В холл пушечным ядром, рассекая пространство, вкатился комиссар Лазар. Размахивая над головой бумагой, он закричал:

– Стойте, мсье, задержите багаж! У меня имеется предписание проверить его!

– Вы спятили! Это дипломатический багаж! – предупредил комиссара таможенник.

– Это распоряжение министра! – Комиссар Лазар тряхнул бумагой, обернувшись. За его спиной молчаливо стояли двое агентов – невозмутимые гранитные статуи. – В этом ящике должен находиться гражданин Франции, наш агент!

Офицер с интересом посмотрел на Лазара, но спорить больше не посмел. Взяв бумагу, он внимательно принялся изучать ее.

– Я несу ответственность, – угрюмо протянул он. – Знаете ли... Может случиться дипломатический скандал... Все-таки такое дело. – И, возвращая бумагу, добавил: – Очень сожалею, мадам, но ничего не могу поделать. В предписании сказано все в точности. Здесь написано, что разрешается вскрыть ваш багаж...

– Это произвол!

– ...У вас свое начальство, а у меня свое.

– Я буду жаловаться! – холодно предупредила Елизавета.

– Откройте, пожалуйста, ящик, – вежливым, но непреклонным голосом попросил офицер.

– И вы думаете, что после всего того, что произошло, я буду стараться? Потрудитесь сами!

Елизавета достала из сумочки ключ. В тот момент, когда офицер хотел взять его, ее ладонь неожиданно разжалась, и связка, выскользнув, стукнулась о край ящика и, мелко позвякивая, отскочила в сторону.

– Вы очень неловки, мадам, – сдержанно укорил ее офицер и, наклонившись, поднял ключ. – Так, где тут скважина? Ага...

Дважды повернув ключ, он приподнял крышку.

– Я буду жаловаться, – холодно напомнила Елизавета. – Я вас предупреждала!

Лицо комиссара удивленно вытянулось.

На лице офицера отобразилась горечь. Ясно, что с этой стервозной бабой неприятности не заставят себя ждать.

– Кирпичи, хм... Не ожидал! Зачем вам тащить из Парижа кирпичи? – обескураженно поинтересовался офицер. Он выглядел в высшей степени смущенным. – У вас в России не хватает своих?

– Я же вам уже говорила, что наш атташе их коллекционирует.

– Хм, я вижу, что вы не лукавили, мадам. Оказывается, ваш атташе действительно очень большой оригинал. Впрочем, каких только чудаков не встретишь на свете, – заключил офицер, закрывая крышку. И, повернувшись к комиссару, угрюмо стоявшему рядом, спросил с укором: – Надеюсь, теперь вы удовлетворены, комиссар Лазар?

– Вполне, – равнодушно отозвался комиссар.

На лицах агентов появилось некое подобие улыбки. А может быть, просто показалось?

– Что ж, пойдемте отсюда, – скомандовал комиссар. – Теперь ждите неприятностей, господа, – кивнул он таможенникам.

В дверях комиссар столкнулся со странной процессией: два дюжих санитара заносили в зал человека на носилках. Зрелище, конечно, необычное, но порой на поездах путешествуют и таким вот образом. Смущал лишь облик лежащего на носилках, – человек был облачен в смирительную рубашку и вдобавок крепко привязан к носилкам. Лицо сплошь обмотано бинтами. Рассмотреть можно было лишь глаза – огромные, пучеглазые, словно у жабы.

Санитары уверенно направились в сторону дипломатического зала.

– Постойте! – крикнул комиссар Лазар и заторопился вдогонку. – Покажите мне этого человека, я хочу знать, кто он!

– Это сотрудник российского посольства, – подошла к нему Елизавета. – Он немного не в себе. На родине о нем позаботятся лучшие специалисты. Там он пройдет курс лечения, – сообщила Елизавета и, повернувшись к обескураженному офицеру, протянула документы: – Пожалуйста, господин офицер. Это его паспорт и заключение врачей. Я его сопровождаю... А это предписание, что его надо немедленно отправить на родину в связи с обострением болезни.

– Какого черта?! Обострение! – кипятился комиссар Лазар. – Это как раз тот человек, которого я ищу. Развяжите его немедленно! Я приказываю!

Офицер внимательно изучил документы и подчеркнуто вежливо протянул их Елизавете:

– Пожалуйста, все в порядке. Заносите!

