Мондиализм стал сегодня самостоятельной геополитической и идеологической категорией. Мировой развал сугубо социалистической системы сделал мондиалистский фактор фактически единственным суперфактором, а из сверхдержав сейчас осталась только одна. Подобно Европе и большинству стран Третьего мира (за исключением нескольких исламских государств) СССР сегодня не может противопоставить «американизму» (а значит, "мондиализму") ничего цельного, мощного и единого, ничего «сверхдержавного», но лишь простое инстинктивное неприятие "нового мирового порядка" и остатки традиции, давно уже потерявшей жизненность и тотальность.

Корректнее было бы рассмотреть новую ситуацию в терминах мондиализманемондиализма (или антимондиализма), то есть единой унифицирующей идеологии, стремящейся к установлению одинакового для всех и повсюду "нового мирового порядка" и целого спектра национальных, идеологических и политических форм, которые хотят сохранить свою уникальность, особость, специфичность, свою границу, ставшую мишенью агрессии для универсалистского "мира без границ".

Очевидно, что Россия, даже сегодняшняя кризисная Россия, играет чрезвычайно важную роль в мировом распределении сил. Подвергшаяся долгим издевательствам, обессиленная и обескровленная, страна вновь призвана сегодня совершить решающий выбор.

декабрь 1990

Термин «парамасонерия» означает совокупно организации, которые построены по образцу масонских лож, и которые, сохраняя свойственную настоящим масонам, секретность, протекционизм, интернациональность и ангажированность в политику, отбрасывают при этом масонские ритуалы, доктрины и инициатические мистерии. Парамасонские организации стали возникать уже в конце XVIII века, и первым наиболее ярким примером такой тайной политической организации масонского типа, (но не подлинной масонской ложи), было общество баварских «Иллюминатов» Адама Вайсхаупта. «Иллюминаты» поддерживали тесные связи с масонством, имели среди своих членов множество масонов (и в частности, второе лицо после самого Вайсхаупта, барон фон Книге, был аутентичным масоном). И все же, будучи чисто светским, отрицающим все формы религиозности обществом, "Орден Иллюминатов" не был собственно масонским. Это было просто невозможно, так как в конституциях всех масонских лож XVIII века содержалось как необходимое для масона условие веры в Бога и верности Королю. Лишь в XIX веке "Великий Восток Франции" отказался окончательно от обязательности религиозной веры и монархической лояльности, и то подобный отказ повлек за собой разрыв со многими другими французскими и заграничными масонскими обрядами. Парамасонерия в своем чистом виде отличается от масонерии именно тем, что она берет от устройства масонских организаций внешнее и отбрасывает все теологические, мистические и инициатические элементы, превращая тем самым свои структуры в инструменты чисто политического, экономического, культурного, социального и геополитического воздействия. При этом парамасонерия может сохранять, а может и отбрасывать некоторые формулы сугубо масонской терминологии.

Вопрос о парамасонерии чрезвычайно важен для адекватного понимания феномена «мондиализма», ставшего самой главной, но в то же время самой скрытой силой современных геополитических трансформаций. Именно к парамасонерии в первую очередь справедливо отнести всю антимасонскую критику последних трех столетий, так как в своем подавляющем большинстве эта критика касается именно политической, социальной, экономической и геополитической деятельности организаций, либо представляющих собой предельную форму вырождения, атеизации и политизации действительных масонских лож, либо (и с конца XIX века это наиболее частый случай) являющихся независимыми внемасонскими структурами, копирующими во многих аспектах масонские методы и типологию масонских организаций, использующими сложившиеся масонские структуры, но все же не входящими в число не только «регулярной», но и «нерегулярной» масонерии. Если сделать подобные разграничения и вообще оставить в стороне мистическую и инициатическую сторону масонства, крайне неоднородную и сложную, то антимасонская критика будет полностью лишена своей дискредитирующей стороны, т. е. безосновательных обвинений в адрес масонов, которые обязаны своим существованием лишь некомпетентности критиков в сфере сакральных доктрин. Иными словами, если сделать предметом рассмотрения исключительно парамасонерию как систему интернациональных, геополитических, экономических и информационных структур, ставящих целью определенное преобразование социально-политического облика человечества, и соответственно, стремящихся к достижению максимального контроля над уже существующими политическими образованиями, то вся полнота антимасонской критики потеряет сомнительные и спорные черты, и предстанет действительным и тревожным разоблачением тайной деятельности, ведущейся, тем не менее, у всех на виду. Так, например, подчас невозможно доказать принадлежность к ритуальному масонству того или иного политического деятеля, проводящего в высшей степени сомнительную политику, направленную против интересов тех национальных государственных структур, которые он призван представлять и защищать. Но тот же самый персонаж, понятия не имеющий ни о масонском фартуке, перчатках или тайных доктринах, связанных с Хирамом, строительством храма Соломонова и т. д., вполне может являться членом парамасонской организации с очевидно мондиалистскими целями и тем самым исполнять миссию, намного более негативную, разрушительную и конкретную, нежели собственно масонские братья.

Парамасонерия, некогда бывшая периферийной стороной вырождающегося, деградирующего, профанизирующегося масонства, постепенно стала самостоятельной силой, не нуждающейся в масонских тонкостях, и с какого-то момента уже сама масонерия превратилась в инструмент этой структуры, в ее средство.

Одной из самых первых форм мондиалистской теории, то есть концепции единого управления человечеством на основании глобального контроля и в соответствии с абстрактными, утопическими, неорганическими и искусственными теориями (концепции Мирового Правительства и «нового мирового порядка»), была идея радикально демократического толка. Именно у первых социалистов-демократов появляются термины "мировое управление", "мировое правительство". Ранние организации социалистов с начала XIX века как раз и представляли собой парамасонские общества чисто политической и экономической ориентации, совершенно не заботящиеся о ритуальной и догматической стороне масонства. Многие последователи «Иллюминатов» оказались среди главных вдохновителей раннего социализма: таковы Клинтон Рузвельт, автор протомондиалистской работы "Наука управления, основанная на естественном законе", а также Гораций Грили, директор "Нью Йорк Трибюн", лондонским корреспондентом которой был Карл Маркс. Кроме того, эти персонажи финансировали деятельность Маркса, и без этой помощи, согласно Уиклиффу Винарду, "Маркс остался бы никому не известным одержимым революционером". Кроме того, показательны контакты Маркса и Энгельса с тайным обществом "Лига Справедливых Людей", которая также являлась (по некоторым источникам) продолжением "Ордена Баварских иллюминатов" Адама Вайсхаупта.

Параллельно социалистическим «протомондиалистам» действовали и ранние пацифистские организации. В сороковых годах XIX века создается "Общество за Мир", основанное Генри Ричардом в Англии, в котором участвуют Ричард Кобден, впервые предложивший проект единой всемирной системы арбитража и свободного обмена, и Джон Брайт, основавший ранее "Европейское движение свободного обмена". После кризиса 1854 года, когда все эти деятели были дискредитированы своим антипатриотическим поведением во время Крымской войны, общество было преобразовано в "Интернационалистское движение". "Это изменение означало фундаментальный прогресс, — пишет Артур Билс, историк пацифистского движения, — именно тогда подлинный интернационализм, основанный на теории мирового правительства, вышел на первый план".