— Допустим, – согласился Тигидий. – Но ведь такое положение не может продлиться слишком долго.

— Конечно. Вот почему цезарь решил организовать коллегию Геркулеса Непобедимого. Грядут новые времена, решительные перемены.

Мы легко поддаемся, в какую бы сторону нас ни вел принцепс, и даже, я бы сказал, мы во всем следуем за ним. Мы стремимся быть дороги именно ему, стремимся заслужить одобрение именно с его стороны, на что напрасно бы рассчитывали люди другого склада и, следовательно, оказывая ему такое послушание, мы приходим к тому, что почти все живем согласно нравам одного.

Плиний Младший

Так, обуянные гневом и лютой злобой, они (Октавиан Август, Лепид и Марк Антоний) забыли обо всем человеческом или, говоря вернее, доказали, что нет зверя, свирепее человека, когда к страстям его присоединяется власть.

Плутарх

Вольную волю не приневолит никто. Так сказал Эпиктет.

Марк Аврелий «Размышления»

«Праздник и игры, посвященные Геркулесу Непобедимому (Invictus), состоявшиеся на втором году правления Имп. Цезаря М. Аврелия Коммода Антонина Августа Сарматского Германского величайшего, были проведены с небывалыми доселе роскошью и размахом. Первый день воспевания великого героя, сумевшего вырваться из тесной земной юдоли и повелением своего отца, Юпитера Совершеннейшего и Величайшего, вознестись на небо, был ознаменован многочисленными жертвоприношениями и ауспициями* (сноска: Ауспиции – гадания. 12 августа – отмечался день основания храма Геркулеса Непобедимого (Hercules Invictus), расположенного возле римского Большого цирка. 13 августа – день основания храма Геркулеса Непобедимого у Тригеминских ворот. Из всех празднеств в честь Геркулеса именно праздник в честь Геркулеса Непобедимого считался основным.), подарившими исключительно благоприятные для молодого цезаря знамения – раскат грома, раздавшийся в ясном небе, прокатился с запада на восток; птицы появились в выбранном участке неба и их количество соответствовало счастливым пророчествам, сопряженным с его царствованием.

Эти знаки вызвали ликование народа.

Римскому же сенату неописуемую радость доставила речь нашего императора, произнесенная в парадном зале Палатинского дворца, куда были также приглашены знатные и благородные жители великого города».

На мгновение оторвавшись от писанины, отложив тростниковое, в золотой оправе перо, Постумий Тертулл припомнил, как долго собирались гости. Пришлось два раза трубить в трубы. Вздохнув, вновь взялся за перо.

«Здесь, под сенью величественного изваяния божественного Октавиана Августа прозвучали слова о немеркнущей славе предков, об основополагающих началах, которых будет придерживаться новая власть, о задачах, которые она ставит перед собой.

Вырубленный из мрамора, вознесенный главой под самый купол, Первый Август благосклонно (как, впрочем, и сотни приглашенных гостей) выслушал облаченного в пурпур божественного ликом правителя. Вытянутая и чуть согнутая каменная рука, в которой великий предок держал венок победителя, осенила дарованного нам богами цезаря и как бы благословила его на дальнейшие подвиги и свершения. Гости – консулы, проконсулы, народные трибуны, сенаторы, преторы, цензоры, эдилы, квесторы, префекты военные и гражданские, трибуны гвардии, наместники провинций, императорские прокураторы, полководцы, почтенные старцы и прочие благородные мужи с благоговением слушали юного, но уже отмеченного многочисленными достоинствами героя, успевшего оправдать самые дерзкие надежды покорившего мир римского племени…»

Тертулл вновь оторвался от писанины, положил перо и перевел дух. От изобилия словесной патоки разболелась голова. Для отдыха и развлечения историограф придвинул чистый лист бумаги и уже с удовольствием, уняв резво забившееся сердце, вывел:

«Легату–пропретору, наместнику обеих Панноний Бебию Корнелию Лонгу от придворного рифмоплета и дрянного борзописца, каторжанина, приговоренного к словесным излишествам, Постумия Тертулла привет…»

Здесь Тертулл испытал прилив страха – храните, боги, и ты всесокрушающий Геркулес, если он не успеет с отчетом к вечеру. Он торопливо придвинул к себе черновик правительственного документа и продолжил.

