На основании даже беглого изложения основ геополитики применительно к структуре спецслужб становится ясно, что существует всего два центра метастратегической деятельности, два источника глобальной геополитической воли. Один из них представляет собой централ “атлантистских сил”, другой — “евразийских”; один стоит на страже геополитических интересов Атлантики, моря, другой — Евразии и суши.

Бросается в глаза, что оба центра имеют надгосударственный уровень, так как не всегда и не во всех случаях интересы даже таких осевых государств как США или Россия строго совпадают с интересами Атлантики или Евразии. Если взять эти страны как геополитические явления, то тождество интересов будет очевидным. Но на более низком и относительном уровне, эти вещи не столь понятны и не столь сами собой разумеются. И поэтому геополитические центры и организации, о которых идет речь, с необходимостью должны быть тщательно закрыты как внутри, так и вовне этих государств.

Сверхсекретный характер геополитики и геополитических центров с еще большим основанием проступает в иных государствах, нежели осевые цивилизационные центры. Здесь деятельность геополитических служб является проявлением особой воли, посторонней относительно кратополитической структуры самого государства. Поэтому для секретности здесь есть еще больше оснований. Вместе с тем, в государствах, являющихся геополитическими сателлитами или ареной противодействия двух планетарных геополитических сил — даже в том случае, если они представляют собой мощные центры кратополитического суверенитета, — необходимо постоянное взаимодействие между обычными спецслужбами, осуществляющими задачи в рамках кратополитических интересов государства, и глубоко законспирированными геополитическими централами. Иными словами, сфера действия оперативных геополитических организаций является секретной надстройкой над основным зданием традиционных спецслужб, и в осевых геополитических полюсах и во второстепенных “ауксилиарных” пространствах.

Геополитические операторы руководствуются только суммарными интересами суши или моря, а остальные стратегические и кратополитические интересы своих и чужих государств представляются им второстепенными и подчиненными реальностями.

Метастратегов интересует абсолютным образом лишь интересы сухопутной цивилизации, Евразии, ее геополитическая мощь. Если эта цель входит в противоречие с локальными интересами одного из объективно евразийских государств, с конкретным правительством или социально-экономическими приоритетами отдельного народа или общества, метастратеги по уровню своего положения будут действовать вопреки локальным интересам даже в том случае, если речь идет о собственной стране, ее правительстве и населении. Это касается как представителей суши, так и представителей моря. Таковы закономерности геополитики как дисциплины и сферы действия.

Все изложенное выше дает нам априорно логическую парадигму, в которую должны быть помещены модели действия и противодействия спецслужб. Эта парадигма сводится к следующей общей формуле.

Существует два геополитических центра, соответствующих цивилизации моря и цивилизации суши. Им соответствуют сверхсекретные метастратегические организации, которые координируют, предопределяют, планируют и осуществляют шаги планетарного масштаба, надзирают над ходом борьбы цивилизаций. Это своеобразные генеральный штаб суши и генеральный штаб моря. Иными словами, соответствующие центры решений и анализа могут быть названы “орденом Евразии” или “орденом Атлантики”.

Сам факт существования этих организаций не может быть фиксированной очевидностью, не может иметь верифицируемых конституционных или легитимных основ или документов. Этому противоречит сам цивилизационный характер их деятельности, не санкционированной никакими инстанциями и обязанной по своей природе оставаться строго секретной. В отношении этих инстанций бесполезно пытаться обнаружить их подлинное название или аббревиатуру, под которыми они фигурируют во внутренних документах. Ни таких названий, ни таких аббревиатур не существует. Эта реальность не подлежит исторически достоверной верификации, и на этом основании ее часто относят к области “мифа”. Поэтому названия, которые мы все же к ней применяем, являются в достаточной степени условными и обобщающими. Вместе с тем, на ином более конкретном и доступном историческому анализу уровне — и в первую очередь, на уровне кратополитики — постоянно прослеживается наличие ясной, последовательной, управляемой единой волей и единой логикой деятельности, которая не может быть случайной или бессознательной, не может быть сведенной к серии странных совпадений. Эта деятельность проявляется в самых разнообразных сферах политической, социальной, культурной или религиозной жизни народов, и при всем многообразии факторов отчетливо прослеживается как таковая следованием предначертанному плану.

Конечно, можно было бы отнести конкурирующую геополитическую стратегию двух альтернативных цивилизаций к “хитростям мирового разума”, к объективной логике истории, не осознаваемой людьми, действующей помимо их сознательной воли. Но это опровергается тем фактом, что при всей закрытости и неизвестности геополитической науки и ее основополагающих позиций, они все же спустя какое-то время попали в сферу внимания интеллектуальной общественности.

В этом отношении можно провести параллель с марксизмом: до какого-то времени законы “смены формаций” и “соотношения производительных сил и производственных отношений” действовали объективно без их полного осознания субъектами экономической истории (Трудом и Капиталом, антагонистическими классами и т. д.), но, начиная с определенного момента, эта закономерность осознается и становится активным учением, взятым на вооружение заинтересованными сторонами. Этот переходный момент есть точка рождения идеологии. В отношении марксизма не представляет труда исторически отметить эту точку, и показать, где начинается осознанное отношение к экономическим законам, а где это отношение инерциально и пассивно. В области геополитики аналогичный момент наметить труднее в силу крайней деликатности той области, с которой геополитика имеет дело. Но все же на рубеже ХХ века становится совершенно очевидно, что базовые геополитические принципы вполне осознаются рядом политологов и идеологов, и есть все основания предположить, что параллельно создаются и “закрытые организации”, соответствующие данной аналитической и проективной парадигме, реализующие ее на практике.

Так как подавляющее большинство современных мировоззренческих структур — идеологий, движений, партий, обществ и т. д. — возникли под прямым или косвенным воздействием европейских тайных обществ масонского или парамасонского типа (в том случае, если речь не шла о секуляризированных проекциях чисто религиозных организаций или сект), то можно предположить, что и геополитические центры имеют сходное происхождение. Утверждать это со всей определенностью невозможно, но по логике вещей дело должно было обстоять именно так или приблизительно так.

Еще раз подчеркнем, что формулы “орден Евразии” и “орден Атлантики” являются наименованиями условными. Они точно соответствуют характеру и сфере деятельности высших геополитических центров, недвусмысленно характеризуют ее направленность и ее рамки. Вместе с тем это не самоназвание и не шифрованный код. Добавление слова “орден” в этом сочетании призвано акцентировать “закрытый”, “обособленный” характер этих структур, солидарных, замкнутых, связанных строжайшей тайной и дисциплиной. Все эти черты были в какой-то мере свойственны историческим рыцарским и религиозным орденам, да и сами масоны сплошь и рядом называют себя “орденом” без всяких дополнительных пояснений.

Итак, “орден Евразии” и “орден Атлантики”. Их цели вытекают из объективной геополитической картины мира. “Орден Евразии” стремится укрепить стратегические и метастратегические позиции Heartland’а, Суши, сухопутной цивилизации, теллурократии.