получится. А ведь голос у женщины круче, чем у певицы Шер. Валентина Николаевна Левко пришла из любопытства. Она солистка труппы Большого театра.

– Похвастаться пришли? – насупилась Вика.

– Интересная ты девочка. Ходят по Москве слухи, что все эти замечательные новые песни ты придумала, – погладила по голове, как упирающегося котёнка.

– Только музыку.

– Ну, да, ну да. И "Танцы на Марсе"? Сюда нужен голос?

– И туда не помешает.

– Жаль, что вы не в Москве? Я бы пару песен с вами записала, – а на вполне симпатичном личике нет сожаления. Как же, оперная ДИВА!

– Жаль, что вы не сможете переехать в Краснотурьинск.

– Где это?

– Там, где будут мечтать побывать всякие Паваро́тти. Хочется "Гремми", а победить на Сопоте? Дать концерт на Уэмбли? Вы будите петь для нескольких сотен избранных. А та певица, которую я сегодня отберу, будет петь в той же Венской опере и лондонском "Ковент‑Гардене" в "Ла Скала" для королев и министров, за гонорары соизмеримые с ценой этого здания.

– Да, ты Наполеон в юбке, – снова погладила по головке.

– Валентина Николаевна, мне ещё вон тех трёх будущих звёзд слушать.

– Будешь в Москве, звони, – и протягивает визитку. Хайтек. Точно ДИВА!

Прошла на троечку последняя девушка, аспирантка кафедры "Сольного пения" Уральской консерватории имени М. П. Мусоргского.

– Гибалин Борис Дмитриевич, ректор консерватории, – дядечка всё это время сидевший в последних рядах Камерного зала подошёл к Марку Яновичу.

– Рад знакомству. Марк Янович Макаревич.

– А можно и мне вашу девочку послушать? – опа, неожиданный поворот.

– А цель какая? – устала Вика.

– Необычная девочка и судя по песням даже не талант, а просто гений. Я со многими композиторами знаком. Всегда есть узнавание. Не скажу, что произведения похожи, но есть общие моменты. А тут, ни одна песня не похожа на предыдущую, словно их десятки композиторов писали. И ведёт себя Маша как взрослая.

Ну, вот, что там Штирлиц говорил, про провал.

– Тут, наверное, Борис Дмитриевич дело в том, что я как таковые песни не пишу. Пётр Миронович Тишков их сочиняет и мне напевает, а я просто превращаю его хрипы и стоны в музыку. Аранжировку помогает делать Гофман, это руководитель Краснотурьинского Академического симфонического оркестра, – попыталась выкрутиться Вика‑Маша.

– Вот! Ещё не лучше. Человек, не знающий нот, сочиняет песни, без преувеличения великие песни. Девочка десяти лет пишет для них музыку. А человек, который нигде не учился музыке, создаёт академический симфонический оркестр в городе, где даже нет музыкального училища. И он без сомнения справляется с аранжировкой. Мне тут Светланов звонил, пообщались, поперемывали вам косточки. Больше всего это похоже на мистификацию, и меньше всего на правду. Плюс, Фурцева, что с вами носится, как с писаной торбой. Даже не чудеса. За гранью. Ойстрах назвал вас троих инопланетянами. Что скажите? – и голову седую на бок положил, руки за спину завёл. Следователь, блин.

Высоцкий тоже нигде не учился, даже в музыкальную школу не ходил.

– И это чувствуется. Мелодии простоваты, – не сдавался ректор.

– Борис Дмитриевич, лет тридцать ведь ваша консерватория работает. А ещё есть Москва, Ленинград, Киев. Подскажите дальше? Десятки консерваторий. Десятки тысяч выпускников. Сколько из них стали писать "великие песни"? И сколько "великих" песен написано выпускниками консерваторий? – решила уделать метра "пигалица".

Ректор не сдался.

– Твоя правда, Машенька. Обидно. Может, выход предложишь? – и опять в позе следователя.

– Борис Дмитриевич, Маше десять лет, – попытался защитить девочку Макаревич.

– То‑то и оно, уважаемый! То‑то и оно! Так есть выход? – отмахнулся как от мухи.

– Борис Дмитриевич, мне на самом деле десять лет. А выход? Может нужно больше свободы. Разрешить создавать студентам всякие ВИА. Театры миниатюр. С использованием музыки. Проводить конкурсы на лучшую песню, – Вика пожала плечами.

– Я три дня назад был на репетиции в ТЮЗе. Ученик бывший пригласил. Он там за музыку отвечает. Они сейчас музыкальную сказку ставят. Опять вы! И песни хороши. Несколько штук даже не "великие". Следующая ипостась. "На века". Не пригласите в Краснотурьинск на репетицию?

– С удовольствием. Приезжайте числа 7 мая. На три дня. Увидите и генеральную репетицию и концерт. А если приедете с мальчиком, лет десяти, с хорошим высоким голосом, то вообще замечательно. Есть несколько песен. А вот исполнителей хороших нет, – Вика вспомнила свою идею поискать "Серёж Парамоновых" в Свердловске.

– Договорились. А сейчас, может, споёте что?

– Слушайте, – Вика села за рояль, вещь!

Плакал ректор. Не навзрыд. Просто слёзы катились. Не замечал.

– Сюда мальчик и нужен? – прокаркал, когда отзвучали последние аккорды.

– И сюда.

– Найду. Весь Свердловск перерою.

Штирлиц вытер пот. Вместо врага – соратник.

Как там мессир Воланд говорил Маргарите на балу:

"Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут".

Дали. Пётр был последним. Сначала давали учёным. Ни одной знакомой фамилии. И вдруг. Новиков Сергей Петрович – старший научный сотрудник Математический институт имени Владимира Андреевича Стеклова академии наук СССР, – за цикл работ по дифференцируемым многообразиям. Целоваться с Брежневым вышел тот самый Сергей, что помог у Люши на дому решить проблему с кубиком "Нерубика". Тесен мир.