Алмаз Григорьевич сурово выговаривал двум стоявшим у двери, ведущей в подвал, заляпанным молодым людям, размахивая клюкой как оружием массового поражения. Поэтому Люк предпочел дождаться конца воспитательного процесса. Хотелось курить, но Инклер не курил, а он любил чистоту образа.

   Наконец последние гневные рулады затихли, и молодые люди гуськом (к ним присоединился и встречавший его) отправились обратно в подземелье. Точнее, в подвал, но вид у них был такой, будто они спускаются в камеру пыток. А старый маг, подойдя к нему, хмыкнул, дернул себя за бороду и жестом пригласил пройти в дом. Он был гораздо ниже Люка, с окладистой седой бородой и седыми же волосами, простым щекастым лицом старичка из сказки. Но глаза его смотрели пронзительно, и двигался он так, будто клюка была ему нужна только чтоб колотить по спинам провинившихся помощников.

   - Евгений Инклер? - сообщил Алмаз стенке, на которой было нарисовано нечто, напоминающее розовую собаку. Стенка раскрылась, оттуда вылетела бутылка виски и пара стаканов. Люк мысленно присвистнул, пока бутылка деликатно наполняла стаканы, смиренно замерев после на журнальном столике между ними. Маг, ничуть не стесняясь, отсалютовал прибалдевшему "писателю", и сделал глубокий глоток.

   - Стажеры, - пояснил он так и не попробовавшему алкоголь Люку, - ухитрились перекормить единственный мой экземпляр Тина Локунас. Ему под корни нужно подкладывать строго определенное количество корма, иначе мгновенно начинает расти и пытаться сожрать доброхотов. А эти придурки решили поэксперементировать с составом. Пришлось выбирать между студиозами и моим любимчиком, и выбор был, честно признаюсь, нелегок.

   - А что случилось? - спросил-таки Люк, пробуя великолепный виски.

   - Взорвал я его, что случилось. Теперь вот оттирают...ученички.

   Он снова хмыкнул. Поставил стакан.

   - Молодой человек, и зачем этот маскарад?

   - О чем вы? - "не понял" Люк. Возникло ощущение, будто его, как мальчишку, сейчас возьмут за ухо.

   - Вы что, не знали, к кому идете? - он протянул вперед руку, растопырил пальцы. - Тааак, кто тут у нас? - отхлебнул виски. - Ага, близкое родство с Кембритчем. Отирался раньше при дворе, редкостный засранец. Сын?

   - Но как? - Люк любил удивляться, но сейчас стало не по себе.

   - Аура, молодой человек, это не внешность, ее не переделаешь.Да не сжимайте вы так бокал, так считать могут только несколько человек в мире. Приятное побочное свойство универсала. Волей-неволей запоминаешь ауры людей.

   - У вас хорошая память, - пробормотал Люк, делая крупный глоток и думая о том, что еще этот могущественный старик успел "считать".

   - У меня хорошие стимулирующие мозг магпрепараты, - довольно хохотнул Алмаз Григорьевич. - Но я давно ограничиваю круг людей, с которыми общаюсь. Ну-с, рассказывайте, с чем пожаловали, молодой Кембритч?

   - Скажите, - лорда охватил азарт, в голове на мгновение мелькнула мысль , - а если, например, вы увидите кого-то из пропавших принцесс Рудлог, вы их узнаете? Даже если они сменили внешность?

   - Конечно, - отозвался маг, делая пасс рукой. Бутылка поднялась в воздух, наклонилась, забулькала жидкость. Затем подлетела к стакану Люка. - Но зачем? Живут где-то девочки, да и пусть живут. И так настрадались, и я, старый дурак, не помог.

   - Так они живы? - ну хоть что-то.

   - Живы, живы, - успокоил его маг. - Если б ветвь пресеклась, нынешняя трясучка показалась бы легким поглаживанием. А так они хоть как-то сдерживают землю. Даже удивительно, без всех обрядов, слабенько, не держат.

   И Люк, наблюдая, как наполняется бокал, решился и рассказал о своих поисках.

