Клянусь, брат, мне многого стоило тогда не повернуть обратно. Но запах...он усилился, я не ошибся.

   Я открыл дверь их с сестрой комнаты и зашел внутрь. Лори спала у окна, а Таисия лежала на узкой кровати, стоявшей у стены рядом с дверью. Она лежала спиной ко мне и плакала, плакала беззвучно.

   Надо ли говорить, какой скотиной неблагодарной я себя почувствовал? К тому времени ноги меня совершенно не держали, и я буквально рухнул на колени у ее кровати. Она, конечно, услышала меня, но не обернулась, сделала вид, что спит. Она тоже гордая, как оказалось. А я ...я начал извиняться. Шепотом, чтобы не разбудить ее сестру. Что я чурбан, и неблагодарная свинья, и дурак набитый. Гладил ее по спине, волосам, и боялся, что она оттолкнет меня, но она не шевелилась и даже, кажется, затаила дыхание. Шептал "Тася, Тасенька, мне так холодно без тебя". Кончилось тем, что я залез к ней под одеяло, обхватил ее сзади и заснул, греясь ее теплом.

   Наутро ее опять не было рядом со мной, но я впервые не испытывал чувства холода. Даже сам смог встать, добрести до уборной, умыться.

   Старик Михайлис сидел на завалинке и чистил ружье. Тогда я не понял, что это такое, мне позже объяснили и показали, что это. Это, брат, такое оружие, с которым охотятся. Типа копья, да, но копий много и они очень маленькие, отлиты из железа, и называются пули. Они вылетают из полой железной трубки, как дротики у племен, живущих восточнее Ставии, только в эту трубку не дуют, в ней взрывается порох, и от взрыва пуля летит быстро и очень далеко, так далеко, что может убить оленя за двести шагов от стреляющего.

   Нори поднимает брови:

   -Чудеса какие-то рассказываешь, брат.

   - Я скоро дойду до этого, потерпи, братишка. Это важно для нас и для стаи, и для королевства.

   - Сначала я хочу дослушать о том, что случилось дальше, Энти-эн.

   А что дальше? Старик поманил меня к себе, я сел рядом с ним, наблюдая за его действиями. Мы некоторое время молчали.

   Потом он сказал:

  -- Я знаю, кто ты такой. Я понял сразу, как увидел твои отрастающие красные волосы.

  -- И кто же? - спросил я, глядя на него.

  -- Ты - божественный змей, теаклоциакль, высшее существо, оборачивающееся из змея человеком. Наш народ давно поклонялся вам, и по легендам, в нашей семье течет кровь одного из твоих братьев.

   Я и раньше обращал внимание на то, что у них знакомый мне золотисто-медовый оттенок кожи, хотя она гораздо светлее, чем у индейцев Загорья, которые построили нам огромные храмы в джунглях. У Михайлиса с дочерями такие же острые носы с горбинкой, только у Таисии не черные волосы, а русые, видимо, в мать.

   - Откуда вы пришли сюда? - спросил я. - Я знаю похожий на вас народ, но они живут по ту сторону песков.

   Старик пожал плечами.

   - Насколько я знаю, все поколения нашей семьи жили здесь. Внизу целое поселение людей нашего народа, мы все называем себя дети Нобии, то есть дети дракона.

   После его слов я с удивлением вспомнил, что был Владыка с таким именем, он умер до того, как родился отец. Помнишь, Нории, нам в школе рассказывали, что он был увлеченным путешественником, каких мало, и облетел почти весь мир?

   - Таисия знает? - вопрос мучал меня, потому что в голову внезапно пришла оглушающая мысль - а вдруг она все это делала потому, что я для них божественен, а не потому, что...даже не знаю...

   - Нет, - говорит старик. - Но ты ей скажешь сам.

   - Скажу, - киваю я. - Так вы поэтому меня не остановили вчера? Потому что я, по-вашему, высшее существо?

   Старик долго не отвечает, откладывает ружье, закуривает.

   - Ты зря думаешь, что меня остановила бы твоя божественность, если бы ты решил обидеть мою девочку, - говорит он. - Я не остановил тебя, потому что ты хороший человек, хоть и змей, и не можешь не чтить законы гостеприимства.

   Я беру его руку и целую ее

   - Спасибо, отец.

   Он хмыкает, что-то типа "ну надо же", ровно как наш старый учитель, затягивается, и мы опять молчим и смотрим на колышущийся, свежий зеленый лес.

   - Коз то - того, ты поел? - наконец подает он голос.

   - Да, - признаюсь я.

   - А зачем?

   - Истощен был очень, отец. У нас в таком состоянии мозг отключается, для восстановления дракон должен наесться свежего мяса. Простите меня. Да и мясо то помогло только, чтобы не умереть там же на месте, мне бы раз в двадцать больше - самое то для восстановления.

   - Ну вот сегодня и наешься. Таська с Лоркой оленя завалили.

   - А вы как узнали?

   Он кивает головой куда-то вверх, и я действительно вижу далеко над лесом небольшие облачка дымы, уходящие вверх с некоей периодичностью.

   - Вот девчонки молодцы, - я восхищен. - Только вы, пожалуйста, когда я есть буду, близко не подходите, а лучше спрячьтесь в лес. А то могу и вас нечаянно. В таком состоянии трудно себя контролировать.

   Михайлис встает, надевает на спину полотняной волок и уходит.

   Они вернулись под вечер, таща на волокушке оленя. Михайлис успел еще по дороге подстрелить нескольких кроликов, и теперь они свисали у него с пояса. Я же во все глаза смотрел на Таисию и поймал-таки ее быстрый взгляд. Показалось, или она улыбнулась?

   Я встал и на слабых ногах побрел им навстречу. Запах свежего сырого мяса и крови шибал в нос, и в глазах начало темнеть. Дракон внутри заворочался, но я привычным делом подавил его желание крови. Мне нужно было поговорить с ней, пока я не перекинулся.

   Однако прежде, чем я подошел, она смущенно отвернулась и куда-то побежала.

   - Тася, постой! - крикнул я. - Я должен тебе что-то показать.

   Она остановилась, а Михайлис взял Лори за руку и отвел ее подальше от волокушек. Я подождал, пока они отойдут на безопасное расстояние и отпустил дракона.

   Помню безумный голод. Мне стыдно, брат, но от оленя даже рогов не осталось, а мне все было мало. Я помню, что доев, я захотел полететь на охоту, но не смог взмахнуть крыльями. Хотя мне было гораздо лучше, но все еще не хватало сил для полета. Я краем глаза увидел стоящих неподалеку людей. Стоявший старый человек с молодой девушкой явно были испуганы и медленно отступали к лесу. А вторая девушка, которая стояла чуть поодаль, тихонько приближалась ко мне и произносила какой-то набор звуков. Я предостерегающе зарычал. Пахла она знакомо, как своя. Но Дракону нужно было мясо и кровь, и я боялся не справиться.

   Она подошла ко мне, и я понял, что то, что она повторяет - это мое имя. В драконьем обличье человеческая речь отчего-то звучит очень высоко и быстро, как колокольчики на ветру. Я воспринимал ее как совсем малютку, размером с мою лапу. Она с благоговением и без всякого испуга смотрела на меня, подошла почти вплотную к морде, несмотря на предостерегающий крик отца, протянула руку и погладила мой нос.

   - Хороший, хороший мой, тихо, тихо, все хорошо, - произнесла она, а я, не справившись с волной эмоций и голода, отпрянул от нее, зарычал и бросился от нее подальше.