– Сколько человек вы задушили, Батист?

– Пятерых... Мадам одна была. Не хотел грех на душу брать, да уж больно у нее сумочка была красивая, из черной лайковой кожи. Думал, денег в ней навалом. – И, взмахнув безнадежно рукой, объявил: – А там всего десять франков оказалось, как раз столько, чтобы со мной расплатиться. Только сюртук зря порвал... А куда он такой после этого? – пожаловался Жульен. – Только на тряпки! Все-таки разных господ возить приходится, мне же надо выглядеть подобающе!

Поимку душителя комиссар Лазар воспринял как закономерность. Как-никак он выслеживал его уже не один месяц. Полицейские, под видом праздных гуляк, подсаживались в шальные пролетки и терпеливо ожидали нападения. Повезло Готье, молодому сотруднику, еще год назад выступавшему на арене цирка с силовыми упражнениями. Разорвав руками шелковый шнур, наброшенный ему на шею, он его обрывками связал извозчика по рукам и ногам, после чего крепко наподдал ему за пережитые страхи.

Теперь Батист затравленным зверьком смотрел на комиссара заплывшими глазами.

Жан Лазар сунул руку в карман и положил на стол золотое кольцо, украшенное мелкими бриллиантиками. На внутренней стороне кольца была выгравирована надпись на русском языке: «Любимому Савелию, на День Ангела, от Елизаветы».

– При обыске вашей квартиры нашли вот это кольцо. Что вы можете мне сказать по этому поводу?

Батист ссутулился, спрятав голову. Теперь над столом возвышался один горб.

– Это кольцо... я взял у одного мсье.

– Вы не до конца со мной откровенны. Вы взяли его у шестого убитого?

– Господин комиссар, это произошло совершенно случайно... Он был пьян... Дьявол попутал! Он просто уснул у меня в пролетке... Я решил обшарить его карманы, а он проснулся... Мне более ничего не оставалось делать...

– Вы закололи его, – констатировал Лазар.

– Он слишком громко кричал! – с негодованием воскликнул Батист.

Шестым убитым был полотер «Национального банка». Один из немногих, имевших доступ в хранилище. Он подобрал кольцо во время уборки хранилища. А следовательно, господин Родионов в банке был, несмотря на его категорическое отрицание. Интересно, что он скажет, увидев потерянное кольцо?

– Посмотрите в окно, – сказал Жан Лазар. И когда Батист вытянул шею, комиссар спросил: – Что вы там видите?

– Двор тюрьмы, господин комиссар, – уныло отвечал серийный душитель.

– Вы не заметили главного – там стоит гильотина, и она дожидается вас... С нетерпением!

– Ты все дуешься? – спросила Елизавета, не выдержав гнетущего молчания.

Савелий посмотрел на нее. Вот она, – прекрасная и опасная, как мифическая горгона. Достаточно встретиться с ее взглядом, чтобы превратиться в камень.

– А что я, по-твоему, должен делать? Ты бы хоть обмолвилась о своем втором... призвании.

Елизавета сдержанно пожала плечами:

– Так случилось. Не хотелось загружать тебя своими проблемами. Ты же знаешь, мы долго жили за границей. Для этого у нас были причины: мой папа работал во внешней разведке. Так что это у меня наследственное... А потом, все это я делала отчасти и для тебя, ты ведь хотел вернуться в Москву? А я могу представить все произошедшее в лучшем виде. Поверь, тебя не только простят, но еще и наградят! Слишком в этой игре высокие ставки.

– Ты меня удивляешь. У тебя есть какие-то чрезвычайные полномочия?

– А ты не подумал, милый, почему тебе так легко удалось бежать из тюрьмы? – хитро улыбнулась Елизавета. – Или ты посчитал, что это простое везение? Все не так просто. Мы помогаем французскому правительству, они помогают нам в кое-каких вопросах. Франция сейчас интересует многих, в том числе и Россию. Кого только здесь не встретишь – и революционеров, и шпионов! На нынешнем этапе Франция наш стратегический партнер. Германия наращивает военную мощь, и Англию с Францией это очень настораживает. Так что речь о твоем освобождении решалась на самом верху.