«В своей речи, прочитанной искренне, с безыскусной простотой, которой отличались наши славные предки, по зову души и с жаром в сердце император заявил:

— В размышлениях мне открылась воля Юпитера Статора, в разные времена различным небожителям доверявшего опекать Рим. В древности величайший из богов вручил судьбу Города божественному Ромулу. Пришел час и Свобода, Доблесть, Исполненный долг повели наших предков от свершения к свершению. Взросший на этих нетленных добродетелях Рим скоро был вручен под начало воинственного Марса, даровавшего римским легионам победу над всеми врагами, как бы могущественны и храбры они не были.

И среди самого людского племени Юпитер порой находил героев, способных вести римский народ к высокому предназначению быть господином мира, милостивым к друзьям и страшным для недругов. Хозяином распорядительным и просвещенным, не жалеющим сил для установления нового золотого века, в котором все народы чувствовали бы себя счастливо и спокойно. Первым из них был отмечен божественный Юлий по прозвищу Цезарь. Он сумел наделить императорскую власть незримой и всесокрушающей силой, тяжесть которой было дано снести только избранным героям, имеющим родство с такими триумфаторами как Октавиан Август, Веспасиан, Тит, Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий.

В годы правления моего божественного отца Юпитер Всеблагой и Величайший осыпал наших граждан плодами мудрости. Марк раскрыл современникам глаза на преимущества разума, закона и согласия, призывающих каждого жить добродетельно, по природе. В размышлениях и поступках следовало руководствоваться изгибами мировой пневмы, повсеместно устраивающей лучший порядок, основанный на понимании тягот жизни как исполнение долга перед государством, своим родом и самим собой.

Теперь, когда величие и незыблемость империи подтверждена блистательной победой на севере, когда дерзкие и своевольные племена вынуждены склонить головы перед Римом, когда солнце щедро светит всем гражданам империи от туманного Альбиона до знойной Месопотамии, – пришел черед шагнуть дальше. Пробил час, и Юпитер вручил судьбу нашего народа другому божеству, проделавшему схожий земной путь от дикости к величию и божественному свету. Этот герой один из немногих смертных, удостоенных права взойти на Олимп. Теперь из божественного поднебесья он направляет нас при исполнении законов, радостно взирает на наше благонравие, осеняет гулкую поступь римских легионов, наделяя их силой и уверенностью в борьбе против злобных тварей, смеющих посягать на покой римлян и всех дружественных нам народов, на возвышенное состояние наших умов…»

Добравшись до этого места Тертулл с трудом придавил смех. В письме к Бебию отметил:

«После слов «возвышенное состояние наших умов» в зале раздалось негромкое, но отчетливое: «С перепою!» – что вызвало особого рода шум среди гостей. Император на мгновение прервал речь, глянул в зал. В следующий момент центурион из преторианцев, расставленных в проходах, огрел палкой нарушителя спокойствия. Шутник вскрикнул. После замечания императора, упрекнувшего центуриона – нельзя бить подданных по голове, для этого есть спина, все облегченно засмеялись. Напряжение спало. Цезарь сошел в зал и, выхватив палку у опешившего центуриона, на деле показал, как следует восстанавливать порядок в зале.

Далее император во всеуслышание объявил имя нового покровителя Рима. Им, как и следовало ожидать, оказался небезызвестный тебе Геркулес. В конце речи цезарь, оторвавшись от моего текста, понес отсебятину – мол, каждый честный римлянин его, Геркулеса, сын и дочь, каждого он поддержит, в каждого вдохнет мужество, каждого сумеет оградить от искушающего обаяния пороков. Каждому откроет тайну восхождения на небо, каждому поможет скинуть земную оболочку и стать божеством.