   - Понятно, - сказал маг, сосредоточенно допивая бокал. - Вернуть наследницу на трон ради спасения страны, дело, конечно, благое. Но когда девчонок обливали грязью и убивали их мать, кто-то из страны вступился? Нет, проглотили. Я не говорю о Севере, конечно, мы всегда были верны короне.

   - Так вы мне не поможете? Не расскажете об амулете?

   - О каком амулете? - рассеянно спросил маг, думая о чем-то своем.

   Люк вздохнул и повторил рассказ Стрелковского.

   - Я практически уверен, что пойми я действие амулета и заклинания переноса, я их найду. Вы знаете, что это за артефакт?

   - Конечно, знаю, сам его для ирининого папеньки делал, - отмахнулся маг. Затем встал.

   - Вот что, молодой Кембритч, вы идите. А я подумаю. Ради того, чтобы усадить куклу на трон, я б и пальцем не пошевелил. Но есть у меня и свои соображения. Посоветуюсь кой-с-кем и напишу вам ответ.

   Люк поклонился и вышел, сопровождаемый криком "Не трогайте розы, они усыпляющие". Остается надеяться на добрую волю старика-рентгена. Ему б в цирке выступать, цены б не было.

   Алмаз Григорьевич, проводив виконта взглядом, плеснул себе еще виски и одним движением руки создал длинное Зеркало, разместившееся прямо над столиков. В Зеркале один за другим появлялись сильнейшие маги мира, занятые своими делами.

   - Все пьешь, Алмазушко? - ехидно спросил один из них, похожий на ворона, похоже, занимающийся сейчас препарацией чего-то неживого.

   - Не завидуй, Черныш, твоя печень уже три раза отказывала. Да и по делу я. Коллеги, надо обсудить один деликатный вопрос...

   Марина

   Возвращалась со смены я бегом, потому что впереди была встреча с Марианом, а я страшно не хотела опаздывать. Зять предупредил, что у него времени будет немного, перед вечерним дозором и проверкой постов, а мне очень хотелось побольше узнать о том, как живет Василинка, племяшки и вообще все их счастливое семейство.

   Но сначала душ.

   Вообще я иногда чувствовала неприятное и недостойное чувство зависти, когда думала о семье сестры. И ничего не могла с собой поделать. Одно время я даже была немного влюблена в Байдека, по-детски, конечно, но, тем не менее, некоторое смущение при общении осталось. Ее муж был тем, о ком могла бы мечтать любая женщина. Верный, сильный, серьезный, надежный. Я бы опасалась, не поддастся ли он чарам какой-нибудь дамочки, в изобилии вьющихся обычно вокруг офицеров, но он настолько любил Ваську ,что просто не замечал других женщин. Точнее, замечал, но не воспринимал их как существ противоположного пола. Даже к собакам он, кажется, относился теплее, чем к женщинам. Кроме Васюши, конечно.

   Из душа я вынырнула в полотенце, прикрывшись больничным халатиком - все равно нормально вытереться в помывочном блоке было нереально, а натягивать одежду на мокрую кожу было противно. Зашла в палатку.

   На койке стояла огромная корзина дымчато-сиреневых цветов с темно-красными вкраплениями. Рядом лежала коробочка, оббитая темно-синим шелком, размером с альбом для рисования. Я, улыбаясь и снимая халатик, подошла, вытащила влажными пальчиками записку.

   "На память о нашем закате. Завтра заеду за тобой. Люк".

   Нет, каков наглец, а?

   Совсем уже неприлично улыбаясь под негодующие вопли внутреннего голоса о разжиженных мозгах и тупых, падких на сладкое девицах, я наклонилась и открыла коробку.

   И застыла.

   На блестящей, сливочной подкладке лежали, словно брошенные небрежной рукой, светлые шелковые чулки с черной кружевной окантовкой. Очень длинное жемчужное ожерелье-капля - длинная нить, сложенная вдвое и перетянутая посередине драгоценной брошью. Если его надеть, украшение как раз бы заканчивалось "каплей" на уровне моего пупка. Легкий светло-розовый шарфик-пояс, почти прозрачный, сквозь который хорошо было видно ожерелье. И еще одна записка.