– Значит, эти люди, что проживают напротив нашего дома и постоянно следят за нами, твоя охрана? – поинтересовался Родионов.

– Скажем так, они наши друзья и сумели уберечь нас от очень больших неприятностей.

– Жаль, что ты не сказала мне всего этого раньше! – посетовал Савелий.

– Извини, милый, не могла!

Оказывается, он совсем ее не знал. Кто бы мог подумать!

Помолчав, он спросил:

– Ты не шутила, когда говорила, что хочешь переправить Янычара дипломатической почтой?

– Разве ты еще не понял, что я очень серьезная барышня? – отвечала Елизавета. Глаза ее при этом смеялись.

Невероятно, но страшная горгона может быть еще и смешливой.

Как оказалось, круг общения Елизаветы был чрезвычайно широк, – доверенных лиц она имела не только среди эмигрантов, но и среди французских журналистов. Через три дня Савелий держал в руках российский паспорт. Совсем новенький, пахнущий типографской краской, клеем и, конечно же, долгожданной родиной.

Перед отъездом к ним заходил все тот же молчаливый подобранный Виталий. Уже не таясь от Савелия, она спросила его:

– Куда вы поместили нашего друга?

– В ящик.

– Он, случаем, там не задохнется? – не высказала удивления Елизавета.

– Мы просверлили несколько дырочек, так что он может дышать.

– Какой кошмар! Все это время он находился там? – ужаснулась Лиза.

По губам Виталия скользнула снисходительная улыбка.

– Что вы, мадам! За кого вы нас принимаете? Мы прячем его туда только на ночь. Сейчас он находится в посольстве... в подвале. Но уже через два часа, – щелкнув крышкой часов, франт поправился, – точнее, через полтора часа он будет доставлен на вокзал. Ему сделают пару успокаивающих укольчиков, и он будет спать беспробудным сном.

– Это не опасно?

– Уверяю вас, Елизавета Юрьевна, это совершенно безвредно. Над ним поработали наши лекари в посольстве. Они клялись, что все будет в полном порядке. А потом, сами понимаете, какая неприятность будет, если он скончается! Мало того, что от трупа нужно избавиться... ведь как-никак портится, жара, осмелюсь заметить! А с этим делом предвидятся определенные трудности... Очень неудобно будет смотреть в глаза министру. Не уберегли-с!

– Да-да, конечно, – согласилась Елизавета. – Я полностью на вас полагаюсь.

– Вам пора выходить, Елизавета Юрьевна, экипаж вас ждет, – напомнил Виталий, направляясь к двери.

Парижский вокзал оказался не суетлив и в меру тих. Надрывались только носильщики, предлагавшие свои услуги. А уголок таможни и вовсе безмолвствовал. Лишь жиденький прерывистый ручеек струился через широко распахнутые двери. Два таможенника проверяли багаж, не очень утруждая себя досмотром больших грузов.

– А если все-таки надумают? – обеспокоенно спросил Мамай.

– Не должны, у нас дипломатический иммунитет, – покачала головой Елизавета, – таков порядок.

Мамай, пригнувшись, нес два больших чемодана. Чуть позади, толкая тележку с массивным ящиком, шел носильщик, жизнерадостно поглядывая вокруг. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять, – он надеялся на крупные чаевые. А следом, никуда не торопясь, шли Елизавета с Аристовым.

– Ваши паспорта, господа, – вежливо попросил офицер, когда они подошли к дипломатическому коридору. Забрав документы, он старательно разглядывал каждый лист, вдумчиво изучая печати. Насмотревшись, учтиво вернул. – Это ваш багаж? – спросил он, указав на ящик и чемоданы.

– Да, мсье, – мило улыбнулась Елизавета.

Заметив, как двое носильщиков, надрывая спины, сгрузили длинный ящик, скупо заметил:

– Что-то он у вас тяжеловат.

– Да... Там дипломатическая почта, а еще... кирпичи, – располагающе улыбнулась Елизавета. – Дело в том, что наш атташе большой оригинал, он коллекционирует кирпичи со всего света. У него уже собралась весьма большая коллекция.

Офицер расхохотался:

– А вы, мадемуазель, оказывается, большая шутница. По вас этого не скажешь.