Двое сопровождавших приняли из рук санитаров носилки и уверенно направились на перрон.

– Вы допускаете большую ошибку, – скрипнул зубами комиссар Лазар. – Сегодня же я доложу о вашем поведении министру.

Таможенный офицер лишь едко хмыкнул.

– А хоть самому президенту Франции!.. Послушайте, у меня и так из-за вас будут большие неприятности. В вашем предписании сказано, что вы можете осмотреть багаж мадемуазель Волковой, так? А сумасшедший, привязанный к носилкам, это, по-вашему, багаж?! Если вы не удалитесь отсюда, то я прикажу выпроводить вас силой! – повысил голос таможенный офицер.

– Вы делаете большую ошибку, – угрюмо повторил комиссар.

Офицер нарочито учтиво поинтересовался у Елизаветы:

– Где же вы разместите вашего э-э-э... больного сотрудника?

– Его купе находится рядом с моим. Мало ли что может произойти в дороге! Я должна быть рядом! – вздохнула Елизавета.

Тем временем носилки внесли в вагон. Потеснили застывшего в проеме проводника. Не очень заботясь об удобстве больного, перевернули носилки боком и внесли в купе.

Поезд дернулся, лязгнув колесами, и медленно, издав прощальный гудок, покатился по путям.

Елизавета вошла в купе. Присела за столик и, достав сигарету, закурила.

– Ну, что ты на меня так пялишься? Ты же ненормальный! Тебе должно быть все равно, курю я или нет. А я вот сижу и расслабляюсь, поглядываю в окно. Ладно, ладно, не сверкай глазами, больше не буду, – она потушила сигарету. – Как же они тебя связали, бедного!

Достав из сумочки перочинный нож, барышня чиркнула по веревкам на запястьях, еще дважды у голеней.

Отшвырнув обрывки веревок, Савелий присел и уже самостоятельно стал сматывать с лица бинты. Скомкав их, он зло швырнул бинты в угол.

– А тебе очень идет смирительная рубашка, – улыбнулась Елизавета. – Может быть, ты не будешь ее снимать до самой Москвы?

– Когда приедем в Москву, могу доставить тебе удовольствие и буду надевать ее каждый вечер вместо пижамы, – хмыкнул Савелий.

Елизавета прыснула.

– Я думал, что так и пролежу связанный по рукам и ногам, – признался Савелий. – В таком положении очень скверно думается. Так и в самом деле недалеко до помешательства. Я хотел спросить у тебя, а куда же делся Янычар?

Елизавета хитро улыбнулась:

– Не стоит о нем беспокоиться. Сейчас ему, конечно, не так хорошо, как нам... А если откровенно, в Петербург его доставят морем.

– Я даже не подозревал, что ты такая важная особа.

– Ты много о чем не подозревал.

Дверь купе была слегка приоткрыта, и Савелий увидел, как по коридору прошел Виталий. Они обменялись взглядами, и Виталий скрылся за дверью далекого купе.

– Что это за франт? – стараясь скрыть ревность, спросил Савелий.

– Забудь сразу же, что я тебе скажу: это Скрябин Виталий Юрьевич, – с заметным уважением, понизив голос, сказала Елизавета. – Этот человек один стоит целой армии. Даже удивительно, что он позволил тебе увидеть себя. – И, заметив, что Савелий нахмурился, подвинулась к нему ближе. – Но он тебе не соперник. Ему не до любовных приключений.

– Ты меня успокоила.

– Комиссар Лазар никогда не простит тебе, что ты с ним не попрощался.

Теперь пришла очередь Савелия хитро улыбаться:

– А вот здесь ты не права. Я оставил ему коротенькую записку, чтобы он не обижался. – Он окончательно скинул с себя смирительную рубашку. – Все! Теперь я развязан, а значит, готов для любви!

– Разве? А ты ничего не забыл?

– О чем это ты?

– Ты мне кое-что обещал, как только мы приедем в Москву. Для чего же я тогда старалась? – плутовато прищурилась Елизавета. – Если ты забыл, тогда я скажу сопровождающим, чтобы они связали тебя вновь и не развязывали до Москвы.

Савелий беспомощно поднял руки и шутливо произнес:

– Сдаюсь... Женюсь!

Мамай вошел в собор и, глянув под высокий потолок, стянул головной убор.